Старые песни – «Неотправленное письмо» (Новогодняя дискотека)

Ну что – вот и продолжение моей дискотеки поспело, как-никак уже 4-й выпуск… Эту песню пел супер-певец десятилетия (с середины 60-х до середины 70-х) Валерий Ободзинский, кумир всех тогдашних девчонок, а парни (в том числе и я) относились у нему со сдержанным скепсисом, как к конкуренту за место в дамском сердце. Для меня в то время он был неинтересен, как и многие другие, - у меня были Битлы и мне вполне хватало. Но моя питерская младшая сестра от него балдела, правда, после того, как сходила на его концерт – разочаровалась. «Маленький, плюгавенький и не слышно толком ничего» (концерт проходил в огромном дворце спорта). Я знал его по нашумевшей песне «Восточная песня», но об этом позже.

Необыкновенная популярность этого одессита без официальных званий поражала. Он – самородок, прямо с улицы, простая семья, - никакого музыкального образования (не знаю – возможно, он так и не научился играть ни на одном инструменте и вряд ли знал нотную грамоту. Начинал разнорабочим, потом стал творческим работником – массовиком-затейником на круизном пароходе «Адмирал Нахимов». По всем параметрам – не было ему выхода на профессиональную сцену, там всё же требовался тогда документ о профильном образовании, хотя бы музучилище (например, многие московские звёзды имели диплом музучилища по специальности «Руководитель сельского клуба»). Не нашёл информации о его становлении, а может – плохо искал. Но официальным сведениям я не доверяю – просто знаю подробности тогдашней кухни.

Неприятности начались, когда новый начальник Гостелерадио Лапин объявил вендетту евреям (то ли по зову сердца, то ли по приказу родной партии, а то и по обеим причинам сразу). Выдавили из страны многих – Мулермана, Ведищеву и лень перечислять. Многих загнали в подпол, как и Ободзинского. После записи одного из «Голубых огоньков» Сергей Лапин произнёс фразу, ставшую впоследствии крылатой: «Немедленно уберите Градского!» Ему возразили: «Это не Градский, а Ободзинский». — «Тем более: нам одного Кобзона хватит!» Самое нелепое во всей этой истории, что Ободзинский евреем не был (хоть многие его таковым тогда считали – он же из Одессы!) – папа поляк Владимир Иванович, мама – украинка Евгения Викторовна, но в то весёлое время в нашей интернациональной стране невозможно было подать официальное заявление начальству – «Прошу меня евреем не считать…», так что – получите и распишитесь. И последним гвоздём в гроб стали слухи о том, что он - как еврей – собрался покинуть СССР. После чего он стал неприкасаемым.

Как настоящий творческий человек в России Ободзинский запил, развёлся и опустился. Бывшая поклонница (хотя почему «бывшая»?) приютила его, обогрела, привела в чувство и вернула на сцену, но было уже поздно. В 1997 году он умер от сердечной недостаточности. Нашей.

Одна из песен Валерия Ободзинского, которую я хорошо помню и попытался сохранить её дух 60-х.