Несоответствие восприятия и переживания

Прошлый раз в блоге «Теория познания» я рассказал про механизм формирования идеи, её движения в глобальное рабочее пространство, возможность распаковки знания или прохождения мимо. А вот сегодня я внесу ясность в один довольно интересный момент этого процесса, в несоответствие восприятия и переживания. Это странный закон психологический топологии, он накладывает серьёзные ограничения на любую возможность знания.

Собачки Павлова

Когда мне было тринадцать лет со мной приключилась седьмая безумная любовь. В это время цвела черемуха и её запах уложился в захлестывающие меня чувства. Между страданиями по миловидной девочке – богине красоты я читал учебник по марксистко-ленинской философии, состоящий из диалектического и исторического материализма. Это был жуткий бред на подобии современных теорий о геополитики, конце света, «страна в окружении врагов» и прочего идиотизма для отвлечения внимания людей от их насущных проблем.

Убила меня на повал теория отражения. Вот, значит, в физическом мире происходит событие, человек его воспринимает посредством органов чувств, и оно отражается в его разуме. Эти больные на голову придурки, составлявшие учебник, воспринимали человека как собачку Павлова, ограниченную биологическими потребностями.

Собачкам Павлова вживляли в пасть трубки для обнаружения выделения слюны. Подавали звуковой и/или световой сигнал, приносили пищу. У собачки выделялась слюна. Потом сигнал подавали, а есть не приносили, но слюна всё равно выделялась некоторое время по угасающей. Так Павлов установил наличие условных и безусловных рефлексов и это, конечно, был прорыв в науке.

Но идиоты опытные данные воспринимают совершенно ненормальным образом. 19-20 века меня обескураживают напрочь. На людей смотрели как на рабочий скот с физиологическими потребностями. Их согнали в производственные помещения, поселили в человейники и оставили им только прямую зависимость: фабричный гудок – работа –прием пищи - сон – фабричный гудок.

Это очень тяжело отразилось на понимании когнитивных процессов. Их недоучки стали объяснять простыми механизмами чисто биологического происхождения. Увидел пищу -стала выделяться слюна по команде мозга, увидел красавицу – началась эрекция и так далее.

Людей стали объяснять как собачек Павлова, оставляя за ними биологические потребности, метафизические объекты стали не нужны, время превратилось в рабочее время осуществления производственной деятельности. Между восприятием и переживанием недоучки поставили знак равенства.

Марсель Пруст и Альбертина

Представьте себе такую картину: у вас потек телевизор, из него вылезла неопрятная девочка. Она протянула к вам свои руки в надежде на сострадание и участие, а вы отвернулись от неё, отказав в участии в её переживаниях. Такое отношение кого угодно доведет до убийства!
Тоже самое происходит с идеей. Она движется к вам из небытия в надежде быть узнанной и воспринятой, но у вас выходной, вы не собраны и бесконечное множество упакованных информационных блоков просто не распаковались, остались свернутыми и скрытыми от глобального рабочего пространства.

Ситуация осложняется ещё тем, что только переживание, ваша энергия может раскрыть информационный блок. Но внешние события физического мира НИКОГДА не совпадают по времени с вашими переживаниями.

Представьте два диска, один – физическое пространство и на нем много дырочек, другой – ваше внутреннее пространство переживаний тоже всё в дырочках. Поворачивая диски, мы пытаемся совместить две дырочки, добиваемся сквозного луча света сквозь диск физического пространства к диску внутреннего пространства и быстро подставляем голову для озарения.

Но как не крути диски дырочки никогда не попадают один в другой – вечная амальгама восприятия и переживания.

Марсель Пруст охвачен глубоким чувством, с детства его душит модус всего его внутреннего пространства – не могу быть один. В данном случае он безумно влюблен в Альбертину. Она для него богиня, через которую действует этот модус. Он лежит в постели в ужасном бреду охваченный тяжелейшими переживаниями, каждая его клеточка стремиться к возлюбленной. Страсть сводит с ума, препятствуя узнаванию модуса через охватившее его переживание.

На следующий день Марсель и Альбертина едут в коляске по Парижу, они сидят рядом, можно обнять любимую, хотя бы коснуться её руки… И что? Да ничего! То есть совсем ничего!

Модус «не могу оставаться один» потерял свою силу, потому что Альбертина сидит рядом. Переживания умерли, вулкан чувств потух, легкая зевота одолевает Марселя. И таких сцен в романе Пруста множество. Так устроена наша жизнь, восприятие и переживание разнесены во времени, они существуют не одновременно, а в последовательности…

Что же делать? Ведь человек смог познавать мир, да ещё создать экономику идей!

Бесконечное создание миров

Оказывается, ловушка несоответствия восприятия и переживания позволили запустить механизм воссоздания мира во внутреннем пространстве человека. Наверное, именно этим объясняется огромный объем рабочего пространства мозга. Ведь должно же где-то всё уместиться.

Информационный поток разделяется на множество упакованных блоков и накапливается в подсознании, затем начинается механизм, описываемый Ильей Пригоженым, как выбор через флуктуации. Благодаря чему победивший блок начинает двигаться в пространство понимания. Если человеку удалось распознать его как «своего» он тут же распаковывается и превращается в определенную фигуру, занимает свое положение в пространстве понимания.

Этот процесс длиться во времени и из множества фигур создается внутренний мир человека, своеобразный огромный материк. Далее, энергия человека, его страсть образует напряжение, своего рода гравитационные волны, преломляющие все фигуры внутреннего пространства в гипертрофированные и неестественные ожившие существа. Разница между реальным миром и вновь созданным миром в пространстве человека приводит к вспышке молнии, она пронизывает весь внутренний мир, разрушая его.

Другие информационные блоки начинают распаковываться во внутреннем пространстве и человек строит новый мир для очередной вспышки озарения. В её короткий миг человеку как раз и открывается истинное знание, существующее столь короткий срок, что в его существовании стоит очень сильно сомневаться…

Вот этот механизм вечного написания романа, его сжигания и осуществления новой попытки как раз является тем, что я называю познанием.
Сидят Марсель и Альбертина в вагоне поезда напротив друг друга. Марсель задумался о минутах, часах и днях, когда Альбертина была не с ним. Он не способен проникнуть в них, его мозг начал лихорадочные попытки продуцирования миров счастливых, где Альбертина была одна и страшных, где она стонала в ужасных объятиях ухажеров.

Марсель остановил производство миров и увидел странную картину. Напротив, его сидит миловидная девушка, смысл его существования. Но её физическое тело вместило в себя его представление о ней, очередную конструкцию страстного разума и он спрашивает себя: так кого я люблю? Альбертину – созданную моим больным воображением, модусом «не могу быть один» или собственно Альбертину, которую я не способен узнать…