КОНКУРЕНТНЫЙ АВТОРИТАРИЗМ: ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ДИНАМИКА ГИБРИДНЫХ РЕЖИМОВ ПОСЛЕ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ (1)
<img src="
"
Дорогие друзья, мои хорошие и нехорошие!
Чтобы не писать всякую дурь на Голосе я решил себе и вам перевести замечательную книгу:
Один из её авторов:
Лукан Вей, по мнению, выдающегося политолога современности Екатерины Шульман, стал классиком при жизни, благодаря своему исследованию гибридных режимов.
После падения берлинской стены и окончания холодной войны многие люди были счастливы: теперь можно ресурсы направить не на создание вооружений, а на науку и процветание. Вот сейчас, в один сверкающий миг, соберутся люди в посткоммунистических странах, возьмутся за руки и рухнут режимы зла и насилия. Но не тут-то было. Переход к демократиям, созданию инклюзивных институтов затянулся.
Тем не менее, все эти страны были записаны в демократизирующиеся, появилась даже идея переходного периода. Но шли годы, прошло сначала десять лет, потом ещё десять, а режимы оставались прежними, другие откатились назад, некоторым удалось вырваться вперед.
Тогда Лукан Вей решил создать свой труд и исследовать эти недодемократизированные режимы. Это была революция взглядов на гибридные режимы. Благодаря острому уму, Лукану удалось вскрыть как хирургу, скальпелем разума нутро этих чудовищ, выявить устойчивые внутренние закономерности режимов. Пролить свет на различие между демократическими странами и этими полудемократическими, полуконкурентными, полуавторитарными гибридными режимами.
Размышление над этой книгой позволяют увидеть архитектуру будущих изменений, увидеть окно возможности свергнуть ненавистный режим и интегрироваться в золотой миллиард.
К моему большому сожалению, удалось скоммуниздить только две первые главы книги. Я написал письмо в университетскую библиотеку, по-моему Гарварда, с просьбой предоставить полный текст, но ответ пока не пришел.
Если кто из сообщества более продвинутый пользователь интернета сможет скоммуниздить книгу целиком, вышлете, пожалуйста: не люблю незаконченной работы.
Чтобы не было путаницы название этих блогов с переводами будет одинаковое, а в скобках я буду указывать последовательную часть текста. Свой мозговой понос я исключу в этих публикациях, чтобы вы могли наслаждаться мыслями выдающегося ученого.
КОНКУРЕНТНЫЙ АВТОРИТАРИЗМ:
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ДИНАМИКА ГИБРИДНЫХ РЕЖИМОВ ПОСЛЕ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ
Steven Levitsky Harvard University
Lucan A. Way University of Toronto
Этот фрагмент объединяет части главы 1 (Введение) с Главой 2 (теоретическая основа) раннего проекта нашей книжной рукописи. Главы, которые в конечном итоге последуют, охватывают каждый из пяти регионов: Северной и Южной Америки, Центральной Европы, бывшего Советского Союза, Восточной Азии и Африки к югу от Сахары.
«Политика ... не похожа на футбол, где ровное игровое поле. Если вы попробуете поиграть в неё, вас зажарят». --- Бывший президент Кении Даниэль арап Мои.
<img src="
"
(Он хотел передать власть своему приемнику как Борис Ельцин Владимиру Путину, но на выборы, несмотря на применение жесткого административного ресурса, пришло много людей, они выбрали другого…)
Окончание холодной войны стало фундаментальным вызовом авторитаризму. Однопартийные и военные диктатуры рухнули во всех посткоммунистических странах Евразии, Африки и многих странах Азии и Латинской Америки в конце 1980-х и начале 1990-х годов.
В то же время, формальная архитектура демократии, особенно многопартийных выборов, широко распространилась по всему миру.
Однако переходные процессы не всегда ведут к демократии.
В большей части Африки и бывшего Советского Союза, а также в некоторых частях Центральной Европы, Восточной Азии, Северной и Южной Америки новые режимы сочетали конкуренцию на выборах с разной степенью использования административного ресурса.
В отличие от однопартийных или военных автократий, которые преобладали в эпоху холодной войны, режимы в Кении, Малайзии, Мексике, Перу, России, Сербии, Словакии, Тайване, Замбии, Зимбабве и других странах были конкурентоспособными, поскольку оппозиционные силы использовали демократические институты для энергичной борьбы за власть. Причем иногда это было успешно.
Тем не менее, эти режимы не были демократическими.
Правительственные критики подвергались преследованиям, арестам, а в некоторых случаях насильственным нападениям и мошенничеству на выборах, несправедливому доступу к средствам массовой информации и злоупотреблению государственными ресурсами. Всё это сильно искажало игровое поле в пользу действующих лиц с властными полномочиями.
Другими словами, конкуренция была реальной, но несправедливой.
Мы называем такие режимы конкурентными авторитарными.
Конкурентоспособные авторитарные режимы распространялись в период после окончания холодной войны.
В 1995 году по меньшей мере 36 режимов были конкурентными и авторитарными, что превышало число демократий в развивающихся и посткоммунистических странах. Тем не менее, эти режимы получили поразительно мало внимания ученых.
Эта невнимательность была укоренена в явной демократической предвзятости, которая пронизывала литературу о переменах в период после окончания холодной войны.
С точки зрения демократизации гибридные режимы были отнесены к категории ошибочных, неполных или «переходных» демократий (Collier and Levitsky 1997; Carothers 2002).
Например, в 1990-х годах Россия широко рассматривалась как «затянувшийся» демократический переход (McFaul 1999), и уже в 2004 году наблюдатели назвали ее «развивающейся демократией».
Камбоджа была названа «зарождающейся демократией», она была «на пути к демократической консолидации» (Brown and Timberman, 1998: 14; Albritton, 2004).
Говорят, что Гаити переживает «длинный» (Gibbons 1999: 2), «продолжающийся» (Erikson 2004: 294) и даже «нескончаемый» демократический переход.
Камерун, Грузия и Казахстан характеризовались как «демократизирующиеся» (Siegle, 2004: 21), а Центральноафриканская Республика и Конго-Браззавиль назывались «будущими демократиями» (Chege 2005: 287).
В тех случаях, когда переходы не привели к демократии, они были описаны как «застопорившиеся», «затянувшиеся» или «ошибочные».
Таким образом, Кения, как говорили, находилась в состоянии «арестованной демократической консолидации» (Harbeson 1998: 162); Замбия была описана как «застрявшая на переходном этапе» (Rakner and Svasand 2005); и Габон, как говорили, «оставался в переходном положении на протяжении 1990-х годов» (Decalo 1998: 165). Эти характеристики вводят в заблуждение. Они предполагают, что гибридные режимы являются или должны двигаться в демократическом направлении. Такие предположения не имеют эмпирической основы.
Хотя некоторые гибридные режимы, демократизированны в период после окончания холодной войны (Мексика, Словакия, Тайвань), большинство из них не двигались в сторону демократизации.
Во многих случаях режимы либо оставались стабильными (Малайзия, Танзания), либо становились все более авторитарными (Беларусь, Камбоджа, Россия, Зимбабве).
Другие были нестабильны и авторитарны: автократические чиновники потеряли власть, но их преемниками были также автократы (Грузия, Украина, Замбия).
К 2006 году многие режимы были конкурентоспособными и авторитарными в течение 15 лет и более, они легко превысили продолжительность жизни большинства латиноамериканских военных режимов с 1960-х и 1970-х годов.
Почти через два десятилетия после падения Берлинской стены настало время прекратить рассматривать гибридные режимы как «неполные», «переходные» или «бывшие» демократические государства.
Как утверждают ученые, такие как Гильермо О'Доннелл (1996) и Томас Каротерс (Thomas Carothers, 2002), охарактеризовать такие случаи, как «длительные», «ошибочные» или «неудачные» демократические переходы - это телеология (Бытие создается предзаданным смыслом).
Вместо этого мы должны создать концепцию с теоретическим обоснованием гибридных режимов, поскольку они представляют собой различные виды недемократического режима.
Вместо того, чтобы предполагать, что пост-авторитарные режимы «переходят» на демократию, более полезно спросить, почему некоторые из них были демократизированы в период после окончания «холодной войны», а другие - нет.
Другими словами, демократизация конкурентных авторитарных режимов должна быть объяснена, а не предполагаться.
Это и есть цель этой книги.
В этой книге рассматриваются траектории после окончания холодной войны (1990-2005 гг.) режимов, которые были или стали конкурентными авторитарными в период с 1990 по 1995 год. Исследование охватывает пять регионов.
Оно включает шесть стран в Северной и Южной Америке (Доминиканская Республика, Гайана, Гаити, Мексика, Перу, Никарагуа); семь в Центральной Европе (Албания, Болгария, Хорватия, Македония, Румыния, Сербия, Словакия); три в Восточной Азии (Камбоджа, Малайзия, Тайвань); шесть в бывшем Советском Союзе (Армения, Беларусь, Грузия, Молдова, Россия, Украина); и 15 в Африке (Бенин, Ботсвана, Камерун, Гайана, Гана, Кения, Мадагаскар, Малави, Мали, Мозамбик, Сенегал, Танзания, Замбия и Зимбабве).
В книге рассматриваются причины, по которым в одних странах демократические институты развиваются (например, Мексика, Перу, Словакия), а другие режимы остаются стабильными и авторитарными (например, Малайзия, Россия, Зимбабве), а в-третьих произошел транзит институтов без демократизации (например, Грузия, Малави, Замбия).
Наш главный аргумент, который мы подробно изложим в главе 2, состоит в том, что два фактора имеют центральное значение: связи с Западом и сила правящих партийных и государственных организаций.
В тех случаях, когда связь с Западом обширна, конкурентные авторитарные режимы демократизируются между 1990 и 2005 годами. Там, где связь была низкой, результаты режима зависели от организационных и принудительных возможностей властей: там, где потенциал был высоким, режимы оставались стабильными и авторитарными; где мощь была низкой, режимы имели тенденцию быть нестабильными и авторитарными.