Произошло (совсем) недавно

Как-то недавно, переключая каналы ТВ, мельком задел на «Культуре» передачу про Сандро Боттичелли. Как раз в тот момент, когда при помощи пульта дистанционного управления я «пересекал» указанный канал, с экрана прозвучала сентенция про то, что указанный художник в своё время – «удивительное рядом!» – практически канул в Лету. Не в последнюю, если не в первую очередь благодаря своим собственным убеждениям, сформировавшимся под влиянием идей и проповедей Савонаролы против всего по-мирскому «яркого»-«цветастого»-«тщеславного»...-роскошного; убеждениям, реализовавшимся в конкретных действиях Боттичелли по уничтожению собственных произведений. А имеющую место сегодня широкую или «даже» широчайшую известность художник обрёл, по сути, заново, начиная примерно со второй половины 19-го века благодаря небезызвестному Джону Рёскину. В некоторых источниках сия мысль формулируется ещё более определённо, если не сказать жёстко: «Заново Боттичелли был открыт только в конце XIX-го века стараниями английского искусствоведа Джона Рёскина и группы художников – прерафаэлитов». Да, конечно, всё это – «секрет Полишинеля», но...

Тут же невольно вспоминается другой художник – Доменикино, о котором сегодня мало кто помнит. Благодаря всё тому же Рёскину. В случае Доменикино относительно ситуации с Боттичелли всё происходило точно так же, но... с точностью до наоборот – как бы с обратным знаком: Доменикино в своё время был/слыл одним из величайших художников в европейской истории, а стал... короче, по сути, канул в ту самую Лету: «До середины XIX-го века Доменикино рассматривался ценителями изящного... как подлинный наследник Рафаэля. О лёгкости его кисти слагали стихи, монархи ссорились за приобретение его картин... Но когда Джон Рёскин в одной из статей распознал в болонцах [к которым принадлежал Доменикино] сухих эклектиков, популярность Доменикино пошла на убыль. К концу XIX-го века его имя уже было вычеркнуто из «святцев» величайших художников. Единственная в XX-м веке выставка его произведений состоялась в 1996-м году в палаццо Венеция».

Так и просится: sic transit gloria mundi. По крайней мере, в случае Доменикино. В отношении Боттичелли – наоборот. По крайней мере, на сегодняшний день, на данный момент...

Тут же вспоминается другая, казалось бы, незыблемая глыба мира искусства – Антонио Вивальди. Да, он не художник, но его судьба, точнее, судьба памяти о нём как творце-композиторе-музыканте и его произведениях весьма близка судьбе памяти о Боттичелли и творениях последнего.

Наверное, излишне говорить о том, что сегодня Вивальди считается одним из наиболее значимых композиторов в истории. В частности, подчеркивается, что он «создал жанр сольного инструментального концерта», что его «инструментальные концерты [стали важным] этапом на пути формирования классической симфонии», что Вивальди явился «мастером ансамблево-оркестрового концерта», «стал известен как композитор, способный за пять дней создать трёхактную оперу и сочинить множество вариаций на одну тему».

Кроме того, утверждается, что Вивальди представляется «крупнейшим представителем итальянского скрипичного искусства XVIII-го века», что он «оказал влияние на развитие виртуозной скрипичной техники» и ещё при жизни «прославился на всю Европу в качестве скрипача-виртуоза».

В целом Вивальди был крайне плодовитым автором, а его многочисленные произведения пользовались большой популярностью. Но... вдруг ещё совсем недавно «гремевшая» по Европе музыка гениального итальянца неким, казалось бы, парадоксальным образом в XVIII-XIX веках будто растворяется в эфире, превращаясь в малоизвестную, предаётся чуть ли не полному забвению на без малого 200 лет.

Нет, о Вивальди помнили. Но не так чтобы много. «Просто» в своё время великий Иоганн Себастьян Бах* сделал ряд транскрипций сочинений итальянского композитора. В остальном же всё происходило так, как происходило. Музыкальное наследие Вивальди, по сути, внезапно исчезло... А потом практически так же внезапно возродилось! – в 20-х годах 20-го века, когда были обнаружены собрания рукописей композитора; в частности, «лишь в XX-м веке было предпринято издание полного собрания инструментальных опусов Вивальди»; в то же время отмечается, что «оперное наследие композитора в настоящее время ещё не стало достоянием мировой оперной сцены... Лишь в 1990-е годы в Сан-Франциско была поставлена его опера "Неистовый Роланд"»...

--

Конечно, это просто ремарки «на полях». Вполне «очевидные». Но они «внезапно» позволяют явственно ощутить-почувствовать-помыслить, что, казалось бы, именно «очевидная», прописанная крупными мазками истории линия развития культуры в разные времена могла выглядеть и наверняка выглядела несколько иначе. В частности, в середине 19-го века. По крайней мере, тогда (толком) не было Вивальди и Боттичелли, но весьма и весьма отчётливо (вплоть до «величайший»!) присутствовал Доменикино. А потом, самое позднее с начала 20-го века (с учетом хронологии судьбы наследия Вивальди) и вплоть до сего дня, стало практически наоборот. Если не сказать совсем наоборот.

Возможно, и наше время в будущем будет представлено несколько иначе – кто-то и что-то канет... в то время как кто-то и что-то станет. Заметным или даже величайшим. Немалое, если не многое число произведений внезапно «проснётся знаменитым», (вновь) станет значительным, а то и ключевым, получит весьма высокую или даже превосходную оценку, которая, мягко говоря, будет не совсем соответствовать той, что бытовала в наше время. Или вовсе окажется диаметрально противоположной, то бишь явится жёстко вопреки представлениям наших современников (как продвинутых, так и не очень), а может быть (может быть!) и нас с вами per se. Впрочем, технологии сохранения культурно-исторического, в частности, культурного наследия немного изменились, потому даже «малое» по своему значению современное (произведение) имеет немалые шансы сохраниться для потомков, причем достаточно выпукло-зримо-явственно. Впрочем, впрочем – в частности (и прежде всего?) для исполнения только что сказанного в качестве «естественного» условия предполагается, что цифровые технологии не подведут. А они могут. Особенно, если сами канут... И тогда всё начнётся сначала; ну или почти с начала...

Хотелось бы заметить, что выше речь не идёт о всяких «мелочах» вроде уточнения атрибутирования тех или иных произведений, когда авторство последних, пусть порой даже «радикально», переписывается на другие лица, как, например, в случае да Винчи и его учеников. Это (уже) «обыденность». Также разговор не идёт о мистификациях и прочих «мелких» недочетах, «пакостях» и иных «человеческих, слишком человеческих» забавах «от скуки». Как и о «просто» поздно открытых произведениях, которые и прежде оставались незамеченными. Речь именно о, по сути, радикальной, «фундаментальной», «тектонической» смене (обоснованной «как мнимум» некоторыми серьёзными экспертами) представлений о ключевых, знаковых, «фундаментальных» фигурах-творцах и произведениях оных в культурном и историческом пространстве; смене, ведущей, по сути, к заметному невооруженным глазом, а порой и вовсе «копернианскому» перевороту представлений о самом этом пространстве.

Вот в этом контексте можно, наверное, осмелиться предположить или даже не побояться заявить, что немало культурных феноменов более глубоких веков в современной культуре «произошло» недавно. Многое из того, что мы считаем неотъемлемой частью прежних эпох, по «контурам» чего строим образ прошлого, не так чтобы давно не являлось подобного рода лекалом. А теперь является. Наши, опять-таки сравнительно недавние предшественники, наверное, искренне удивились бы тому, что мы видим их и предшествовавшие им времена именно такими, какими видим (а, также, в частности, прямо или косвенно судим о самих этих «недавних» предшественниках и их жизни); удивились бы тому, что именно мы видим в тех временах, что принимаем за отличительные черты тех эпох. В поле зрения предшественников замечаемое, отмечаемое и чтимое нами как ключевое и знаковое могло вовсе отсутствовать, представляться весьма незначительным или, по крайней мере, малозначительным... Одним словом, в их глазах то же самое культурно-историческое пространство могло выглядеть совсем иным, по-иному, иначе.

* В контексте общей темы поста невольно вспоминается очерк Даниила Гранина «Могила Баха», в частности, следующий пассаж: «Когда Бах был жив, все эти герцоги и епископы не ставили его ни в грош: подумаешь, какой-то жалкий органист, без орденов и званий, с пустым кошельком. И когда он умер, тоже еще десятки лет никто не вспоминал о нем».