Не обижайте матерей
*Не обижайте матерей,
На матерей не обижайтесь.
Перед разлукой у дверей
Нежнее с ними попрощайтесь.*
Оставшись, ещё по молодости, одна с тремя детьми, она всю свою жизнь посвятила их воспитанию. Ведь любая мать надеется, что когда дети вырастут, они станут ее опорой в старости. А потому ее дети не знали, что такое голод, холод и недостаток. Она была им всем — мамой, подругой, кормилицей и защитницей. Двое сыновей и одна дочь. Никого не обделяла своей материнской любовью. Росли, не чувствуя сиротства.
Когда время пришло, дочь выдала замуж, а сыновей женила. Дочь, видимо, судьба такая, уехала далеко от родного очага. А сыновья остались рядом. Старшему помогла отделиться — построили просторный дом в районном центре. Младший остался в отчем доме. Внуки уже пошли. Что еще нужно для того, чтобы встретить старость?! В кругу любимых детей и внуков…
Но пожилая женщина теперь, как по графику, то у старшего сына, то у младшего. Месяц у старшего, месяц у младшенького. Нет, она не просто угол в доме занимает. Провожает — встречает, по дому все дела переделает и кушать приготовит. Опять же внуков выгулять — тоже на нее возложено. Нет, это ей только в радость. Вот так в заботах, оглянуться не успеешь, уже тридцать дней. Как один день.Только молодёжь дни эти считает, когда же она, наконец, к другому брату поедет жить. Будто она квартирантка какая…
Однажды, как раз был вечер уже, сын завел разговор. Она у старшего сына была в этот раз. Сели ужинать, суп сварила к их приходу. Расселись вокруг сервированного стола. Только ложку поднесла ко рту, сын подал голос:
— Мама, ты знаешь, сегодня исполнился месяц как ты у нас? Тридцатый день!
У пожилой женщины от неожиданности задрожала рука, что держала ложку, и она пролила суп на скатерть.
— Мама! — воскликнула невестка. — Какая вы неаккуратная…
У женщины проступили слёзы на глазах от обиды, но она постаралась их спрятать, наклонив голову, и сказала:
— Хорошо, сынок! Я в заботах и не заметила, что месяц пролетел. Хоть и вечереет, я уйду сейчас же…
А сама думает: «Куда я пойду сейчас? Кто меня ждёт? К младшему поеду — скажет, что рано приехала. Вот ведь, а? Дни мои считают!» Попыталась проглотить пару ложек супа. Да, уже не лезет еда. Как будто спазм в горле. Встала тихонько с места, прошла в комнату, собрала свои нехитрые пожитки в узелок, прихватила неизменную палку, чтобы опираться, и вышла…
— До свидания, сынок! Я пошла!
— Мама, ты же даже суп не доела! Нехорошо оставлять еду…
— В другой раз, сынок! Пойду я…Темнеет уже. Запоздаю иначе… Поешьте сами спокойно, без меня. И живите дружно!
Не остановил, не позвал сынок обратно. Не сказал, что темно на улице. Куда ты, мама, на ночь глядя? Поживи ещё. Нет, не сказал…
И побрела она по улице, опираясь на палочку-подружку. И сама не знает, куда идёт. То ли в гости, то ли домой?! Если в гости — вроде, не гостья она. Если домой, то никто и не ждёт. С затуманенными от горьких слез глазами, брела женщина по ночной улице. Проходила мимо чужих домов, так уютно горящим в них домашним освещением. Слышала лай собак, охраняющих дома, пение вечерних птиц — соловьев. Даже собаки чувствовали себя дома, на своей территории. А соловьи заливались в поисках своих пар. Только у пожилой женщины не осталось ни своей территории, ни своей пары. Мужа нет так давно, что она даже забыла и облик его. А дети? А детям она мешает только. Не знают они пока, что и их настигнет старость, даже не почувствуют когда. И их дети вырастут. Какой пример им показывают? И когда только их сердца стали ледяными?!
— Бабушка, вы что заблудились?— вдруг послышался голос, выводя женщину от тяжелых раздумий. Она, подслеповатая от застилающих слез, оглянулась по сторонам.
К ней подошла, оставив пустые ведра на земле, молодая стройная женщина.
— Куда путь держите, бабуля? — снова спросила она. — Может вы заблудились? Как-то потерянно стоите… Вам есть куда идти?
— Здравствуй, доченька! Я не заблудилась. И мне есть куда идти. Только вот припозднилась, потому немного озадачена…
— Ой, да вы не волнуйтесь! Давайте зайдем к нам! Я вас чаем угощу. Если надо, переночуете у нас. У нас дома спокойно. А завтра засветло в путь тронетесь! Пойдемте!
Заметив нерешительность бабушки, молодая женщина подхватила ее одной рукой за локоть, а другой рукой — ведра, и осторожно повела в сторону дома. Навстречу вышел молодой мужчина, видимо, муж. Он, улыбаясь, поздоровался, взял ее узелок, а у жены — ведра, и помог подняться на крыльцо. Зашли в дом. Как в сказке. Очень чистый, аккуратный, уютный дом.
«Кто она мне? — думала пожилая женщина. — Не дочь, не невестка, даже не родня! Пригласила, приютила. Куда бы делась в этой вечерней темноте?! Дай, Всевышний, ей здоровья и счастья! »
— Мама, мама! Ты уже пришла?
Это выбежали из другой комнаты две девчушки. Обняли мать с двух сторон, с любопытством поглядывая на зашедшую с ней.
— Вот, привела к вам гостью! Принимайте бабулю! — ответила молодая женщина.
— Здравствуйте, бабушка! — сказала солидно старшая. А младшая, оторвавшись от юбки матери, подбежала к женщине и обняла.
Услышав голоса, появился пожилой мужчина, в просторной домашней одежде, в очках на носу и с газетой в руках. Он с интересом взглянул на вошедшую из-под очков и воскликнул:
— Слава Всевышнему! У нас гости, оказывается! Проходите, уважаемая! Проходите! Вот присаживайтесь здесь, в кресло, тут будет удобно.
— Бабуля, это наш папа. Познакомьтесь! Мы так рады вам! Когда в доме есть пожилые, становится особенно светло! Если хотите почитать молитву, не стесняйтесь, мы подождем.
Потом ее повели по дому для ознакомления. Показывали каждую комнату.
— Здесь у нас спальня малышей, здесь наша спальня, здесь гостевая комната — тут вы будете спать. Смотрите какая кровать! Мягкая. Вам нравится? Пойдемте дальше. Вот здесь ванная комната — можете умыться. А здесь мы готовим кушать — кухня наша. Сейчас вскипит самовар, правда, электрический, и пойдем пить чай. У нас есть и настоящий самовар. Во дворе стоит, в беседке. Там мы, обычно, днем пьем чай.
Вот так, с разговорами, уселись за стол. Только та ложка недоеденного супа, что встала в горле поперек, никак не пускала вкусности со стола этой дружной семьи. Разговоры не смолкали за столом, каждому было, что сказать-рассказать.
— А вы почему не угощаетесь, уважаемая?— спросил старший в семье. — Я смотрю, мы своими разговорами отвлекаем вас?!
— Бабуля, не стесняйтесь! Кушайте! — сказала молодая женщина. — Сейчас суп будет готов.
У пожилой женщины проступили слезы на глазах. И она вынуждена была рассказать, что с ней произошло, про тридцатый день. Конечно, она не стала ругать детей. Постаралась повествовать в мягкой форме, как бы оправдывая их действия. Но и без этого присутствующие поняли, насколько стало обидно женщине. Даже детишки прекратили баловаться, шуметь во время ее рассказа. Подумать только — родной сын “выгнал” из дома…
Как рассказала свою беду, будто что-то отпустило в душе и стало легче. И сердце оттаяло, и обида ушла. А домашние за разговорами отвлекли от тяжелых дум. Вкусно поели вместе. Снова поговорили о том, о сем и предложили не уезжать завтра. Пускай бабуля погостит денек. На том порешили и легли спать. Пожилая женщина впервые проспала спокойно до утра. И встала отдохнувшей.
Утром все дружно встали — кому на работу, кому в садик. Осталась женщина одна в чужом доме. Наказали ей чувствовать себя как у себя дома. Еда в холодильнике. Показали, как включать электрический самовар.
По давно заведенной привычке не сидеть без дела женщина собрала разбросанные детские игрушки, перемыла всю посуду, заправила постели в детской комнате, вытерла пыль, помыла полы во всех комнатах. Нашла где мука, намесила тесто и к приходу домашних приготовила в электрической духовке яблочный пирог. Электрическая духовка такая же, как у сына, а яблоки были в саду. Когда пришли домашние, ахнули: какая чистота и порядок! И пахнет так вкусно…
В этот раз решили поужинать в беседке, благо погода позволяла. Накрыли скатерть, нанесли всяких овощей, зелени с огорода. Поставили самовар. Самовар был отменный, настоящий тульский — двухведерный. Хозяин возился у мангала. Пошел дымок, приятно щекоча нос и возбуждая аппетит. Ужин с приготовленным на углях рыбой и овощами получился идиллическим. Было тихо, уютно, приятно. Словно одна семья. Сегодня разговорами-расспросами особо не донимали. Каждый думал о своем.
После ужина, когда все прибрали, помыли посуду, молодая женщина подсела к ней. Посмотрела как-то странно на неё и сказала:
— У меня к вам есть разговор. Вы только, ради Всевышнего, не обижайтесь!
У пожилой женщины екнуло сердце. Тотчас она вспомнила тот вечерний разговор у старшего сына. Будто кипятком облили. «Сегодня тридцатый день, мама! »
— Что скажешь, доченька? Если можно, я уж переночую сегодня, а то опять на ночь глядя уходить…
— Нет, что вы?! Наоборот, я хочу попросить вас остаться у нас навсегда. Будьте нам мамой! Я, к сожалению, с детства была лишена этого счастья.
Не было предела удивлению от этих слов. Не знала даже, что и ответить. В голове пронеслись годы скитания от одного сына к другому. Тридцать дней живет у старшего сына, тридцать — у младшего. А дочь даже не вспоминает. Позвонит раз в месяц: «Привет, мама! Как дела? Все хорошо? Не болеешь? Ну и ладно!» Вот весь разговор.
Для чего растила детей? Чтобы считать дни пребывания, не чувствуя себя нужной. Не чувствуя заботы от детей на старости лет. «Сегодня тридцатый день, мама!»
— Соглашайтесь, бабуля! Вчера вечером сам Господь привел вас ко мне на встречу. А когда вы вошли в наш дом, стало светлее. Смотрите, как домашние радуются вам.
Согласилась. «Хорошо, — сказала она. — Давайте попробуем пожить вместе. Я вас стеснять не буду. А попросите уйти, не обижусь, а лишь буду безмерно благодарна за то, что приютили в тяжелый момент.»
С этого дня она стала полноценным членом этой дружной семьи. Проходили дни за днем, заполняя неделю, а неделя за неделей — месяц. Пришёл тридцатый день, но никто не напомнил женщине об этом, все шло своим чередом. Но тревожное состояние улеглось лишь через несколько дней — вот как впаялось в сознание, что через тридцать дней надо срываться с места. И отношение к ней не изменилось с той поры. Так же уважали, любили и радовались ей. Больше всех радовалась молодая женщина — обрела маму. Не меньше были довольны дети — обрели бабушку. Мужчины, как и подобает, вели себя сдержанно и уважительно.
В глубине комнаты зазвонил городской телефон. Молодой мужчина приглушил звук работающего телевизора, встал с дивана, с хрустом потянулся, зевнул и медленно поднял телефон.
— Здорово, брат! — услышал он тут же в трубке.
— Привет!
— А ты чего маму не отпускаешь? Уже тридцать дней прошло.
— Так она не у меня! Я думал, что это ты у себя держишь.
— Нет, она ушла от меня к тебе месяц назад.
— Странно. Может к сестре поехала?
— Надо ей позвонить.
— Позвони!
Пожилая женщина не стала сообщать детям о своем местонахождении. Пусть все идет как идет. Если нужна будет — найдут. А не найдут, есть кому на могилу цветы принести.
Хотя… Нет, нет да заноет сердце, скучает по детям, внукам. Родные ведь. Боль утраты, горечь обиды, тоска по близким и родным людям побуждает желание выговориться. Каждый день ведь этим милым людям, что приютили ее, не будешь плакаться об этом. Вот и нашла в саду уголочек, куда каждый вечер прилетают птички. Тут тишина разливается над садом, прерываясь лишь пением птиц. Послушает вечерние трели соловьев, поговорит с ними и становится лучше, а на душе — спокойно…