Аромат ананаса из джунглей Мадраса [Сказка]
Вчера, перед тем как большое красное солнце плюхнулось в Бенгальский залив и из парка губернатора как всегда в это время донёсся грозный рык просыпающихся тигров, Летучие Мыши принесли известие от Мудрого Слона, нацарапанное на кожуре зелёного кокоса колючими иглами гигантских кактусов. Большой друг предупреждал нас, что тростниковый ветер уже третий день поёт тревожную песню о белом солнце...
«Время белого солнца наступит в ближайшую пятницу», — свистнули на прощание Летучие Мыши.
Мудрый старый друг советовал не мешкать и запастись мороженым, чего бы то ни стоило. В крайнем случае, хотя бы манго-колой. По взволнованному почерку его хобота мы поняли, что нам предстоит серьёзное испытание, и в тот же день, не дожидаясь против обыкновения ритуального кваканья Оранжевых Лягушек в Пруду Синих Лотосов, удачно выменяли на гроздь перезрелых бананов и пару миндальных пустяков целый черепаховый панцирь пломбира с присыпкой из орехов, изюма, халвы и шоколада. Пришлось, конечно, снова долго и громко торговаться с этой несносной Мартышкой из Майсура, которая постоянно обманывает нас на одно-два мандариновых зёрнышка. Если бы не пара Зелёных Длиннохвостых Попугаев, заметивших с ветки старого могучего сандалового дерева очередное мартышкино жульничество, она обманула бы нас в этот раз на целых три...
Удачная сделка всегда поднимает настроение, и мы ещё долго ходили босыми пятками по углям догорающего костра, на котором в большой перламутровой раковине пузырилась и выплёскивалась через край густая анонасово-арбузная каша с креветками. А когда круглая луна вышла в своё ночное плавание над океаном, прогулялись миль на восемь вдоль прибоя, пугая крабов не столько закопчёнными ногами, сколько непривычными для здешних обитателей белыми физиономиями. Знакомые дельфины, подплыв совсем близко, спросили, не ищем ли мы чего в темноте у моря, и узнав, что мы гуляем под луной в поисках улетевшего запаха бугенвилий, слегка удивились и некоторое время плыли в отдалении... Наконец, выбросившая на берег разбухший кокосовый орех шальная волна напомнила нам, что пора возвращаться.
В хижине, крышу которой мы недавно обновили свежим тростником, нас уже наверняка с нетерпением дожидались бандитские эскадрильи комаров во главе со своим неуловимым предводителем Москитом. В предвкушении ночного пира они, конечно же, наточили свои носы на очередной разбой, и можно было без труда себе представить всю картину их негодования по поводу нашего коварного бегства к океану. С тех пор, как Океанский Бриз невзлюбил их за подлое кровавое дело, которым они промышляют еженощно, дорога к морю для комариной братии навсегда заказана; вряд ли посмеют они сунуться к прибрежной полосе ближе, чем на четверть мили...
По пути удачно встретили ту самую Старую Летучую Мышь, что, зависнув вниз ушами, спасается от дневного зноя и света под гранитным потолком стоящего неподалёку древнего индусского храма, с прохладных чёрных стен которого таращатся, выпучив глаза, добродушные каменные чудища, похожие на тигров, впервые узнавших вкус банановой похлёбки на именинах Толстого Кролика. Договорились быстро, по-соседски. Всего за четыре щедрых пригоршни мангового сока и право облизнуть яичную скорлупу Старая Мышь покладисто согласилась расшугать истомившихся от безделья комаров и тихо, как это умеют лишь обитатели ночи, не исчезла, а как бы растворилась в густом тропическом сумраке. Уж не впервой бралась она за это дело с тех пор, как мы осели в здешних местах. Успев краем глаза уловить метнувшуюся из-под корней финиковой пальмы отвратительную сгорбившуюся тень, мы поняли, что нас, как всегда затаившись, подслушивала зловредная крыса Чуха; кого-кого, а уж её-то в джунглях мало кто любит. Даже шакалы, уж на что сами не ангелы, и те презирают её за украденную у них ухмылку. Где Чуха — там непременно жди неприятностей, причём самых гадких и подлых. Только этого нам не хватало...
Дома, устроившись на подстилке из тростника и примостив в головах Большой Медный Кувшин с восточными сказками, долго не могли уснуть. Было слышно, как сердито бурчали за стенками кувшина в гулкой его пустоте Таинственные Голоса, суетливо споря между собой о том, чья теперь очередь навевать на нас сладкую пелену сказочного сна...
Откуда-то из-за речки, со стороны которой ветер иногда попахивал дурными запахами, доносились беспокойные трубные крики Слонов. Как только им не лень так надрываться после трудового дня; неужто не умаялись, таская с рассвета неподъёмные брёвна? По долетавшим в хижину обрывкам звуков удалось кое-что разобрать. Похоже, на племенной сходке отчитывали ленивую слоновью молодёжь. Что ж, это дело серьёзное. Какой-то молодой неопытный слон, ротозействуя, уронил в разгар солнцепёка священное баньяновое дерево... То самое, под сенью которого невесть сколько тысяч лет тому назад в раздумьях о смысле Вечности сиживали творцы Времени и Пространства. Мало позора честным Слонам в джунглях, другой неуклюжий обжора, споткнувшись, съехал по скользкой красной глине в реку, и теперь — будь милостив великий слоновий бог Ганеша — у Слонов большие неприятности, а у окрестных Крокодилов скорбный траур, потому что одним незадачливым любителем подремать в зелёной тине реки Адьяр стало меньше. С противоположного берега многочисленные широкомордые родичи несчастного, имевшего неосторожность проплывать нынче утром вблизи слоновьего берега (не иначе, как по своим гнусным охотничьим делам) грязно ругали на своём наречии весь слоновий род до седьмого колена, грозили всеми карами неба и — нет страшнее проклятия в джунглях! — на переломанных костях жертвы клялись лишить Слонов на вечные-превечные времена права свободного водопоя и купания...
Джунгли, затаившись, внимали очередному скандалу. Печальный, как видно, выдался день для Крокодилов. Да и Слонам не повезло. Негде теперь будет остудить натруженные хоботы. И это как раз тогда, когда тростниковый ветер запел тревожную песню о белом солнце...
В кувшине голоса всё продолжали спорить злым шёпотом о своём. Никто не уступал, и каждый, бубня мудрёные колдовские формулы, доказывал, что именно его сон назначен в эту благословенную ночь вечными законами звёздного неба. Вот, всегда у них так! Нет, чтобы заранее договориться. Пришлось щёлкнуть пальцем по длинному узкому горлышку, чтобы прекратить затянувшиеся распри. Невидимые баюны тут же сконфузились, запыхтели то ли от возмущения, то ли от неожиданности и, шмыгая в растерянности носами, вначале хором, а затем по очереди перебивая друг друга, поспешно залепетали свой рассказ. И потекли-потянулись струистые серебряные нити волшебного сна: «Уже три дня поёт тростниковый ветер...»
Сон почему-то сразу показался знакомым!
«...Он поёт и поёт свою тревожную песню про то, что идёт-грядёт время белого солнца...» — шептали шорохи из гулкой пустоты кувшина. Это ничего, что эту старую сказку мы уже знали. С ней, зевнув как водится, быстро и сладко заснули. Хороший кувшин подарил нам дружище Мудрый Слон! С хорошими сказками. Надо будет при встрече в следующий вторник поцеловать его в шершавый хобот. И обязательно угостить мороженым, когда он снова прилетит к нам, растопырив свои большие уши, шумно праздновать Великий День Джунглей.
