Памяти Андрея Миронова. Часть 2

Продолжаю публикацию своей работы 1998 года, сделанной на втором курсе ГИТИСа на театроведческом факультете под руководством Н.А.Крымовой.

("Вишневый сад" А.Чехова, 1984)

Его Лопахин. Прорваться на спектакль, который шел на Малой сцене Театра Сатиры, было невозможно. Потому только по интуиции и фотографиям я могу говорить об этой работе. А обойти ее нельзя. Это был талантливый Лопахин. «У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа», - говорит ему Трофимов. Но он, конечно, не интеллигент. Он простоват, как простоват русский мужик, он и хитер. Он любит Раневскую и страдает от этого. Однако расчет побеждает. Покупая вишневый сад, Лопахин обрубает все концы, убивает все взаимоотношения. Такого интересного характера и такого количества новых красок у Миронова еще не было. Вот фотография. Поднял руки и, кажется, вот-вот начнет плясать русскую, даст себе волю. Размашистость, разухабистость. Как не похоже это на него и как убедителен он в этом.

Настало время, когда нужно сказать: «Миронов-режиссер». Даже сейчас это сочетание звучит несколько странно. Все-таки, прежде всего, для большинства из нас Миронов — актер. Как пришел он к этому? В ту пору он находился, что называется, на перепутье. Больше всего он боялся замкнуться в каких-то узких рамках, будь то жанр, роли, темы спектаклей и кинокартин. В 1973 году он, вместе с А.Ширвиндтом, уже ставил спектакль «Маленькие комедии большого дома» по пьеса А.Арканова и Г.Горина. Однако это был, так сказать, пробный шар. Спектакль ставился в ключе Театра Сатиры — шум, озорство, почти балаган. К тому же какие-либо индивидуальные режиссерские черты Миронова, если они и были, заслонила его актерская работа в новелле «Кража со взломом» - безусловно, лучшей части спектакля. Слава богу, эта замечательная сцена, как и весь спектакль, осталась на пленке.

В 1979 году Миронов уже самостоятельно ставит спектакль «Феномены» (пьеса Г.Горина), целиком со стороны, не участвуя как актер. Это был первый настоящий режиссерский опыт и, вероятно, первое столкновение с проблемой: ничего нельзя поправить во время спектакля, поскольку сам находишься вне сцены, а значит все нужно успеть сделать в процессе репетиций. Однако пьеса была легка, в ней не было заложено сколько-нибудь глобальных задач, и получился не выдающийся, но вполне достойный места в репертуаре Театра Сатиры спектакль.
Уже не так было с «Бешеными деньгами» по А.Островскому. Но и тут Миронов не отказал себе в удовольствии играть Василькова, и опять говорить можно было только об актерских работах, но никак не о качествах режиссера. Конечно, нужно было поставить спектакль. Конечно, была работа, построение мизансцен и пр. Но в результате мы видели, прежде всего, крепкие актерские работы, в известной степени слаженный ансамбль, словом, обычный профессиональный спектакль, который мог сделать любой хороший режиссер без каких-либо претензий на собственный почерк, отдающий многое на откуп опытным исполнителям.

Миронов не успокаивался. Он уже вошел в азарт, почувствовал вкус к процессу репетиций, знал, как направить исполнителя в нужное русло, помочь ему.

Всегда очень внимательный к профессии режиссера, он присматривался ко многим из них, искал общий язык. Если это происходило и устанавливалась связь, возникало то нематериальное, чего на словах не передать, но что и есть залог творческого процесса, тогда Миронов бывал счастлив. Большой удачей считал встречи с А.В.Эфросом, И.А.Авербахом, А.Ю.Германом. Чрезвычайно разные, они сходятся в одном: неподдельном и очень глубоком интересе к актеру.

(Леонид Каневский, Лев Дуров, Анатолий Эфрос и Андрей Миронов после спектакля "Продолжение Дон Жуана" Эдварда Радзинского. (1979)

У А.В.Эфроса есть замечательные записи о домашних репетициях с Мироновым. Срочный ввод в спектакль «Продолжение Дон Жуана» по пьесе Э.Радзинского. История о человеке, который появляется в разных временах в одном и том же качестве и вынужден бесконечно задавать один и тот же вопрос: почему это происходит? А рядом — вечный спутник — слуга Сганарель, приспособленец и обыватель. Дон Жуан не таков. Но в конечном счете страдает от руки обывателя. И вот — репетиция дома у Эфроса. Даже не репетиция обычном понимании этого слова но некий странный — со стороны — разговор. Разбор, пробы. Миронов, чуткий, умный, внимательный, прислушивается к себе и к режиссеру, ищет. Еще далеко до выхода на сцену, далеко даже до читки текста по ролям. Нужно понять, ПРО ЧТО. Нужно найти тот стержень, который поведет артиста дальше, обрастет новыми обстоятельствами. Чем больше предлагаемых обстоятельств, тем легче в них жить и играть. Это необходимо. Миронов писал об Эфросе: «Почему так важен был его показ? Я ведь не очень люблю, когда мне показывают, мне лучше что-то объяснить. Но это был не актерский, а именно режиссерский показ. То есть он показывал самую суть в отдельной реплике, в интонации этой реплики он показывал суть поведения, настроения, душевного состояния героя». Так же искали они Грушницкого — живого человека, а не схему, давно утвержденную средней школой. Грушницкий — нормальный человек, со своими слабостями и недостатками и все же совсем неплохой. Он, по праву, хочет от жизни побольше, хочет влюбляться. Он считает Печорина другом в обычном, житейском понимании этого слова. Но беда в том, что Печорин другой. Друзья ему не нужны. И Грушницкий искренне не понимает его и побаивается. Это порождает подлость. Но когда дело доходит до выстрела, он оборачивается назад и говорит: «Не могу...» И опять Миронов — об Эфросе: «Кто сталкивался с работой на телевидении, знает, какой сумбур и какая неорганизованность там вечно царят. Ничего подобного не было на съемках у Эфроса. Напротив, возникало ощущение, что люди работают вместе всю жизнь, такая была во всем четкость и слаженность. Какая там была удивительная тишина!» В этом последнем предложении он объяснил все. Мы слышим эту тишину на съемке, и будто сами участвуем в ней: сейчас начнется самое главное, суть всего — процесс. И статья Андрея Миронова называлась «В поисках сути».

(А.Эфрос на репетиции)

(Миронов и Эфрос на репетиции)

Работа над картиной «Фантазии Фарятьева» строилась И.А.Авербахом во многом по аналогии работы над спектаклем. Получился странный, неординарный и чрезвычайно глубокий фильм, о котором, по-моему, еще будут говорить. Были репетиции за столом, проходили всю пьесу (фильм снят по пьесе А.Соколовой) от начала и до конца, не по кускам, как часто бывает в кино.
Все пятеро исполнителей — именно театральные актеры. Ощущаешь, что за кадром во время съемки — не обычная суета, а, напротив, все подчинено только тому, что делается на площадке.

А.Ю.Герман — режиссер совершенно другого плана, сугубо режиссер кино. Его интересуют детали, подробности, подлинность вещей, обстановки, предметов, на которых можно остановить глазок кинокамеры или, напротив, сделать так, будто бы вещи в кадре оказались случайно. Фильмы его очень атмосферны. Главное в создании этой атмосферы — актер. Герман погружает его в обстановку, в быт, с головой. Миронов, по его собственным словам, целиком послушался Германа, доверился ему. В фильме «Мой друг Иван Лапшин», по мысли режиссера, нужен был персонаж, стоящий особняком от остальных, некий во всех отношениях счастливчик. Вышло иное. Перед нами человек, смерть жены которого — последняя капля, все рушится. О своей трагедии он говорит как-то мимоходом: «А у меня, брат, жена умерла». Все еще пытается отгородиться от этого, уговорить себя. Не получается. Стреляется в ванной. Не выходит. Значит, опять жить. В фильме почти нет текста. Короткие реплики. Много крупных планов. Человек попадает в кадр будто случайно, но если попадает, становится объектом внимания. Детали. Подтексты. Так весь фильм. Ханин — лучшая работа Миронова в кино.

("Мой друг Иван Лапшин", 1984)

Таковы были взаимоотношения Миронова с режиссерами и не удивительно, что в последние годы он не расставался с мыслью делать новые спектакли. Однако, как мы уже говорили, режиссерское дело таи в себе множество подводных течений, и чувствуешь это только тогда, когда реально оказываешься один на один с актером, который ждет от тебя не рассуждений, а конкретных задач. Миронов поставил пять спектаклей. Без сомнения, он продолжил бы это, так как последняя постановка - «Тени» М.Е.Салтыкова-Щедрина — работа очень зрелая. Здесь можно говорить об индивидуальности Миронова-режиссера — режиссера-философа, умеющего протянуть мысль от начала до конца спектакля. Сложнейшая пьеса, наполненная длинными монологами (скорее, даже повесть, а не пьеса) подверглась основательному сокращению. И все же не удалось избежать длиннот, а местами — откровенной затянутости. Но это чисто технический недостаток, который исправляется с опытом. В целом, это законченная режиссерская работа в сочетании с актерской (Миронов играл Клаверова — главную роль). Тема пришлась как нельзя кстати. В 1987 году, на заре перестройки, может быть, не очень уверенно, но в открытую стали говорить о «бюрократической машине» не как об объекте сатиры, но как о реально существующем зле. Контекст размышления, а не веселья по этому поводу — открытие Миронова.

("Тени", 1987)

Последние несколько лет он, кажется очень лихорадочно ищет новое качество. Нессомненно, это должен был быть поворот в сторону философского осмысления жизни. Миронов-комик остался бы на экране и в наших воспоминаниях. Перед нами появился бы Миронов, заставляющий думать. Мог возникнуть Сирано, о котором мечтал актер. Вероятно, это было бы открытием, поскольку уж очень точно соединяет этот образ и ощущение жизни актером в последнее время, и элементы сыгранных в разные годы ролей. Сирано подвел бы некую черту и одновременно дал бы качественно новый подъем. Не случилось. Как не случилось Обломова, Гамлета... Вообще не случилось многого. И смерть застала не вовремя, за работой.

("Сказка странствий", 1982)

Мы подходим к концу. Вопрос «Что есть Андрей Миронов?», конкретный, лаконичный, очень труден, и чем больше мы думаем об этом, тем, кажется, дальше уходим от ответа.

«Чтобы жить в этой стране, в ней нужно умереть» - слова Миронова. Это не случайно брошенная фраза, но не раз приходившая, выстраданная мысль. Он действительно много знал, и, как ни парадоксально, может быть, даже кощунственно это звучит, ушел поразительно вовремя. Я не могу представить, как в сегодняшних условиях жил бы Андрей Миронов. Не могу увидеть его, например, в антрепризном спектакле. Он остался там, в прошлом, откуда нам звучит сейчас его мягкий голос.

Миронов, который закончил свою жизнь на сцене, одним этим уже сказал нам: «Я сделал все, что мог. Не забывайте. Не зазнавайтесь».

Ранее опубликовано в моём Живом Журнале:
Часть 1
Часть 2

Источники фото:
https://www.gazeta.ru/culture/2017/08/16/a_10833770.shtml
https://photochronograph.ru/2016/10/14/andrej-mironov/
https://www.culture.ru/materials/138405/k-nam-edet-figaro-smotrim-pyat-lyubimykh-spektaklei-andreya-mironova
http://www.staroeradio.ru/audio/11635
http://satire.ru/authors/andrei-mironov.html