Вдаль чёрным бисером рассыпанная ночь…

Ссылка на оригинальное изображение

Глава 23

Есть чай ― есть надежда…

Артур Уинг Пинеро

Крепость Кирилла Онисимовича была из самого прочного на Земле материала ― ледяного равнодушия, поэтому держалась долго. Штурмовавшая её армия горячих чувств под командованием преданной любви в лице Амалии Викторовны никак не могла одолеть эту преграду. Сколько раз поднималась любовь по приставной лестнице на стены неприступной твердыни со знаменем бесконечного обожания в руках. Но с высоких стен на неё так же ― раз за разом ― выливался ушат отрешённого безразличия. И ей снова приходилось отступать, но только лишь для того, чтобы подготовить новое наступление. 

Если рассматривать вполне тривиальный случай «окучивания» Кирилла Онисимовича Амалией Викторовной с исторической точки зрения, то не всякая осада заканчивалась взятием отрезанного от прочего мира объекта. Так, в 1570 году город Гоа с гарнизоном всего в 700 человек под командованием Луиша ди Атайды выдержал осаду 135-тысячного войска раджи Биджапура Али Адил-шаха, потерявшего при этом 12 тысяч человек. А воинственные спартанцы? ― Даже они в 473 году до Рождества Христова в войне древнегреческих городов-государств не смогли взять город Тегею… Амалия Викторовна, несмотря на боевое прошлое своих предков, по своей внутренней организации вовсе была далека от замашек продвинутого стратега, однако заполучить в собственность душу и тело великого композитора стало для неё идеей фикс. 

Спросите любого подростка, почему он влюбляется в ту или иную актрису после посещения кинотеатра. Вряд ли он ответит что-нибудь вразумительное. ― Красивая, люблю. Вот, пожалуй, и все аргументы «за». Только у юных созданий эта увлечённость со временем проходит. Но Амалия и подростком-то была не из их числа, а с годами в её голове и мысли такой не рождалось, чтобы искать рациональное зерно в своей насколько беззаветной, настолько и безответной любви. В основу своей методы с озорными словами «никуда не денешься ― влюбишься и женишься» она заложила вполне серьёзную, но избитую легенду о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, что и стало для неё своеобразным путеводителем по закоулкам неразделённых чувств. Впрочем, такая тактика нередко приводила к успеху. Сработала она и в случае с маэстро. Амалия Викторовна сознательно прикармливала своего избранника домашними обедами не каждый день, а ровно столько дней в неделю, чтобы он почувствовал разницу между филармоническим буфетом, соседней кафешкой и вкусной, от души приготовленной стряпнёй. Ей было отрадно наблюдать, как знаменитый композитор уплетает приготовленные ею калорийные блюда, заглядывая под крышки опорожнённых им кастрюлек ― не осталось ли там ещё чего-нибудь вкусненького. И ещё. Кириллу, конечно, всё равно где было жить, но иногда и у него всплывала непреодолимая тоска по домашним тапочкам и горячей ванне после тяжёлого и насыщенного событиями трудового дня. Поэтому к следующему его посещению её просторной двухкомнатной квартиры хозяйка подготовилась весьма основательно. Были куплены мягкие мужские тапочки, красивый махровый халат, были приготовлены самые невероятные блюда, на которые могла сподобиться только влюблённая женщина. Но это было лишь «прелюдией»… Главное ожидало Кирилла в большой комнате ― великолепный рояль, с огромным трудом добытый Амалией в одном из музыкальных магазинов столицы. Именно эта важная деталь в обстановке жилища и поставила жирную точку в холостяцкой жизни известного композитора. При этом Амалия ни в чём не клялась Кириллу, она давно для себя решила, что её счастье ― стать бледной тенью любимого Мастера, взяв в свои руки все хлопоты по хозяйству и другим тяготам жизни. 

Кирилл Онисимович, даже увидев роскошный инструмент в комнате примелькавшейся сотрудницы филармонии, ещё какое-то время размышлял, нужно ли ему переезжать из-под оборудованной под жильё подлестничной комнатушки в квартиру этой женщины. Ему вдруг вспомнились первые годы жизни с Вероникой Марковной, когда та поначалу говорила ему: «Ах, какая прелестная музыка», а потом, спустя годы, самое лучшее, что она могла для него делать ― молчать и не комментировать похабными словами нелёгкий труд композитора. 

Разрешилась немного неловкая для обоих ситуация договором, устраивающим обе стороны: первое время Кирилл Онисимович поживёт с Амалией Викторовной гражданским браком. А потом, как говорится, видно будет. Бывшая виолончелистка, надо отдать ей должное, не нарушила ни единой буквы договора и ровно через год добилась официального заключения брака со своим избранником…

За всеми треволнениями обустройства личного жизненного пространства из поля зрения Лучевского на какой-то период времени совсем выпал его друг Лёнчик Кузнецов. А тому приходилось не сладко. По радио и телевидению враз перестали исполнять песни советских композиторов, и новые стихи Лёнчика никто не печатал. Поэту стало не на что жить. Конечно, можно было на старости лет встать к шлифовальному станку, но сдерживали всего два непреодолимых препятствия: эти самые станки давно были разобраны на детали умельцами-кооператорами и возраст в сорок лет считался непригодным для какой-либо деятельности. Лёнчик всё-таки кое-как выкручивался, не прибегая к помощи друзей и знакомых, у которых и у самих дела шли не лучшим образом. Сначала он продал столовое серебро, потом подаренные поклонниками побрякушки, весьма скромно оценённые в кочевно-переносном ломбарде. Медалей и орденов, которые вдруг стали пользоваться особым спросом у частных коллекционеров, у Лёнчика не было. 

Однажды, после долгой разлуки, заглянув к своему другу-соавтору, Кирилл Онисимович, не отличавшийся особой внимательностью к деталям, всё-таки заметил кое-какие изменения и в обстановке квартиры ― мебели в ней явно поуменьшилось, и в том, что чай у Лёнчика был без его любимого варенья и даже без сахара, который, как он уверял, просто забыл купить. Кирилл Онисимович ещё раз исподволь оглядел комнату и острое чувство стыда ― того самого чувства, того нравственного аппендикса прежней жизни, напрочь и как-то вдруг атрофированного теперь у большинства его сограждан, охватило удачливого и востребованного композитора. Просто вынуть тугой кошелёк и выложить из него стопку банкнот Лучевский не мог, прекрасно понимая, что Лёнчик ни за что на свете не примет такой благотворительности. При всей своей бесхитростности, Кирилл Онисимович решился на несвойственное ему лукавство. Прихлёбывая пустой чай, он как можно уверенней произнёс:

― А я ведь к тебе с предложением. Один очень серьёзный театр предложил мне написать мюзикл «Мастер и Маргарита», а я хочу тебя попросить поработать со мной над этим проектом. Ты не против?

― Я? ― растерялся Лёнчик, тяжело сглатывая и не веря в такое чудо. ― Конечно, не против!

―Ну вот и прекрасно! ― удовлетворённо пробурчал новоявленный искуситель. ― Тогда пиши расписку, форму знаешь, и получи аванс.

Кирилл Онисимович достал портмоне, и, пока Лёнчик быстро строчил на листке бумаги расписку на положенный гонорар, отсчитав приличную сумму, положил деньги на стол.

― Это только половина, остальную сумму я принесу через несколько дней. В кассе больше не было, но ты пропиши полную сумму, чтоб мне два раза не ходить. А пока перечитай роман, соберись с мыслями. Через неделю начнём! 

― А жизнь-то налаживается, ― радовался, как ребёнок, Лёнчик. ― Жить-то как хорошо!

Собственно, Кирилл не особо и обманывал своего друга: ему действительно предложили эту работу, но с условием, что автором слов станет какой-то внезапно вырвавшийся на большую сцену недоумок со стихами уровня третьеклассника начальной школы. Кирилл Онисимович на это предложение только улыбнулся, ничего не ответив. Теперь он твёрдо знал, что его соавтором станет Лёнчик и никто другой.

Поблагодарив за чай и сказав, что засиделся, Кирилл вышел из подъезда, порвал расписку Лёнчика и выбросил клочки бумаги в урну.