Магический кристалл прошлого-2
2.
После нескольких месяцев напряжённой работы, наконец, был назначен день премьеры, и все приободрились, как приободряется истощённый человек на последних метрах перед выходом из леса, в котором он так долго блуждал... Мы были молоды и полны надежд, и никто не знал и даже не предчувствовал, какие невероятные испытания предстоят каждому из нас практически в ближайшее время...
Ленинград, красивейший город мира, должен был или принять нас, или выплюнуть, как инородное тело... Серединки почему-то не предлагал ни наш максимализм, ни огромный город, ни тонкие сферы небес... Только где-то в самой глубине моего сознания сиротливо обозначилась невероятная, кощунственная мысль: пока ещё не поздно, пока ещё есть хоть какая-то возможность, нужно немедленно всё бросить и уехать к родителям! Но было - поздно...
В день премьеры я выходил из дома один: Зоя умчалась куда-то ещё с утра, а "ночлежников" накануне, слава богу, не было... Хозяйка квартиры, симпатичная женщина лет за тридцать, сидела в своей комнате, когда я почти уже вышел на улицу.
Вдруг она позвала меня довольно громким голосом, и я вернулся назад и вошёл к ней в комнату. Меня поразили два чувства, которые зашевелились во мне: во-первых, я остро почувствовал, что явно что-то случилось, а во-вторых, невероятно захотелось ласк этой женщины! Оба чувства, переплетаясь в причудливый венок, или, скорее, коктейль, заставили меня замереть у двери почти в обмороке... Слава Богу, Татьяна не смотрела на меня в эту минуту, а сосредоточенно о чём-то думала, словно собираясь с духом...
Наконец, она спросила почти в упор, впервые вскинув на меня свои изумительные синие глаза: "Тебе Зоя ничего не говорила?" Пока я молчал, ощущая, как сердце проваливается в какой-то бездонный колодец, дивные синие глаза сияли мне то ли некой слабой надеждой, то ли бесстрастной решимостью палача...
И в первый раз явилось видение: я как бы со стороны увидел себя и Зою, которую изо всех сил тащил по лестнице со второго этажа (где была наша комната) на нижний, и бедная, растерзанная Зоя в панике и отчаянии хватается свободной рукой за всё, что попадается на пути, но под моим напором сползает окровавленным телом с этой проклятой лестницы, беззвучно открывая рот...
Видение так же внезапно пропало, как и появилось, а я почувствовал, что у меня у самого открыт рот, как только что он был открыт у Зои в её беззвучных рыданиях ... Наконец, я произнёс каким-то осипшим, отсутствующим голосом: "Нет... А что такое?"
- Виктор,- начала хозяйка таким тоном, словно мучительно заставляла себя, - кажется, тебе нужно расстаться со своей Зоей... Она... обманывает тебя! "Ну, слава Богу, с ней ничего не случилось! А я уж было подумал..."
-Ты слышишь меня, Виктор? Я долго не решалась говорить, всё надеялась, что она сама тебе скажет... Но дальше это уже нельзя скрывать, - и нельзя тебя обманывать! У неё есть другой человек, она сейчас уехала к нему, а вечером должна придти за своими вещами, пока ты будешь в театре... Ты слышишь меня?
Я с трудом понял, почему она меня всё время переспрашивает: оказывается, я усиленно пытался вернуть в сознание только что виденную картину, а она не возвращалась и не отпускала моих мыслей, и этот явно заметный ступор напугал Татьяну.
- Виктор, ты... понимаешь, о чём я тебе говорю? Если бы я не сказала, было бы ещё хуже, - ты понимаешь это?
Она сидела на кровати, в каком-то домашнем простеньком платьице, и её крупное красивое тело приковало к себе мой взгляд... Ничего не отвечая, глядя на её грудь, я медленно присел рядом с испуганной женщиной и так же медленно погладил её по плечу...
Запах духов и тёплое дыхание обволокли меня, словно облаком, и я помимо своей воли произнёс глупейшую фразу, какую только можно было себе придумать: - Мне нужна женщина...
Я взял её ладонь с тыльной стороны и потянул её к своему интимному месту, но Татьяна первой пришла в себя и резко отдёрнула руку.
- Виктор, ты сошёл с ума!
Она сильно раскраснелась и встала, а я снова увидел видение, только теперь совсем уже другое: меня избивают несколько человек, я падаю на землю, а они продолжают бить меня ногами, и где-то над их склонёнными и дёргающимися фигурами словно парит в гулком воздухе ухмыляющееся лицо Каретникова!
И я вспомнил о премьере, которая неотвратимым ужасом придвинулась к моему сознанию и вытеснила всё остальное!
- Господи, я же опаздываю! Чёрт бы побрал и эту премьеру, и этого паскуду Каретникова!
Я вскочил и в панике бросился за дверь, не заметив протянутой руки Татьяны, в которой дрожала какая-то записка. Периферийным зрением я всё-таки увидел эту записку и запомнил её, - и почему-то подумал, что это прощальное письмо моей смертельно любимой женщины...
И до самого начала спектакля я абсолютно ничего не помнил и не понимал, пока не очнулся уже непосредственно на самой сцене , - то ли от запаха кулис и ещё задёрнутого занавеса, то ли от волшебного, сладкого, ни с чем не сравнимого гула зрительской толпы...
(Продолжение следует).
