Как казнили декабристов. Реальная история и каскадеры в «Звезде пленительного счастья»

 В июле 1826 года казнили пять особенно «отличившихся» декабристов -  Пестеля, Рылеева, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина и Каховского.  Другие отделались каторгой и отправились осваивать Сибирь.

Всего  под следствие попали около 600 человек. В итоге осудили 121 декабриста,  наказание которым определили в зависимости от степени вины. Всего было  11 разрядов наказаний, а пять казненных поставили вне разрядов. Причем  пятерку сначала собирались четвертовать, а еще 31 человека,  согласившихся с тем, что потребуется цареубийство, должны были повесить.

В  итоге приговор смягчили, четвертование заменили на повешение, а тех,  кого должны были повесить отправили на вечную каторгу. В ходе казни у  троих оборвались веревки и их вешали повторно. Говорят, что Рылеев перед  повторным повешением выдал: «Проклятая земля, где не умеют ни составить  заговора, ни судить, ни вешать!».

Так было в реальности.

А  вот так получилось на съемках знаменитого фильма «Звезда пленительного  счастья», где казнь декабристов тоже была показана. Дальше выдержка из  воспоминаний одного из каскадеров Н. Ващилина:

 «Вешали нас со знанием дела. Виселицу построили над глубокой ямой.  Такой глубокой и широкой,что к ней не возможно было подойти.  Восторженный Массарский привёз пять комплектов парашютных ремней и,  поставив нас на помост, подвесил на верёвках за карабины. Виталий  Щенников, исполняющий роль палача, облачил нас в покрывала с надписями  имён.

Когда раздалась барабанная дробь и тётки из массовки  завопили в голос, по коже побежали мурашки. По шесть мужиков с каждой  стороны за пеньковые верёвки начали выдёргивать из под наших ног дощатый  помост. Он плохо поддавался и с каждым рывком поселял в наших телах  ужас перед концом. На третьем рывке из под ног выскочили доски и мы,на  мгновение,зависли над бездной. Сильный толчок верёвки поддёрнул тело  вверх и мы зависли над пропастью.

Несколько минут в тишине был  слышен стрёкот камеры Дмитрия Месхиева, а потом воскрешающий крик  Владимира Мотыля «Стоп! Снято!» Вокруг все ликовали. Надо было готовить  следующую сцену. Нас снимать никто не торопился. Массарский утопал в  похвалах своей гениальности факира и забыл, что нас нужно как - то  снимать.
Мы висели трупами над пятиметровой ямой и теряли сознание от  удушия парашютными ремнями. Мы могли умереть у всех на глазах. Плотники  киногруппы, осознав ситуацию стали судорожно собирать помост и  приколачивать доски. Когда мы ощутили под ногами твёрдую землю  воскрешение Лазаря стало для меня реальным событием.

Владимир  Мотыль быстро и решительно делал своё режиссёрское дело. Потребовав  повесить двоих каскадёров для второго плана, на фоне которого он будет  снимать длинный монолог Олега Янковского, он попросил оператора  переставить камеру на другую точку.

Повесить второй раз  Массарский решил меня и Ходюшина. Остальные ребята торопились на работу.  Я пожаловался Александру Самуиловичу на удушение от парашютных ремней в  паху, но он, как всегда, отшутился и посоветовал расслабиться и глубже  дышать.

Так, шутя, он на этом фильме поджог свою молоденькую  подружку Эллу, которая обожжённая пламенем, вышла за Массарского замуж.  Толя предложил сделать две дополнительные петли под ноги, похожие на  стремена.

Через десять минут мы уже висели на виселице, обёрнутые  белым саваном и смотрели на всё происходящее сверху вниз. Можно сказать  смотрели на всё с небес. Декабристы, у которых по сценарию при  повешении лопнули верёвки, карабкались по скатам ямы и выбирались на  свет Божий. Олег Янковский, вылезая из ямы, шёл на камеру и говорил  длинный монолог про мерзости самодержавия.

Режиссёр попросил всех  затаить дыхание и дать возможность актёру Янковскому сыграть такой  сложный и длинный эпизод. Потом крикнул нам, чтобы мы там тихо висели и  произнёс магическое заклинание, после которого люди были готовы  броситься вниз головой и расстаться с жизнью «Мотор! Камера! Начали!».

В  зловещей тишине я услышал кряхтение Олега Янковского, выбирающегося из  ямы, его задыхающийся, прерывистый монолог и хрипящие звуки, висящего  рядом Толи Ходюшина. Подождав ещё немного и шёпотом спросив его о  самочувствие, я понял, что он мне уже ничего не ответит.

Преодолевая  кинематографический наркоз, я истошно заорал «спасите!». Минута  оцепенения сменилась броуновским движением по всей съёмочной площадке.  Массарский смотрел в нашу сторону и что-то пытался объяснить  побледневшему от злости Мотылю. Толя хрипел, затихая и дёргаясь в вышине  над ямой, к которой никто не мог подойти. Два плотника, схватив  шестимеровую доску и встав на края ямы, подвели и приподняли обмякшее  Толино тело. Через пять минут он пришёл в себя и Мотыль без промедления  скомандовал съёмку второго дубля. «Стоп! Снято!»

А фильм отличный. Я как-то в декабристском мятеже больше на стороне Николая I, но какое же хорошее кино!