Интервью Натальи Захаровой для подкаста «Мои 90-е»

Всем привет! Это подкаст «Мои 90-е» с Мариной Гурьевой. Сегодня у нас в гостях Наталья Захарова, которая вспоминает то десятилетие через призму собственной профессии — глазами архитектора. Для нее это прежде всего время расцвета специальность и не самых благополучных изменений в городской среде, которые произошли в ее любимом городе Сочи.

Начинаем с конца 80-х: где вы были, что вы делали в это время и чем вообще вы занимались?
— Для меня конец 80-х — это окончания школы. Причем я из того поколения, который в этой стране последние закончили 10 классов, то есть это был 89-й год я закончила, и после нас уже точно все пошли с девятого в одиннадцатый и заканчивать уже одиннадцатый класс. Это было в Сочи. Это была восьмая школа, это одна из лучших школ с таким физмат уклоном плюс история. Вот высшая математика весь первый курс почти полностью я проехала на школьных знаниях, то есть у нас настолько хорошо давали знания в тот момент. Я заканчиваю школу и поступаю в Ростовский архитектурный.

Почему?
— На самом деле, в большей степени, за меня выбор сделала мама в профессии. Ну, просто, когда она мне предложила стать архитектором, я подумала, что да, наверное, эта профессия объединит по максимуму мои увлечения: мне нравилась математика, геометрия очень нравились, мне нравилась история, плюс еще художественную школу я закончила. Мама у меня инженер-строитель. Она работала в проектном институте. Это был крупнейший в Сочи проектный институт, гипро институт, тогда все были гипро, государственные. И у меня, получается, детство прошло в этом институте, потому что сразу после школы я шла к маме на работу перекусить, чтобы потом поехать в художку, такой перевалочный пункт. Я уже со многими архитекторами знала и, я думаю, наверное на поселках у меня чуть ли не первой были рисунки. Для меня было вообще сфера очень знакомой близкой и я уже могла разбираться и в поселках, где какой рельеф, какие горизонтали, то есть для меня это все было но очень близким.
Мама предложила почему? Потому что архитекторы в процессе распределения денег за проектные работы, инженером оставался 1-2 процента,а архитекторы получали значительно больший процент.

У мамы были меркантильные интересы.
— Да она всегда была, но она же инженер она продуманный человек, это я творческая какая-то такая личность, а у мамы все было четко продумано, и поэтому она мне предложила архитектуру. Но мы тогда понимали, что в Москву было поступить очень нереально, ну, требовалась прописка, получить общежитие было очень сложно, то есть иногородних вообще не приветствовала Москва. Но на тот момент начали открываться ВУЗы в регионах: Свердловский архитектурный гремел и буквально где-то, наверное, за год до окончания школы появился в Ростове-на-Дону архитектурный факультет.

**А как вы себе представляли свое будущее? **
— Однозначно было понятно, что я вернусь тоже в этот проектный институт, где работала мама.

...

Начало 90-х она характеризовался тем, что еды было мало. Спасал Ростов, то что это все-таки Донской край, это очень сельхоз край и рынок там всегда был большой, помогали родители не только деньгами, но и продуктами, слали коробками, тем более поезд ходил через тот же, все поезда ходили, и тогда еще не боялись брать посылки, с проводником высылались какие-то ящики
Слали, конечно, то что растет у нас, слали мандарины, было фейхоа, много местных фруктов, фейхоа в тертом виде, варенье очень много. У нас на курсе училось трое человек из Сочи: я, моя подруга-одноклассница и девочка с Красной поляны. А там же мед каштановый.И я очень помню, когда она такая «девчонки, мне прислали из дома, приходите». Я, наверное, никогда мед ложками не ела, просто настолько соскучились именно по нашему горчашему каштановому меду. Помнится там, когда первокурсников подселяли к кому-то и настолько был один, одна комната, где жили одни первокурсники. Естественно мы там тусовались, и вообще, когда стол, банка горошка и арбуз. Что стали студентами, не, ну, понятно что студенты, они такие студенты. Но с другой стороны, вообще жить в общежитии это все равно определенная прелесть, потому что там ты абсолютно может легко пойти в одну картошку, у другого второго картошку, у одного яйцо и вот тебе, в принципе, уже ужин готов. Потом когда начались талоны, вся талонная система, конечно талоны на вино и водку до нас не доходили однозначно, априори это оседало у коменданта общежития, давали талоны на мыло, порошок, какие-то сахара. Это все было, талоны. Было весело6 потому что студенчество.

…

У нас были практики, мы успели во Львов съездить. У нас обмерочная практика, 90-й год, это Украина только-только начинала поднимать голос за отделение. Мы приехали на две недели и не думали что там будет холодно, это был июль, естественно что было очень холодно. И когда мы пытались купить колготки в магазине, нам их не хотели продавать, потому что мы говорили по-русски.

Да, ладно?

— Да, серьезно. Шипели на нас в очереди, нк тогда все время очереди. Но при этом нашлись другие люди, которые сказали хорошо мы вам купим. Действительно купили нам колготки. На прилавках были консервы, морская капуста и креветки, и креветочное мясо только в консервах, зато были чудеснейшие торты.

…

Сочи, он все равно всегда был особенным городом. Его всегда в советское время держали чистым, держали опрятным, очень много денег вкладывалось на благоустройство. Но мы вот когда приезжали и видели как очень сильно деградировала среда в городе. Это было очень больно. Потому что все меньше и меньше денег было, меньше стало приезжать и вообще поток сильно спал туристов, при этом открылась граница и очень многие кто имел денег он предпочитал ездить отдыхать туда. Почти все санатории сочинские они были в управлении либо разных министерств, либо разных предприятий, либо принадлежали профсоюзам. Много стало мусора, потому что сыпались системы управления города. И при этом начинает увеличиваться приток жителей, потому что до, в советское время, до развала союза Сочи был ограничен на прописку, нельзя было просто так приехать жить. Это был закрытый город для ограничения числа жителей. Мы даже возвращались, у меня брат вернулся в 93-м после его окончания, я в 95-м, еще тогда наследия спрашивали у всех семьи согласны ли они, чтобы я прописалась обратно в квартиру.

Да, ладно!?
— Да, да, именно требовали обязательно согласие, письменное согласие. там просто подписывался все это. И вот начинается очень большой бум строительный, застройки, потому что есть колоссальный спрос на жилье, причем люди настолько им было все равно где жить, что появляется очень много вот эти пресловутые сочинские гаражи в три четыре пять этажей.

Это же ближайшее окружение приезжало сюда или со всей России? — Со всей России. Подтянулись сюда именно Заполярье, вот все города Норильск не Норильск. Они там отрабатывали, тем более у них же северные эти на накрутки были, плюс раньше пенсии. И очень многие заработали там денег и приезжали сюда жить, покупали квартиру на эти деньги и таким образом многие микрорайоны очень сильно пухли этих вот денег привезенных.

…

Повезло то, что мама как специалист, не так много таких специалистов по вертикальной планировки, то есть она как раз занималась посадкой здания на рельеф, рельеф у нас сложный, отвод воды, все эти вопросы. Она работала со многими архитекторами и через ее знакомства, через меня строили в сербскую фирму, это был 96 й год. Нам уже преподавали в институте AutoCAD, то есть я уже умела чертить. Большая часть работала руками, особенно те кто в возрасте архитекторы. И благодаря этому, в принципе, меня и взяли туда, потому что я могла читать чертежи на компьютере. И для меня это было очень хорошей школой, потому что там были архитекторы в возрасте сербы, а вообще сербская школа архитектурная, она была построена во многом на нашей русской архитектурной школе. Нам многие учебники привозили на сербский язык и в целом, но поскольку это уже балканы, как раз таки все что связано с сейсмикой лучше было, это все разработано, и как раз-таки вот эта методология, то чему я научилась дополнительно работая под началом этих сербских архитекторов, мне дала именно возможность улучшить именно работу с сейсмическими конструкциями. И плюс это то, что строительная фирма, то есть сразу чертежи и сразу практика строительства.

…

Что компьютер дал собственно архитектору, какие технические возможности расширило творческий потенциал?
— С одной стороны стало легче оформлять чертежи, потому что творчество архитекторов это очень маленький процент времени занимает, а остальное занимает, ну ты придумаешь форму, а потом ты эту форму пытаешься выложить в чертежи, чтоб ее поняли другие и смогли построить по нему. То есть объем подготовительной документации, построению планов, разрезов фасадов — это очень большой раздел твоей работы по учету площадей, это скучно, это не интересно. В чем минус большой появления чертежей для профессий, то что очень многие, кто научался пользоваться этой программой мнили себя архитекторами. Это самый большой урон профессии, то что молодые какие-то студенты, даже школьники, они естественно лучше шарили, чем продвинутые архитекторы в этом деле. Они учились работать в программе и говорили, что зачем получить образование, я рисую план все, иду рисую. А то что иногда они даже двери забывали вставить на планах. И в целом все это сводилось какую-то коробочную архитектуру. Но, мне кажется, очень сильно наши города это испортило, потому что пошел поток непрофессионалов в эту область.

…
Когда мы шли работать к югославам туда, там да, там зарплата была хорошей, ну там же и дрессировали хорошо, там в лучшем случае, если ты отпросишься на две недели отпуска, чуть ли не выгрызешь его зубами этот отпуск, ты хотя бы отоспаться в это время можешь, потому что мы работали и по субботам тоже, и мы работали с утра, чуть ли не с восьми утра мы работали, как-то действительно жестко по условиям работы, да мы получали, но мы не успевали эти деньги тратить, потому что не было времени их тратить, потому что было единственное воскресение, ты хотя бы отоспаться от этого, просто прийти физически в себя.

Вы не почувствовали кризиса 98-го?
— Почувствовала фирма, она почувствовала этот кризис. И действительно, у нас было сокращение и по объему работы, и многие проекты встали в том числе. Я сразу купила телевизор Hitachi, который у меня работает до сих пор, от которого пришлось отказаться только потому, что вот эти все входы-выходы, новые приставки — этого уже не было. Да, мы купили многие какие-то вещи по оборудованию: фотоаппараты, не фотоаппараты, но это все, и первые телефоны сотовые, у меня уже в 2000-м точно у меня уже был сотовый телефон. Но нам повезло еще Кубань же GSM пришла с целым сотовым оператором, местные поднялся очень рано и покрытие было очень хорошее.

…

Что пользовалось спросом вообще, что строили?
— Почти все проекты, которые были у нас в Путове это были еще какие-то комплексы внутри санаториев, вот первый, когда я пришла, это был пансионат «Факел», они строили корпуса пансионата, следующий был проект мы строили санаторий «Победа», потом уже пошли первые высотки, но такое вот прямо совсем высотного строительства в Сочи это все таки 2000-е, начало 2000-х годов. Но 90-е либо это, либо частное строительство. В советское время было ограничено размеры твоих домиков на этих шести соток, там было очень маленькое ограничение, ты них ничего практически не мог построить. А как раз в 90-е снимается все эти ограничения и каждый мог уже строить побольше и получше, плюс как раз-таки снимаются ограничения на частную архитектурную практику, появляются действительно частные мастерские.

…

В тот момент много стояло гостиниц недостроенных, вот «Лазурный», который сейчас у нас там родился, но сейчас он по моему Газпрому принадлежит, но на тот момент она стояла лет, наверное, 10 точно в бетоне, пока не пришел Аверьянов и он взялся в 94-м он ее открывает. Это была первая такая крутая гостиница в городе по последнему, на тот момент, списку оформление, самая, самая, самая крутая это «Лазурная».

…

Вы смотрите как архитектор на 90-е, с точки зрения города, что случилось за то десятилетие?
— На тот момент, мне кажется, случилось самое страшное для города. В целом что началось расползание вот этих клочков земли, зеленых зон, они начали уходить в частные руки. До сих пор еще скверы, с тех 90-х находятся в частной собственности, либо в аренде на 49 лет.

…

Потом город был под криминальными авторитетами, скажем так в 90-х.

Серьезно?
— Да. Не скажу что городу от этого было плохо совсем.

Порядок наводили?
— У них же все по понятиям было. Но определенный порядок был, как-то достаточно спокойно было в городе. Да, какие-то там убийства прямо были, какие-то такие разборки, но в целом спокойно, по городу можно было спокойно ходить, гулять вечерами. В целом достаточно спокойно было. И они пытались застройку и все в целом, они пытались сохранить какой-то дух города, но все равно в Сочи оставался Сочи.

Они сочинские были?
— Да, они сочинскими были. Да, конечно, тот же самый русский, он там под свою резиденцию верх забрал, верх Лысой горы. И там где раньше был парк пансионата, санатория «Москва» или пансионат, сейчас это пансионат «Подмосковье», парковая территория. Он себе этот кусок парковой, на месте там был, по моему, летний кинотеатр, что такое, себе забрал. У него сейчас резиденция, но его сейчас уже нет и его действительно застрелили свое время. Кубань пыталась под себя и она действительно где-то в конце 90-х, но окончательно где-то, наверное, в начале 2000-х совсем. Ткачев стал губернатором в конце 90-х, если я не ошибаюсь, и он действительно сначала приложил усилия с тем чтобы ликвидировать строку бюджета, в отдельную очередь завести деньги через Краснодар и на Сочи. Ну и в целом вообще то, что пришли мэры не местные, по моему, как раз таки начала 2000-х уже все мэры из Краснодара.

Сочи от этого выйграло или проиграло?
— Я думаю проиграло.

Почему?
— В большей степени, скажем так, проиграл, но я сужу как архитектор, среда проиграла, потому что сейчас идет вот это насаждение, ну у нас это называется кубанизацией, то есть насаждение культуры казацской культуры на эту территорию, то что никогда не была столь проявлено сильно, но это была одна из культур многонационального города. Но эта культура никогда не выделялась среди другой культуры, а с приходом Краснодара сейчас это сильно и это сказывается на оформлении среды, это сказывается на оформлении праздников, и это выражается в терминологии, Черноморское побережье Кубани, все плачут сочинцы от этого термина, потому что это настолько бред уход под Кубань, под Краснодар это, наверное, самая главная потеря 90-х.

…

Что из себя представлял социально город на тот момент? Кто здесь на самом деле?
— Ребята из Абхазии, да, как раз абхазская война начала девяностых, 93-94, если не ошибаюсь. Абхазская война она в основном касалась конечно грузинского, абхазского населения, но там жили не только они, там жили еще армяне. Армяне в целом сюда приехали, на это побережье от резни в Турции в 1915-м году, они просили у царской России дозволения, им было позволена сюда жить, единственные разбавляли, никогда не селили какими-то этническими, чистыми этническими селами, было иногда преобладающее население и до сих пор у нас там есть Молдовка, там Барановка, армянско-грузинская, но все равно был смешенный состав населения. Еще надо вспомнить тоже это так сказать спитакское землетрясение, это 88-й год,декабрь 88-го года и то же сюда приехало очень много армян, поскольку тут армянская диаспора большая, и оттуда приехали армяне из Абхазии. Это очень сильно это повлияло на адлерский район. На тот момент главой района был Асатуров, это армянин, когда пришел этот поток беженцев с Абхазии армянцев начали раздавать эти участки, которые должны были под Олимпийские объекты уйти, начали раздаваться вот этим семьям. Не было разработано никакого предварительных планировок, и там просто простые улицы без тротуаров совершенно, то есть это такой Шанхай. И вот первые частные гостиницы все это в том районе. Как правило семья жила, разрабатывался проект, допустим на первом этаже живет семья плюс какая-то там столовая, не столовая, ну, а на второй этаж делались комнатки такие под номера, иногда была отдельная лестница со входом со двора под эти номера, море рядом, получалось мини-гостиницы, таких очень много и два, и три, и четыре этажа, потом еще больше.

...

У нас в целом город всегда многонациональный был. Начали появляться где-то в 90-е диаспоры. Диаспоры как правило формируются вокруг культурных центров. И у нас все этнические какие-то разногласия решаются через диаспоры. То есть если какие-то бывали конфликты чеченцев с ингушами, это все даже не милиционерами, а именно старейшинами одной диаспоры договариваться старейшины другой диаспоры.

Это с 90-х так?
— Это с 90-х так.

…

Сочи подавал в первый раз на Олимпиаду 98-го года, подается где-то за 7 лет, то есть где-то в 91-й начинается. Да, первые игры мы хотели в 98-м провести. Идея родилась именно, была разрабатывалась концепция развития Красной поляны как горно-климатического курорта. Главным архитектором был Игорь Викторович Ярошевский. И вот он, это его было идеей и абсолютно и многие архитекторы, которые с ним работали и разрабатывали концепцию, они сказали про Олимпиаду зимнюю на Черном море, она крутил пальцем у виска и говорил, что вы сумасшедшие. Тогда не готовы были, потому что в первую очередь не готовы было именно руководство, потому что поддаваться должна министерство спорта, олимпийский комитет России должен был подавать заявку, но очень долго не верили и мы вот эту историю пропустили. Следующий цикл олимпиада 2002 подавали в 98-м, но когда мы подавали, разыгрывали 2002-го года, как раз началась чеченская война 95-96-й год и тогда нас уже исключили, хотя мы уже вышли в последний финал, потому что на территории России идет война. Особенно Олимпиада 2002 года, она базировалась большей частью не столько в имеретинке, где потом было окончательно в 14 проведена, а основывалась на территориях находящихся в начале Адлера, там были на тот планировались построить, там уже начали строить курортный городок в советское время, а потом на этих землях хотели строить стадионы.

…

Когда, Сочи, собственно, вернул себе вот этот статус курорта? Или он до сих пор не вернул? И в 90-ых тем более не вернул?
— В 90-е точно не вернул. Санатории либо перекупались, либо закрывались, потому что сыпались предприятия и очень много закрытых санаториев. Очень много санатории имели базу для жизни сотрудников отдельную, то есть у них были дома, которые были на балансе санаториев, то есть они получали от санаториев отопление, воду, своих котельных, а потом в девяностые и в 90-е, когда это все стало санатория им тяжело, а еще если санаторий вообще разваливались, то оставались люди, которые ни к чему не приписаны, которые не получали теплоэнергию и начались санатории кто избавляться от балласта, передавая городу на содержание, а кто просто бросает людей на произвол судьбы.
И было очень много таких историй и очень много бараков, что люди жили в санаториях при бараке, а потом приходил новый хозяин, говорил мне не нужно и выметайтесь отсюда, барак мой, идите куда хотите, потому что вы мне не нужны. Много таких историй было. Очень много санаторий было перепродано. Мы утратили ту же самую кавказскую ривьеру. Все это грустная история. Тоже 98-й год, скупают санатории, контрольный пакет акций. Это был ЗАО. Он покупает и гниет, гниет, пока вся эта олимпийская шумиха он не начинает его перестраивать под свой лад, и уничтожает почти все исторические здания. И действительно, как курорт, я бы не сказала, что он сильно восстановился.

…

Если много санаториев, то будет много медработников, врачей, медсестер и так далее. А что с этими людьми происходило в 90-е?
— Челноки, в принципе вся страна, просто у нас в Турцию ходил паром между Сочи и Трабзоном. Там даже была история с захватом этого парома. Был захват и освобождение, обошлись вроде бы как без жертв, но приятного тоже мало. И жили челноками. У нас стояли в центре города прямо улицы были этих палаток около ж/д вокзала, прямо были эти палатки их расчищали уже перед Олимпиадой начали так сильно расчищать, их разгонять, потому что город был сплошная торговля.

…

Если бы одной фразой Вы бы охарактеризовали Ваши 90-е, то какие 90-е?
— Как, наверное, больше студенчества это очень ярко было. Было любопытно во многом, потому что 90-е все-таки, кроме вот этих всех проблем, это большое чувство свободы. И поскольку для архитекторов закон об архитектуре 95-го года на тот момент это действительно было очень большое достижение для профессии.

А что это за закон?
— Об архитектурной деятельности и на тот момент это очень сильно поднимала престиж архитектора в целом и для архитектурной профессии 90-е это в большей степени годы в плюс, потому что появилась свобода творчества, потому что ушел диктат коммунистического советского модернизма, когда это было в одной жесткой схеме, то есть для профессии это были очень свободные годы.

Спасибо, Наталья, огромное за беседу и за необычный взгляд на 90-е из профессии архитектора.

💿 Подписывайтесь на подкаст на своей любимой платформе и слушайте новый выпуск каждую неделю

Sound Cloud - https://soundcloud.com/my90s/
Apple Podcast — https://apple.co/2HkHLkV
Яндекс.Музыка — https://music.yandex.ru/album/9959512/
Telegram — https://t.me/my90s_podcast
Facebook — https://facebook.com/my90spodcast
Twitter — https://twitter.com/podcast_90s
YouTube — https://youtube.com/channel/UCBDP7Qp-jWYbxvAIZQPNfcA
ВКонтакте — https://vk.com/my90s