Приключения капитана Селёдкина продолжаются...
Сказка четвёртая
Великое географическое открытие, или Суета вокруг фуражки
Как-то давно, ещё по молодости, окрылённый первыми географическими успехами, загорелся капитан Селёдкин отыскать на просторах далёких морей загадочную страну Тамтудандию. Про неё с древних времён много легенд ходило. Но в последние лет триста она, вообще-то, считалась просто сказкой. Поэтому мало кто верил, что Тамтудандия взаправду существует. Кабы не случай, она бы, скорей всего, до сих пор неоткрытая была. Случай же с капитаном произошёл вот какой…
Пока команда под руководством боцмана загружала в порту Жюлькипура трюм бригантины мешками с изюмом и кофе, закупленными запасливым коком Цыбульченко для дальнего плавания, Селёдкин, любопытства ради, отправился с двумя матросами побродить по городу. Это сейчас ему в Жюлькипуре каждая пальма знакома, а тогда всё внове было.
Шли моряки, во все стороны головами вертели. На узких улочках гремели бубны и барабаны, смуглолицый местный люд суетился, спешил во все стороны сразу. На берегу мутного ручья тонконогие юноши в ярких набедренных повязках стирали бельё, прилежно шлёпая мокрыми тряпками по каменным плитам. Работали весело, со сноровкой, то и дело перекрикиваясь на картавом жюлистанском наречии. В птичьих лавках за прутьями щебетали разноцветные попугаи. У стены древнего храма благоухал пряными ароматами небольшой рынок, шла бойкая торговля мандаринами, плодами манго и папайи. На повозках с огромными деревянными колёсами блестели под солнцем гирлянды цветов и горы фруктов, достойные кисти живописца. Белозубые мальчишки отмахивались павлиньими перьями от роящихся мух и дерзко торговались с дородными покупательницами в пёстрых сари. Напротив лачуги брадобрея сидел, закинув ноги за голову, темнокожий факир в ярко-оранжевом тюрбане. Пронзительно визжала бамбуковая флейта — из плетёной корзины, растопырив капюшон и беспрестанно ощупывая воздух тонким раздвоенным языком, выгибалась очковая змея.
Когда солнце выкатилось высоко к зениту, городской гомон стих, улицы опустели: жители поспешили укрыться от нестерпимого зноя под крышами своих жилищ. Вдруг неподалёку от храма моряки приметили странного человека с орлиным носом и безумным блеском в глазах. Воровато оглядевшись, он ловким движением расстелил перед собой какой-то коврик, торопливо уселся на него и, подмигнув морякам, взмыл в воздух. Вероятно, впоследствии это можно было бы списать на немилосердную полуденную жару и мираж, если бы незнакомец, промчавшись мимо, не сорвал с головы капитана фуражку. Таких вольностей ни один юнга не потерпит, а уж капитан тем более. Селёдкин, между прочим, не уступал в силе и ловкости даже знаменитым лодырбургским циркачам братьям Цугунфухманам. Метнул, не раздумывая, в летающего жулика только что купленный арбуз — и не промахнулся! Настигнутый увесистым полосатым арбузом, тот, конечно, не ожидал такого поворота событий, потерял от удара равновесие, выронил капитанскую фуражку и с отчаянным криком свалился куда-то по другую сторону каменной стены, отделявшей территорию священного храма от суеты города. Фуражка и коврик вместе с ошмётками арбуза упали в дорожную пыль. Отряхнув спасённый головной убор и проверив, на месте ли краб с золотыми якорями, капитан пригляделся к распластавшемуся рядом коврику: «Хм! Интересно, как эта штуковина летает? Должно быть, полезная вещь. А хорошая вещь в морском хозяйстве всегда пригодится…»
— Полагаю, братцы, трофей этот — наш по праву!
— Так точно, капитан! — Проворный матрос Гримулько тут же аккуратно скрутил коврик в рулон.
На другой день капитан снова отправился в город. Надо было пообщаться с одним местным знахарем, приобрести для незабвенной бабушки Софьи Антоновны полезных порошков от старческих недугов. Старушка те порошки сильно хвалила и талант жюлькипурского знахаря от всей души уважала — всякий раз посылала ему через внука приветы из своего далёкого хутора. Превзошёл жюлькипурский знахарь Антоновну по лечебной части, по всем статьям превзошёл — она-то всё больше по-простонародному обычными травами себя поддерживала. А как стала те порошки пить — сразу про все хвори забыла и годков двадцать с плеч сбросила.
Пока по крутым горным улочкам на другой конец города поднимались да пока назад топали, матросы, которые пошли вместе с капитаном, в пыльной городской толчее уморились чуток, поотстали. Решил Селёдкин сбавить ход и подождать своих спутников под тростниковым навесом маленькой придорожной харчевни. Заодно и жажду утолить. Заказал себе знаменитого жюлькипурского чаю. Чай тот местные слоноводы придумали. Кто его выпьет, сам, как слон, силой наполняется.
Сидит Селёдкин в шезлонге, товарищей дожидается, чай из большой глиняной кружки прихлёбывает — аж пот из-под фуражки в семь ручьёв. Сверху солнце припекает — изнутри горячий чай. Сущее пекло! А Селёдкин, знай себе, от удовольствия млеет. Осушил кружку, китель расстегнул и фуражку в сторону отложил. А того не видел, что горбоносый трактирщик с его фуражки хищных глаз не сводит. В общем, не заметил капитан, как задремал в беспечности. А как проснулся — понять не может: где он, сколько времени прошло, и почему вокруг кромешная мгла?
Меж тем горбоносый злодей поспешил объявиться в порту. Поднялся по трапу на борт «Софьи» и потребовал, чтобы вахтенный матрос отвёл его в капитанскую каюту.
— Извините, но капитана сейчас нет. Если у вас к нему дело, придётся маленько на берегу обождать, — ответил матрос.
— Как разговариваешь с капитаном, болван! — заорал горбоносый и демонстративно напялил на себя капитанскую фуражку с золотыми якорями. — Да будет тебе известно: теперь я здесь капитан!
— На этом судне может быть только один капитан — капитан Селёдкин! — решительно ответил матрос и спустил наглеца с трапа.
Чинивший на корме снасти Гримулько крикнул вахтенному:
— Кажись, припоминаю этого типа. Не иначе, как он, змей, вчера у нашего капитана хотел фуражку украсть!
Стали подозревать, что с Селёдкиным приключилось неладное. Доложили о происшествии боцману.
Вслед за неприятным инцидентом события в порту стали развиваться с угрожающей быстротой. Не прошло и часа, как на причале собралась воинственная толпа слоноводов и городских попрошаек, подстрекаемая всё тем же горбоносым самозванцем. Незнакомец торжествующе восседал на слоне, рядом семенил небольшой отряд городской стражи. Команда «Софьи» не на шутку переполошилась и приготовилась к отражению штурма. Однако, заслышав пронзительный боцманский свисток, слоны в панике опустили уши, попятились и обратились в бегство. Следом припустились и трусливые оборванцы. Слоноводы растерялись, умерили воинственный пыл, притихли, но не расходились. Как ни осыпал их проклятиями горбоносый предводитель, идти на штурм они так и не осмелились. Щуплые стражники ограничились тем, что время от времени грозили команде бамбуковыми палками — в ответ кок Цыбульченко не менее убедительно размахивал на палубе увесистым оловянным черпаком. Наконец, на паланкине с балдахином прибыл какой-то толстый и важный сановник. Назвавшись главным судьёй Жюлькипура и окрестных селений, надменный толстяк потребовал, чтобы команда прекратила бунт и немедленно покорилась законному капитану.
— Наш законный капитан — капитан Селёдкин! — сложив широкие мозолистые ладони рупором, гаркнул в ответ боцман.
— Капитан тот, у кого фуражка! — злорадно огрызнулся горбоносый.
— Таков закон Жюлькипура! — подтвердил судья. — И мы никому не позволим его нарушать!
— Ну, ничего себе! — хором возмутилась команда.
— Ваш бывший капитан сегодня проиграл свою фуражку господину Рагунатху. Теперь господин Рагунатх — владелец и капитан этого корабля!
— Как это проиграл? Не может такого быть!
— Сказано вам, проиграл! В скорлупки! Полагаю, нет нужды объяснять, что это за игра! Проигранный долг — долг чести! — затопал ногами судья.
— Бросьте свои намёки!
— Одно дело мы — другое дело капитан…
— Да он у нас — кремень!
— Бред!
— Клевета!
— Не верьте этому напёрсточнику! — загалдела вразнобой команда.
— Не мог Селёдкин совершить такую безответственную глупость, и всё тут! Вот ужо вернётся — разберётся, кто тут капитан, а кто дерьмо слонячье! — с негодованием рубанул рукой разгневанный Семёныч. Сказал, как отрезал.
Толстяк и горбоносый пошушукались на берегу, и судья раздражённо объявил:
— Даю три дня на разбирательство. Если в назначенный срок капитан Килькин не предъявит своих прав на корабль, бунтовщики будут подавлены силой и отправлены на каторгу.
«Сам ты Килькин!» — чуть было не гаркнул в ответ боцман, но сдержался. Не стал накалять и без того опасную атмосферу. В ответственные моменты прямодушный Семёныч умел-таки схитрить и промолчать, хоть и давалось ему дипломатия ой как непросто.
Вечерело. Из города вернулись сопровождавшие Селёдкина матросы. На них лица не было. «Селёдкин как сквозь землю провалился! Полдня бегали, искали, с ног сбились…» — понуро сообщили они.
Над бригантиной и её дружной командой нависла беда. Специальный отряд во главе с доктором Грошиковым немедленно отправился по следам пропавшего капитана.
Оказавшись неизвестно где в темноте и без фуражки, Селёдкин ни на миг не потерял присутствия духа, не испугался и не запаниковал. Развязывать морские узлы капитан мог ничуть не хуже, чем завязывать, так что ему не составило большого труда освободиться от джутовых верёвок. «Наша-то пенька покрепче будет!» — мимоходом отметил капитан. Попробовав перемещаться в темноте, Селёдкин вдруг обнаружил, что он не один.
— Кто здесь? — спросил он, нащупав ещё чьи-то босые ноги.
— Это я, — прокряхтел неизвестный голос.
— Кто вы?
— Я — профессор Кислощеев из Санкт-Мотовилова…, — представился невидимый человек и закашлял.
— Далековато вас, сударь, занесло! — присвистнул Селёдкин. — Как вы здесь очутились, позвольте вас спросить?
— Я — археолог. Направлялся в страну Халяв-Чин, — проговорил Кислощеев, с трудом преодолевая кашель. — Меня облапошил один негодяй… Втёрся в доверие… Я познакомился с ним, когда собирался пересечь Восточную пустыню… Страшный человек! Его зовут Рагунатх… — у профессора снова случился приступ кашля.
— Вы, я вижу, больны. У меня есть для вас лекарство, — сказал капитан. Развязав профессора, Селёдкин насыпал ему в руку чудесного целебного порошка.
— А вы и вправду можете видеть в темноте? — раздался вдруг рядом ещё один голос. — Тогда помогите и мне, пожалуйста.
— Кто здесь ещё? — насторожился капитан.
— Такой же несчастный узник, как и профессор Кислощеев. Мольберт Фарбициус, к вашим услугам. Я — художник. Путешествовал по миру в поисках вдохновения. Подлый проходимец Рагунатх заманил меня в эту ловушку и ограбил.
— Значит, вам известно, где мы находимся? — поинтересовался Селёдкин; распутать узлы на руках и ногах художника оказалось сущим пустяком.
— О, да! Но лучше бы этого не знать, потому что мы на крокодильей ферме.
— Далеко ли отсюда до Жюлькипура?
— Город — примерно, милях в тридцати к востоку.
— Не очень далеко — за день доберёмся. Ферма охраняется?
— Вокруг сонмища свирепых рептилий! Сарай, в котором нас бросили, стоит на островке среди болота. В болоте — аллигаторы всех мастей! Видели бы вы этих чудовищ! Ой-ла-ла! Слышите? Слышите плеск за стеной?
— Спасибо, что предупредили, Фарбициус. Я, признаться, поначалу думал, что мы в трюме какой-нибудь грязной пиратской посудины: плеск волн для меня привычен. Да вот запах здесь не тот. Больше тут никого нет?
— Был студент из Лодырбурга… — отозвался профессор. — Ещё до нас. Он тут надпись на стене оставил. Жаль парня. Видимо, попытался бежать, но разве отсюда выберешься…
— Ну, это мы ещё посмотрим… — сказал капитан.
...
Конец ознакомительного фрагмента
Иллюстрация Ильи Есаулова