Он, Она и Перестройка (комедийно-трагедийная иронично-детективная семейная стихоповесть с продолжением.... (Глава 5)
Ссылка на оригинальное изображение
Какие очереди были в кинокассе,
Каким огромным ― чистый небосвод,
А первая любовь в девятом классе
Мне до сих пор покоя не даёт.
Какими были меж парнями отношенья ―
Без зависти, без подлости, угроз,
Прекрасные из юности мгновенья ―
Я не могу их вспоминать без слёз…
Глава 5. Полдень 1 июля, Она
― Мамочка! Я мужа убила! ― закричала я в дверях о́тчего дома.
За пять минут до этого вопля, так и не сообразив, что все девятиэтажки оснащены лифтами, я, еле дыша от усталости, затащила велик метров на 12 над уровнем довольно далёкого от этих мест моря, где, собственно, и расположилось моё родовое гнездо.
Родовое гнездо… Гнездо… Вот у птичек всё, на первый взгляд, просто. Нет, что ни говори, но вы когда-нибудь были свидетелем, чтобы пьяный скворец не донес до арендованного на весенне-летний период деревянного домика на палочке червяка для своей второй половинки, сидящей на яйцах? И даже в самой что ни на есть правдоподобной передаче Николая Николаевича Дроздова, сменившего в своё время Василия Михайловича Пескова, где в мультипликационной заставке танцуют страусы и журавли, а под волшебную музыку оркестра Поля Мориа сметают всё на своём пути бегущие антилопы, навязывались представления, что роли в мире животных и птиц распределены строго: ты летаешь ― я сижу, ты рыщешь ― я стерегу. И даже в «гаремных» стаях и прайдах доминирующий самец представляет собой гранитную скалу, ну, или, говоря человеческим языком, надёжное плечо, за которым слабой половине можно укрыться хотя бы на время (умолчим о недостойном половом поведении некоторых паучих и богомолих, мало того, что сжирающих партнёра и «совмещающих» таким образом приятное с полезным, но и препятствующих науке выяснить, какими бы они стали отцами… Насекомые, что с них взять ― ниша низкая и нравы такие же).
О чём это я? Ах, да, о родовом гнезде… Кстати, и с «родовым» у людей часто возникают некоторые проблемы. Вот, к примеру, случайно так, в каком-то разговоре на повышенных тонах с родителями вдруг выяснилось, что и рождена-то я была не от большой любви, а по плану. Нет-нет, не подумайте ничего, всё без обид! Времена просто такие были. Квартиры, видите ли, трёхкомнатные давали только с двумя детьми (при этом ключевое слово ― ДАВАЛИ). А с одной моей старшей сестрой «светила» этой семье только «двушка». Вот так вот нас в роду и стало больше на одного. На одну. На меня.
Но жизнь моя была счастливой: меня любили, баловали как младшую, и лучший кусок, что называется, доставался мне. У меня были вещи не в пример лучше, чем у сестры, которой всё перешивали из старых маминых платьев и перевязывали из старых колючих шерстяных свитеров, комбинируя с пряжей из старых колючих носков, скрепляя нити узелками в тех местах, где они были «побиты» молью и не представляли собой единого плетения. Игрушки у меня были заводные ― рычащие плюшевые медведи и слишком громкоголосые железные соловьи. Я была владелицей сразу двух ходячих пластмассовых кукол ― Лики и Милы, у которых в положении лёжа закрывались глаза и раздавался плач «ма-ммм-ма». Однако и надежды на меня возлагались о-го-го какие ― балерина, фигуристка, гимнастка, на худой конец художница или заслуженная учительница! Вышла сначала учительница начальных классов, потом профильный педагог ― в старших. До «заслуженной» дело не дошло, поэтому так и осталось вопросом, насколько тяжело было удостоиться такого звания.
Мои детство и взросление пришлись на одно из лучших времён в истории страны. На эпоху застоя. Слово-то какое, если вслушаться: неторопливое, несуетное, спокойное вплоть до умиротворительного, с обязательным (читай гарантированным) будущим и верой в сказочного принца… В романтическом ожидании на широте 55 градусов и 45.2376 минут (северное полушарие) на паруса никакого цвета рассчитывать не приходилось, но стать спутницей жизни пусть хоть и Иванушки-дурачка, но на белом, непременно белом, коне, было вполне законным желанием ― табуны лошадей были в любой деревне!
Да!!!!! Что уж тут скрывать ― был и у меня свой «Мо́рис-мустангер», и грезился он мне томительными зимними ночами лет до 17. Это была моя первая любовь, случившаяся в деревне у бабушки, в Тульской области, под Ефремовым… Потом его забрали в армию на два года. Были про́воды со слезами и гармошкой, были клятвы и обещания, были его письма, такие трогательные и нежные, со стихами:
«Когда в маленьком клубе на танцах пацаны обнимают девчат,
Я стою на посту в это время ― прижимаю к груди автомат!»
Я отвечала на каждое письмо, рассказывая про училище, учёбу, новых подружек, с обязательным комментарием в конце «любовного» отчёта какая стоит погода. Зачем я это делала в каждом письме? Наверное, потому что это было условием эпистолярного жанра начала 80-х ― сообщить, какие метеоусловия над тобой, и поинтересоваться, всё ли с ними в порядке в том районе, куда письмо направлялось. А дальше было самое чарующее: языком облизывался блестящий клейкий, почему-то сладкий, край конверта, письмо надёжно запечатывалось, на лицевой стороне красивым ученическим почерком выписывалась каждая буква адреса воинской части, а с обратной стороны вдоль склеенных диагоналей конверта в зависимости от настроения впечатывалось буквально следующее: «Лети как Гагарин, вернись как Титов», или «Жду ответа, как соловей лета», а иногда не забывался даже посредник переписки: «И, как по закону, привет почтальону»! (о, как!) Дальше ― ждать, ждать, ждать, считая чуть ли не минуты, заглядывая по нескольку раз на дню в почтовый ящик, представляя, как он читает моё письмо и пишет ответ. А в промежутках ― перечитывать, смакуя каждое слово, предыдущее письмо, заучивая наизусть не только сам текст тетрадного листа, но и штемпеля на конверте… Романтики, одним словом… Но увы и ах: Бог в седле так и не стал моим мужем.
Но он остался со мной. Остался в виде «приданого», которое бережно хранилось в пакете и к которому доступ всем без исключения, включая Котика, был запрещён. Это были бесчисленные тетради-анкеты и песенники. В последних были собраны все песни о любви, которые мы с «Мо́рисом» слушали. Каждая записанная от руки песня сопровождалась тематической наклейкой в виде красивой женщины, реже мужчины, из журналов «Крестьянка», «Работница» или «Огонёк». Ну а в анкетах, которые заполнялись всеми желающими, на листе с вопросом «Кого вы любите» красовалось и моё ― «И.С.»…
