Иван Миронов: Право на суд присяжных – это последняя надежда подсудимого на справедливость
От тюрьмы в России, как известно, не зарекаются, и перед многими, кто оказался в тюремных застенках, встает жесткий выбор: с надеждой доверить свою участь суду присяжных или обреченно отправиться на заклание профессионального суда. Этот выбор сопровождается множеством трудных вопросов, главный из которых – кто они, народные судьи, те случайные представители нашего общества, что «по совести» решают судьбу подсудимых?
Право выбора
Право на суд присяжных – это последняя надежда подсудимого на справедливость, ибо вероятность оправдания народными судьями почти в сто раз выше, нежели профессиональными. Однако зачастую обвиняемый не спешит пользоваться этим шансом, будучи заложником манипуляций следствия и адвокатов, не заинтересованных в рассмотрении дела с участием коллегии присяжных заседателей. Для прокуратуры и следствия это реальная опасность потерпеть фиаско в суде, вплоть до вскрытия фактов подлогов и фальсификаций. Для многих адвокатов это жесткая проверка на профпригодность. Обычный уголовный процесс всего лишь демократический ритуал, судебная пьеса с выверенными ролями и банальным, давно всем известным финалом, где адвокат – хорошо оплачиваемый статист. Суд присяжных – это схватка, в которой еще присутствует подлинная состязательность. Схватка закона, морали, духа, таланта, харизмы с ложью и цинизмом. Суд присяжных – это подлинное искусство. Судебное искусство. Защитник, настаивая на отказе от суда «двенадцати», как правило, пытается снять с себя ответственность за возможный обвинительный приговор, вынесенный на основании вердикта присяжных, предпочитая гарантированное обвинительное решение единоличного судьи или профессиональной тройки.Какие доводы используют следователь и адвокат, чтобы заставить подопечного принять их сторону? Во-первых, они уверяют, что выбор суда присяжных является неофициальным отягчающим обстоятельством при назначении наказания вследствие обвинительного вердикта присяжных. Это связано обычно с непризнанием вины обвиняемым, который выбирает «двенадцать».Во-вторых, как правило, адвокаты намекают на «возможность» заработать расположение следователей, которые могут договориться с судьей о смягчении наказания. Несмотря на то, что с 2009 г. узаконена сделка со следствием, она имеет довольно узкое практическое применение. В этой уголовно-процессуальной новации не заинтересованы обе стороны. Сделка считается действительной, если обвиняемый целиком и полностью искренен со следствием, а это может потянуть за собой новые уголовные дела. Причем обещания следователя, щедрого на слова, далеко не каждый суд может реализовать.Один из успешных российских прокуроров, специализирующийся на судах присяжных, на условиях анонимности согласился дать комментарий для нашей книги. В его личном зачете при почти двадцатилетнем стаже участие более чем в сотне процессов. При этом с 2007 г. он не потерпел ни одного поражения. Назовем его Леонидом Ногинским. Он утверждает, что если подсудимый настаивает на своей невиновности, суд при вынесении обвинительного приговора назначает наказание в среднем на пять-семь лет больше, нежели при признании вины.Кстати, в отличие от судьи следователи служебной «нагрузки» за оправдательный вердикт присяжных не несут. Константин Закутаев, дважды оправданный судом присяжных, приводит отрывок своего разговора со следователем: «Хорошо помню слова одного из своих многочисленных следаков (их сменилось не менее семи-восьми за весь период). Я его спросил:
– Не боишься такое фуфло на суд присяжных выдавать? Ведь оправдак реален!
– Нас за оправдаки присяжных не напрягают, – глумливо улыбнулся «гражданин начальник». – Напишем справочку, что доказуха была в полной мере собрана, приложим оперские бумаги, сделаем вывод, что присяжные дураки ничего не понимают... И все... Даже премии не лишат, так, выговорешник шлепнут... Хех...
В его словах, как говорил Васисуалий Лоханкин из «Золотого теленка», кроется великая сермяжная правда. Им всем действительно плевать на чье-либо мнение, кроме своего сословия».
В нашем исследовании в качестве эксперта, который на своем опыте познал суд присяжных, согласился выступить Алексей Шерстобитов, киллер по прозвищу Леша Солдат, автор бестселлера «Ликвидатор». Из самых громких преступлений, совершенных Солдатом, – убийства Отари Квантришвили, Иосифа Глоцера, Григория Гусятинского, покушение на Александра Таранцева. В свое время наш эксперт получил заказ на ликвидацию Бориса Березовского, но за секунды до выстрела последовала команда «отбой».
Алексей прошел два суда присяжных. Первый суд: трое обвиняемых, всего – около сорока заседаний (примерно три месяца), с периодичностью четыре-пять раз в неделю, заявленных свидетелей около ста, выступила половина. Состав коллегии: женщин более половины, замен не было, присяжных выбирали из двадцати трех кандидатов, помимо основных – двое запасных. Вердикт коллегии: все виновны, никто не заслуживает снисхождения. Шерстобитову запрашивали четырнадцать лет, дали тринадцать.
Второй суд: четверо обвиняемых, заседаний также около сорока, периодичность и протяженность такая же, как и на первом процессе; заявленных свидетелей около ста, по факту выступила только половина. Состав коллегии – женщин чуть больше, чем мужчин. Выбирали не более чем из тридцати человек, замен не было. Вердикт коллегии: виновны все, достойны снисхождения двое, в том числе и Шерстобитов. Алексею путем частичного сложения запрашивали двадцать четыре года, дали двадцать три. Шерстобитов отмечает:
«Если вас признают виновным, то правовой сектор, который вы сможете оспаривать перед присяжными, в разы меньше по сравнению с обычным судом, а раз так, то сильно уменьшить срок, даже при самом лучшем исходе, вряд ли получится. Именно вы выбираете – прибегнуть ли к суду с участием коллегии присяжных заседателей или нет. Именно это решение ставит вашу жизнь на кромку «быть или не быть». Порой сложно отважиться вручить судьбу двенадцати незнакомцам, которые в случае успеха, может быть, помогут вам больше, чем все родственники и друзья, вместе взятые. Меня они спасли от пожизненного заключения и дали возможность второй жизни, на что, конечно, была воля Божия, а по ней и воля общества».
Так что, если человек настаивает на своей невиновности, а уголовное деяние, в котором он обвиняется, подпадает под рассмотрение суда присяжных, то выбор у него один – коллегия народных судей.
Ходатайство о рассмотрении дела судом с участием присяжных заседателей подается на стадии ознакомления с материалами уголовного дела. Стоит также отметить, что если по делу проходит несколько человек, то в случае требования суда присяжных хотя бы одним из них, всех их будет судить коллегия «двенадцати».
Как показывает практика, не следует желанием доверить свою судьбу присяжным заседателям делиться со следствием. Более того, стоит постараться убедить своих процессуальных противников, что вы решили остановиться на обычном суде, как более быстром и профессиональном. Это позволит усыпить бдительность следователей, и, возможно, предупредить их усилия лишить вас возможности объективного суда.
К сожалению, таковыми возможностями они располагают. Вот как это происходит. В марте 2009 г. был задержан оппозиционный активист Зимин (фамилия изменена – И.М.). Ему вменялось убийство молодого человека из хулиганских побуждений, подпадающее под ч. 2 ст. 105 УК РФ. Во время нахождения Зимина под стражей в отношении него, якобы за угрозы следователю, возбуждается еще одно уголовное дело по ч. 1 ст. 296 УК (угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования). Данная квалификация деяний подпадала под рассмотрение объединенного дела судом присяжных.
Широко обсуждаемые слухи о фальсификации материалов дела и твердое публично оглашенное намерение Зимина доверить свою судьбу присяжным заставили прокуратуру предпринять контр-меры. Обвинение в ч. 2 ст. 105 УК было изменено на ч. 1 ст. 105, не предусматривающую рассмотрение дела с участием присяжных заседателей. А ст. 296 УК была вообще исключена с формулировкой: в связи с отсутствием состава преступления.
Была ли возможность у Зимина избежать подобного однозначного исхода? Была! Ему требовалось признать свою вину по ст. 296 УК РФ, которая предусматривает максимальное лишение свободы до 2 лет, и в случае признания его виновным по данной статье это обеспечивало Зимину выход на свободу из зала суда с учетом времени нахождения в изоляторе. Но зато по сфальсифицированному обвинению в убийстве он наверняка мог быть оправдан присяжными! Именно так поступил Фаиль Садретдинов на процессе 2008 года, где его обвиняли в неуважении к суду (ст. 297 УК), применении насилия в отношении представителя власти (ст. 318 УК), оскорблении представителя власти (ст. 319 УК), а также в повреждении официальных документов (ст. 325 УК). Садретдинов вспоминает:
«Будучи объективно виновным с ног до головы, благодаря суду присяжных, я вышел абсолютно «сухим». Мне вменялось, что я напал на следователя, ударил его в лицо, нанеся «суборбитальную травму» глаза, кинул в него фекалиями, за что мне грозило наказание от двенадцати лет лишения свободы. Меня также обвинили в порче документов. На следующий день после совершения данного преступления меня вывезли из карцера в суд, где в результате моих действий вменили еще и оскорбление и насилие над судьей и прокурором, а также оказание сопротивления сотрудникам конвойного полка. Навтыкали «иголок», за каждую из которых предстояло отвечать перед судом. Чтобы не дать мне шанса на присяжных, следствие стало отметать или менять предъявленные статьи Уголовного кодекса на более легкие, не предусматривающие рассмотрение дела с участием двенадцати. Убрали обвинение в покушении на прокурора и судью, переквалифицировали статью «нападение на следователя», которая также подпадала под суд присяжных, на ст. 318 (применение насилия в отношении представителя власти), убрали оскорбление прокурора. И хотя теперь мне грозил срок не от двенадцати до двадцати, а только до пяти лет, но зато без присяжных, а, значит, наверняка. Однако не все оказалось потерянным, оставалась еще одна присяжная статья, которую тоже хотели убрать – это оскорбление суда. Поняв, к чему клонит следствие, я даю признательные показания по поводу оскорбления судьи. Следователь на радостях моего признания оставляет эту статью. И я смог выбрать коллегию присяжных, которая меня и оправдала».
Представители следствия, государственное обвинение и суд – это три самостоятельные инстанции, поэтому самые искренние обещания следствия о смягчении наказания в случае сотрудничества, «чистосердечного раскаяния», «явки с повинной» очень часто разбиваются об немотивированно жестокие приговоры суда. Прокурор может запросто потребовать гораздо большего срока, чем обещал следователь, а судья еще лет пять «довесить». Великое число примеров, когда вместо обещанных пятнадцати-двадцати лет за «раскаяние и сотрудничество» обвиняемые в убийствах или терроризме получали от судьи высшую меру социальной защиты – пожизненное лишение свободы.
В своем бессилии помочь раскаявшемуся подсудимому открыто признаются сотрудники правоохранительных органов. С подобной ситуацией столкнулся и Алексей Шерстобитов:
«В принципе, я никаких поблажек или льгот и не ждал, хотя и был уверен в желании следователей мне помочь. Перед самым судом два старших следователя Следственного комитета с неподдельным сожалением сообщили: чистосердечное признание и некоторые статьи Уголовного кодекса, позволяющие надеяться, в случае их употребления, на все-таки конечный срок, вряд ли будут учтены судом, так как прежние устные соглашения признаны ничтожными, и теперь я имею полное моральное право отказаться от своих показаний, это не повлечет с их стороны никакого, обычного в таких случаях, противодействия».
Следует не забывать, если хотя бы один из подельников не признает своей вины и требует суда присяжных, то перед коллегией народных судей должны предстать все обвиняемые в совершенном преступлении. В этом случае шансы на оправдание признавших вину сводятся к нулю, а обещания следствия обеспечить мягкий приговор так и остаются обещаниями.
Характерным примером является суд над участниками «БОРНа» («Боевой организацией националистов»). С легкой руки журналистов это дело стало ассоциироваться с одноименным голливудским блокбастером про агента спецслужб. На скамье подсудимых оказались друзья детства Максим Баклагин, Вячеслав Исаев, Юрий Тихомиров и Юрий Волков.
Вот что об этом процессе вспоминает адвокат Игорь Поповский, добившийся оправдания для своего подзащитного:
«Я защищал Юру Тихомирова, ему предъявили «всего лишь» участие в экстремистском сообществе (ч. 2 ст. 282.1 УК), участие в вооруженной группе (банде) (ч. 2 ст. 209 УК), хранение и ношение оружия (ч. 3 ст. 222 УК). У всех остальных тоже самое плюс убийства (ч. 2 ст. 105 УК). Баклагина и Исаева обвиняли в убийстве леворадикалов Джапаридзе и Хуторского, чемпиона мира по тайскому боксу Абдуллаева, избившего беременную женщину таксиста Хачикяна, покушение на участкового Беняминяна. Волкову предъявляли убийства «черного ястреба» Халилова и леворадикала Филатова. Из них только Тихомиров своей вины не признавал, от дачи показаний на предварительном следствии отказывался.
Уже в суде от остальных подсудимых я узнал причину признания ими вины – пытки, угрозы расправиться с семьями (неустановленные сотрудники приходили в СИЗО Лефортово и обещали передать адреса и телефоны семей Баклагина и Исаева ваххабитам, которые должны были вырезать их всех, включая маленьких детей). Финальным актом пьесы, срежиссированной следствием, стало появление некого генерала из УЗКС ФСБ, который убеждал ребят «взять на себя» убийство судьи Чувашова. Генерал клятвенно обещал, что зайдет к председателю суда, где будет рассматриваться дело, и попросит не давать пожизненное, а назначить срок (с учетом признания вины и наличия хороших характеристик) 25-30 лет лишения свободы. «Да, - говорил он, - срок большой, но не пожизненный, устроим зону хорошую…». Сложно судить, что стало последней каплей – реальные угрозы расправиться с женой и двухлетним ребенком (оперативники при посещении СИЗО Лефортово показывали во всех ракурсах фото прогулок жены с ребенком), либо вера в «слово офицера», которое в наше время стало синонимом циничного обмана.
Московский городской суд в связи с предъявлением обвинения в убийстве судьи подготовил запрос в Верховный суд РФ с просьбой направить дело для рассмотрения в Московский областной суд в целях его объективного рассмотрения, дабы исключить фактор мести коллег Чувашова.
Дело ушло в Мособлсуд, здесь вердикт присяжных троим, признавшим вину, не оставил никакой надежды, зато спас единственного, кто вины не признал.
Подчас сам шанс на рассмотрение дела с участием присяжных заседателей подсудимому приходится «вырывать» у следствия определенной хитростью. Если обвиняемый не признает своей вины, то представляется крайне нерациональным избрание профессионального суда, конечно же, если этот выбор есть. Необходимо также иметь в виду, что суд присяжных – это тяжелый, напряженный и не всегда посильный труд для адвокатов, многие из которых стараются его избежать, склоняя своего доверителя к отказу от данной формы судопроизводства, что, на мой взгляд, является изменой профессиональному долгу защитника.
Суд присяжных. Наука убеждать. https://vk.cc/88A4lg
Суд присяжных. Формулы внушения. https://vk.cc/89bzNX