viktoroleynik
6 лет назадПриговор. Часть 3. ".....где так вольно дышит человек..."
Приговор. Часть 3. ".....где так вольно дышит человек..."
Самолет совершает посадку. Выйдя из здания аэропорта,
Андрей и Крист нанимают частное такси. Таксист -
добродушный, улыбчивый, молодой парень казах на абсолютно
чистом, без акцента, русском языке спросил:
таксист
- Куда едем?
крист
– Нам нужен архив – архив
репрессированных. Я ищу сведения о
своем родственнике, отбывавшем
заключение в Степлаге, потом он
стал именоваться Карлагом, - сказал
Крист.
таксист
Парень, неожиданно посерьезнев,
сказал. - Вам нужно в Долинку. Меня
зовут Абай. Мой дед, мулла, был
арестован в 1938 году и расстрелян
в Карлаге. Я помогу вам во всем.
Денег не предлагайте…..
Андрей и Крист находятся в Долинском архиве Карлага. В
сопровождении служащей архива, представившейся Галиной
Сергеевной, они медленно идут вдоль бесконечных стеллажей,
заполненных папками с делами заключенных.
галина сергеевна
- Около одного миллиона дел
находится здесь в Долинском архиве,
- говорит Галина Сергеевна.
крист
– Около одного миллиона….. - тихо
повторяет Крист.
Он берет в руки папки: одну, вторую, третью… потемневшие от
времени, истертые. В них человеческие судьбы, короткие
лагерные судьбы, оборванные палачами, или голодом, или
адским изнурительным трудом, или болезнями. Судьбы навсегда
исковерканные клеймом «враг народа» или «Ч С И Р» - член
семьи «изменника родины.
галина сергеевна
- Вам нужно подождать, - говорит
Галина Сергеевна.
Взяв у Криста папку со следственным делом Александра
Валевского, она уходит в глубину архива, исчезает в
бесконечных лабиринтах полок.
Крист, Андрей и Абай стоят перед стелой, установленной в
память о погибших в Карлаге, с высеченными на ней тысячами и
тысячами фамилий заключенных. Абай находит здесь фамилию
своего деда. Крист, Андрей и Абай в музее Карлага. Они
читают воспоминания бывших узников – страшные воспоминания:
воспоминания узников
«Из тридцати трех этапированных в
одном со мной вагоне таких – же
подследственных, решение Особого
совещания услышали …. Двадцать два
человека. Одиннадцать вынесли из
вагона мертвыми. Умерли от
истощения и переохлаждения»…..
«Копали глубокую яму. Это были
скелеты обтянутые кожей.
Невозможно было столько выкопать
могил, сколько в сутки умирало
людей. Ведь условия были ужасные.
Голод, холод, вши, клопы, и
непосильный труд»…. «Крупные
мужчины в лагере мерли как мухи.
Возчик по утрам собирал трупы и
увозил. Спросишь его рано утром
:сколько отвез? Сегодня мало,
человек шесть – семь, отвечал он»….
« Хеймо выпала страшная доля – в
Карлаге он сидел в Коруме,
отделении для пеллагриков, был
могильщиком….»…..
« Нас топтали, унижали, делали
рабами. Я член семьи «изменника
родины», простой обычный человек,
из народа, клейменый НКВД кличкой
ЧСИР. Моя жизнь была перечеркнута
Гулагом большой черной чертой,
крест – накрест. За время своего
заключения, побывала я в четырех
тюрьмах : Вологодской,
Свердловской, Кунгурской и
Петропавловской. Закончила свой
срок в Карлаге.»….
«Дети «изменников родины». За
время своего заключения в Карлаге –
я сидела как ЧСИР – член семьи
изменника родины – судьба столкнула
меня со многими, совсем юными
существами. Это были дочери и
сыновья арестованных «врагов
народа» - подростки часто еще не
успевшие перешагнуть порога
юности.»….
«Сломанная жизнь. «АЛЖИР».-
Акмолинский лагерь жен изменников
родины. В нашей семье в 1938 году,
в Москве, было арестовано четверо:
муж, его сестра со своим мужем и я
. Сестра мужа в лагере умерла.
Мужчин, наверное, расстреляли.…. На
этом все для нашей семьи и
кончилось.
«Восемь лет, как один день. Есть
хотелось всегда. Давали пайку хлеба
пшеничного, не заметишь, как
съешь. Делишь, делишь,
рассчитываешь, а он лежит под
соломенной подушкой и так хочется
его пощипать…..» ….
«В Акмолинск везли нас в кошмарном
вагоне. Ехали, плакали и ……пели
песню «Широка страна моя родная».
Навсегда запомнила, как песня эта
неслась за нашим эшелоном».
Крист, Андрей и Абай, потрясенные воспоминаниями бывших
узников, медленно выходят из помещения музея и
возвращаются в архив.
галина сергеевна
- Я нашла личное дело Александра
Валевского, - говорит, выходящая из
- за рядов полок Галина Сергеевна,
держа в руках небольшую серую
бумажную папку. - 1907года
рождения, гражданин Франции, по
происхождению русский, проходивший
на суде по делу комминтерновцев.
Находился в Степлаге с 1938года по
1942год». – Вместе они
просматривают личное дело
Александра Валевского. Последняя
запись говорит, что «зэка» А.М.
Валевский был осужден повторно
Военной Коллегией Верховного суда и
приговорен к десяти годам лишения
свободы, с отбыванием срока в Ухто
–Печорсклаге, в Воркуте.
крист
- Спасибо! Огромное спасибо за
вашу помощь и неравнодушие Галина
Сергеевна! – искренне благодарит
Крист женщину.
галина сергеевна
- А я рада помочь вам. Рада
ощутить свою нужность, – говорит
Галина Сергеевна. – Знаете,
удивительно, но за годы моей работы
в архиве, так мало обращается людей
за сведениями о своих близких,
отбывавших здесь в Степлаге
заключение или погибших здесь. Что
это? Генетический страх или плоды
бесконтрольной власти, взрастившей
беспамятное, инфантильное
поколение?
Крист и Андрей прощаются с замечательной женщиной. Они
возвращаются с Абаем в город. Некоторое время они едут
молча. Они словно слышат за спиной дыхание гигантского,
чудовищного монстра, обожравшегося человечиной и
задремавшего от сытости, но, вот-вот, готового проснуться
от нового позыва голода. Вход в рассказ «Надгробное
слово».
Мы снова в маленькой московской квартире писателя. Он встает
из – за стола, подходит к окну, открывает форточку. Слышны
удары колокола, видимо отмечается какой – то религиозный
праздник. Мерный звон становится все более громким, он
наполняет всю комнату, все пространство. Писатель закрывает
глаза ладонями, будто заслоняясь от яростного света.
Наступает тишина. Серый пустой экран. Пустота - распад
материи. Конец мира. И вот из пустоты рождается голос
писателя:
- Все умерли…..». Из пустоты рождаются живые образы
товарищей писателя, умерших в лагере. Они появляются и
исчезают. Каждый образ сопровождается словами писателя.
- Николай Казимирович Барби,
товарищ, помогавший мне вытащить
большой камень из узкого шурфа,
бригадир, расстрелян за
невыполнение плана участком, на
котором работала его бригада…..
- Умер Оська Рутин. Он работал в
паре со мной, а со мной, с
доходягой, никто не хотел работать.
А Оська работал. Он был гораздо
сильнее, ловчее меня. Но он понимал
хорошо, зачем нас сюда привезли. И
не обижался на меня работавшего
плохо….
Сквозь серость, пустоту экрана начинает просвечиваться
колючая проволока, вышки с автоматчиками на них, бараки
освещенные ночными лампами.
Барак. Ночью писатель просыпается от шума. Его нары
расположены рядом с нарами Иоськи Рютина. Мордатый, сытый
охранник в новом хрустящем полушубке, пахнущим овчиной
будит Рютина:
- Рютин! Одевайся»
Охранник начинает обыскивать Рютина. Среди немногих вещей нашлись шахматы. Охранник отложил их в сторону.
рютин
- Это мои, - сказал торопливо
Рютин. - Моя собственность. Я
платил деньги.
охранник
– Ну и что же? – сказал охранник.
рютин
- Оставьте их.
- Охранник захохотал. И когда устал от хохота и утер
кожаным рукавом лицо, выговорил:
- Тебе они больше не
понадобятся……
Экран снова погружается в серость в пустоту. Экран
погружается в пустоту каждый раз перед эпитафией товарищу,
но эпитафией воскрешающей его товарищей. Звучит удар
колокола. Снова оживает образ товарища. Снова звучит голос
писателя:
- Умер Дмитрий Николаевич Орлов.
С ним мы пилили дрова в ночной
смене, на прииске, и обладатели
пилы работали днем на пекарне. А
пекарня это хлеб, сытость, тепло!
Из серости экрана появляются силуэты людей.
Инструментальщик – кладовщик, выдавая пилу, критически, с
недоверием смотрит на двух доходяг. Затем, обращаясь к
Дмитрию Николаевичу Орлову, говорит:
- Вот что, старик, - сказал
инструментальщик, - можешь
наточить пилу?
орлов
– Конечно, - поспешно сказал
Орлов. – А разводка есть?
кладовщик
– Топором разведешь, - сказал
кладовщик, успокоено, как бы поняв,
что перед ним знающие люди, а не
какие-нибудь интеллигенты.
Орлов шел по тропке, согнувшись, засунув руки в рукава. Пилу
он держал под мышкой.
писатель
- Послушайте, Дмитрий Николаевич,
- говорит писатель,( он же по
сценарию Валевский) бегом,
вприпрыжку, догоняя Орлова, - я
ведь не умею. Никогда пилы не
точил. –
Орлов повернулся к писателю, воткнул пилу в снег и надел
рукавицы:
орлов
- Я думаю, - сказал он
назидательным тоном, - что всякий
человек с высшим образованием
обязан уметь точить и разводить
пилу.
писатель
– Согласен с вами, - говорит
писатель.
( Каждая фраза в этом диалоге
имеет высочайшую цену. Эта
цена – жизнь.)
Снова экран становится серым пустым, раздается удар
колокола, рождается образ товарища, рождается голос
писателя:
писатель
- Умер экономист Семен Алексеевич
Шейнин, напарник мой, добрый
человек. Он долго не понимал, что
делают с нами, но, в конце концов,
понял и стал спокойно ждать
смерти. Мужества у него хватало.
Как-то я получил посылку – то, что
посылка дошла было великой
редкостью…..
Экран снова высвечивает картины лагеря. Писатель стоит в
очереди за посылкой.
- Фамилия? –
Посылка, подброшенная в умелых руках, упала на пол и
раскололась, из ящика высыпался чернослив:
- Тебе бурки! Летчицкие бурки! Ха
– ха – ха! С каучуковой подошвой!
Ха – ха – ха! Как у начальника
прииска, - издевательски смеясь,
говорил выдававший посылку человек
в военной форме, - держи, принимай.
Писатель в растерянности держит бурки в руках. К нему
подходит горный смотритель Андрей Бойко:
бойко
- Слышь, ты, продай мне эти бурки.
Ты ведь до барака их не донесешь –
отнимут, вырвут эти, – Бойко ткнул
пальцем в белый туман, подразумевая
блатарей.
Писатель понимает, что Бойко прав и продает ему бурки. Со
сложенной вчетверо, ввосьмеро и спрятанной в карманы
купюрой, писатель бежит в магазин. Шапаренко, завмаг, еще
торговал:
писатель
- Шапаренко, мне хлеба и масла.
Масла – килограмм, и хлеба –
килограмм. –
Купив хлеб и масло, писатель бежит в другой барак, где
живет Шейнин. Шейнин был в бараке:
писатель
- Семен Алексеевич, давай есть.
Масло, хлеб. –
Семен Алексеевич взволновался и обрадовался:
шейнин
- Ну как же я? Какое я имею
право? – бормотал он взволнованный
чрезвычайно. – Нет, нет, я не
могу… Сейчас я кипятку…
писатель
- Да не надо кипятку!
шейнин
– Нет, я сейчас. –
Шейнин исчез. Писатель тотчас упал на землю от страшного
удара по голове. Когда писатель вскочил, сумки с маслом и
хлебом не было. Метровое лиственное полено, которым его
били, валялось около койки. И все кругом смеялись. Прибежал
Шейнин с кипятком. С экрана постепенно все исчезает. Звучит
голос писателя:
писатель
- Много лет потом я не мог
вспомнить об этой краже без
страшного, почти шокового волнения.
А Семен Алексеевич умер. –
Снова серый пустой экран. И с ударом колокола, рождаются
образы погибших товарищей. Мы слышим голос писателя:
- Умер Дерфель - французский
коммунист, бывавший и в
каменоломнях Кайенны. Кроме голода
и холода, Дерфель был измучен
нравственно – он не хотел верить,
как может он, член Коминтерна,
попасть сюда, на советскую
каторгу. Его ужас был бы меньше,
если бы он видел, что он один
такой. Такими были все, с кем он
приехал, с кем он жил, с кем он
умирал. –
Вспыхивают и исчезают образы товарищей. Голос писателя
становится все тише. Он произносит имена и фамилии погибших
товарищей.
- Иван Яковлевич Федяхин….. Фриц
Давид….. Павел Иванович Хвостов…
Снова мы видим писателя, сидящего за столом и пишущего, он
отрывается от работы, поднимает голову, задумывается,
всматривается в свое страшное прошлое, произносит:
- Умер ли Володя Добровольцев?
И снова мы погружаемся в черно – белый гротескный мир, в
быт лагеря. В бараке у печки сидят несколько человек,
заключенных, среди них и писатель. Рядом с ним сидит седой
крупноголовый мужчина. Он мечтательно произносит:
заключенный
- Хорошо бы, братцы, вернуться нам
домой. Ведь бывает же чудо.
писатель
– Глебов, ты профессор философии
и веришь в чудеса? - обращается к
нему писатель.
глебов
- А все – таки. Только говорить
правду.
писатель
– Домой? –
глебов
- Да.
писатель
– Я скажу правду, - говорит
писатель. – Лучше бы в тюрьму. Я не
шучу. Я не хотел бы сейчас
возвращаться в свою семью. Я
принесу им новый страх, еще один
страх к тысяче страхов,
переполняющих их жизнь. То, что я
видел, человеку не надо видеть и
даже не надо знать. Тюрьма – это
другое дело. Тюрьма – это свобода.
Это единственное место, которое я
знаю, где люди, не боясь, говорили
все, что они думали.
глебов
– Ну, замолол, - сказал Глебов.
– Это потому, что тебя на следствии
не били. А кто прошел через метод
номер три, те другого мнения. Ну,
а теперь бывший директор завода -
ты, Петр Иванович, что скажешь? -
спрашивает Глебов у другого
заключенного.
петр иванович
- Я вернулся бы домой, к жене, к
Агнии Михайловне. Купил бы ржаного
хлеба – буханку! Сварил бы каши из
могара – ведро! Суп «галушки» -
тоже ведро! И я бы ел все это.
Впервые в жизни наелся бы досыта
этим добром.
глебов
– А ты, Звонков? –
Обращается Глебов к следующему заключенному, крестьянину в
прошлой жизни.
звонков
- Домой, - серьезно, без улыбки
ответил он. – Кажется, пришел бы
сейчас и ни на шаг бы от жены не
отходил. Куда она, туда и я, куда
она, туда и я. Вот только работать
меня здесь отучили – потерял я
любовь к земле.
глебов
- « А ты, дневальный? –
Рука Глебова тронула колено заключенного.
дневальный
- Первым делом пошел бы в райком
партии. Там, я помню, окурков
бывало на полу - бездна…
глебов
– Да ты не шути….
дневальный
- Я и не шучу. -
И вот остается один заключенный, который еще не отвечал на
вопрос. Он поднял голову, не дожидаясь вопроса. В глаза
ему падает свет рдеющих углей из открытой дверцы печки –
глаза живые, глубокие. Володя Добровольцев смотрит в
открытую дверцу печки, голос его покоен и нетороплив:
володя добровольцев
- А я хотел бы быть обрубком.
Человеческим обрубком, понимаете,
без рук, без ног. Тогда я бы нашел
в себе силу плюнуть им в рожу, за
все, что они делают с нами…
По пути следования из Долинки в город Андрей замечает
ведущуюся за ними слежку. Машина серого цвета следовала за
ними неотрывно. Слежка велась профессионально, но небрежно.
Обращаясь к Кристу, Андрей говорит:
андрей
- Крист, сзади серый джип, видишь.
крист
– Вижу.
андрей
– Понадобилось всего трое суток, и
они сели нам на хвост.
абай
– Кто они? –
Спрашивает Абай у Андрея.
андрей
– Абай, одному важному дяде из
московской прокуратуры мы можем
испачкать костюм. Так вышло
случайно. Расскажем потом. Сейчас
нужно оторваться от них -
Абай начинает набирать скорость.
абай
- Машинешка у них не очень - из
проката», - говорит Абай.
Начинается гонка по улицам Старого города, одного из
районов Караганды, в котором Абай знал каждую улочку с
детства. Вот он резко поворачивает в проезд, вырывается на
широкую центральную улицу, проносится мимо наезжающего
КамАЗа. Преследователи вылетают из проезда, и им не удается
избежать столкновения ….
Крист и Андрей находятся на квартире у Абая. Молодая
красавица жена - Зауреш, маленькая дочка, и мать Абая –
дружная и счастливая семья. Абай разговаривает с матерью.
Разговор идет на казахском языке. Говорит мать:
мать абая
- Абай, когда – то их родственник
был рядом с моим отцом, а твоим
дедом. Вместе они дышали одним
воздухом, вместе испытали голод и
адский труд в забое, вместе
ненавидели своих истязателей. Они
побратимы, а значит и мы братья. Ты
взрослый у меня и знаешь, что
делать. -
Абай обнимает свою мать.
абай
- Спасибо, мама! –
В соседней комнате Крист с интересом разговаривает с
Зауреш о театре. Зауреш - молодая актриса Карагандинского
драмтеатра. Андрей корчит смешные рожицы, и дочурка Абая
закатывается от смеха. Абай входит в комнату, берет на руки
дочурку, с улыбкой говорит, обращаясь к гостям:
абай
- Сейчас будем кушать настоящий
казахский бешбармак… -
После обеда Крист и Андрей на некоторое время остаются в
комнате одни. Крист обращается к Андрею:
крист
- Андрей, нам пора уходить. Нельзя
подвергать риску эту семью.
андрей
– Да, пора уходить, - говорит
Андрей. – Надо выбираться из
города…
- Абай, входя в это время в комнату и услышав последние
слова Андрея, говорит:
абай
Выбираться будем вместе, - и,
категорическим жестом отметая
возражения, продолжил, - Своих я
отправил к родственникам и они в
безопасности. Теперь обсудим план
действий. Аэропорт и железная
дорога исключаются. Остается
автомобиль.
Абай достает карту автомобильных дорог, раскладывает ее на
столе.
– Нам лучше всего ехать вот
так…...
Все сидят, склонившись над картой, слышны слова:
- Кустанай… У Казахстана с
Россией нет сплошной
границы… Дальше на Челябинск…
выедем рано утром….
Действие переносится в Москву. Все шло как нельзя лучше.
Беглецы были обнаружены. Информация по запросу прокуратуры
пришла из аэропорта города Рязани. Свирский заранее, за
сутки до вылета в Караганду Криста и Андрея, направил в
Караганду группу опытных наемников, выполнивших не одно
грязное дело. План был прост – уничтожить обоих в Караганде
и тем самым свалить потом ответственность за гибель
иностранного журналиста на другое государство на Казахстан.
– Пусть потом разбираются.
Беглецов «вели» от аэропорта. Свирский с минуты на минуту
ожидал доклада о завершении операции. И, вдруг, все
оборвалось. Беглецы обнаружили слежку. Погоня за ними
обернулась крахом – из попавших в Д. Т. П. наемников двое
погибло, один с множественными переломами находился в
больнице. Беглецы бесследно исчезли, нить оборвалась, и
теперь нужно было начинать все сначала. Свирский начинает
понимать, что его противник – профессионал. Это крайне
задевает его самолюбие. Охота затягивает, становится
увлекательной, появляется азарт. Охота на людей является его
страстью, также как и убийство. Днем состоялся крупный
разговор с «работодателем», с Овчаренко.
Разговор происходил на его даче. Овчаренко взвинченный, с
налившимся от злости кровью лицом, нервно ходит по комнате.
Не сдержавшись, он начинает орать:
овчаренко
- Болваны! За что я вам плачу? Вы
опять их упустили! Идиоты!
Запороли все дело…
свирский
– Успокойся, Овчаренко, - обрывает
его Свирский. – Если - бы ваш
папаша в свое время выполнял
«революционный долг», а не
развлекался с девицами, и потом в
пьяном бреду не тыкал пальцем в
список заключенных – кого
расстрелять, а кому «впаять» новый
срок, то не было бы и дела.
овчаренко
– Послушай, Свирский, –
успокаиваясь и меняя тон, начинает
говорить Овчаренко, - ведь ты сам
убедил меня, что лучше провести
операцию в другом государстве -
это снимает с нас всякую
ответственность. Я добыл тебе всю
информацию – дату вылета, время
прибытия в Караганду, даже места в
самолете. Ты сказал, что послал
туда опытную группу за сутки до
прибытия беглецов. И что же…. Что
произошло?
свирский
- Один из беглецов -
профессионал, - говорит Свирский,
- поэтому они вырвались из
капкана.
овчаренко
- Что теперь делать? Где их
искать?
свирский
- Поводок есть. Они бегут по
следам бывшего « зэка» Валевского.
Ведь последних страниц в «деле»
нет. Теперь мне нужно знать о
Валевском все: где сидел, куда был
переведен, наконец, где погиб и где
архив, в котором находится его
личное дело. Туда они и заявятся.
Там мы их и встретим…..
Вечером Свирский напивается. В своем доме, в специально
обустроенном тире, он с ненавистью всаживает из пистолета
пулю за пулей в изображения животных и людей:
- Репрессии?…. Мягкотелые твари.
Мало он вас, перестрелял…. Мало…..
Свирский – садист и в пьяном состоянии он проявляет свою
сущность.
Ранним утром Крист, Андрей и Абай на автомобиле выезжают из
города. Позади них остаются огни просыпающегося мегаполиса,
мелькают строения пригорода, тянутся однообразные серые
бетонные декорации промзоны. Наконец машина вырывается из
липких щупалец светофоров и автомобильных пробок и на
предельной скорости устремляется на запад, оставляя позади
город, гигантские терриконы, расплавленную радугу восхода.
Кристу и Андрею в короткое время необходимо преодолеть
расстояние более чем в две с половиной тысячи километров, до
Воркуты. Часть этого расстояния, до границы с Россией через
Северный Казахстан, они проделают с Абаем, и он же поможет
им пересечь границу, минуя таможни и посты. Андрей и Крист
ясно понимают, что их преследует коварный и беспощадный враг
и что, в случае встречи с ним, схватка не будет похожа на
красивые разборки из голливудских фильмов. Она будет
короткой и фатальной для кого – то из противников, поэтому
граница будет пересечена нелегально, тем более что пока у
Казахстана с Россией нет сплошной охраняемой границы.
Уже несколько часов, на большой скорости автомобиль, в
котором едут Крист, Андрей и Абай, движется к намеченной
цели. Но он словно застыл среди однообразного ландшафта
полупустыни. Выжженная голая степь со скудной
растительностью, белое раскаленное солнце, белое близкое
небо, сливающееся со степью, и сухой раскаленный ветер,
мечущийся в этом белом замкнутом пространстве в поисках
выхода.
Но внезапно все меняется, будто гениальный художник после
длительной депрессии с жадностью и исступлением взялся за
кисть, и вот являет потрясенным зрителям, созданное им,
величественное полотно. Бескрайняя зеленая равнина,
погруженная в необъятный голубой океан неба, немыслимые
фантастические перспективы, глыбы пространств, пронизанные
светом – все это вызывало необычайный подъем, пьянящее
чувство свободы и полета. И стремительный бег автомобиля по
уходящей в бесконечность автостраде создавал иллюзию разбега
межзвездного космического корабля, устремленного к иным
галактикам, к иным цивилизациям. И хотя Абай не впервые
следовал по этому пути, захваченный открывшейся панорамой и
передавшимся ему волнением товарищей, он выжимает из своей
«бэхи» (БМВ) все ее максимальные километры, отдаваясь
свободе скорости, свободе полета.
ы Постепенно величественная природа Северного Казахстана
переходит в предгорья Южного Урала. Появляются холмы,
березовые рощи, леса. Уже поздно вечером Абай пересекает
границу и останавливается в поселке, в котором издавна
проживают совместно казахи и русские , и в котором живут
его дальние родственники. Здесь Крист и Андрей останутся на
ночлег, а Абай сегодня – же отправится в обратный путь.
После радушной встречи и ужина Крист и Андрей прощаются с
Абаем – бесстрашным, мужественным другом. Абай подзывает
Андрея и Криста к своей машине и, поколдовав некоторое время
в салоне, выходит со свертком и передает его Андрею:
абай
- Андрей, Крист, возьмите - это.
У вас долгий и опасный путь. –
Андрей разворачивает сверток – в нем пистолет с несколькими
обоймами.
андрей
- Абай, зачем ты так рисковал? –
спрашивает Андрей.
абай
- Я рисковал бы больше, если бы у
нас его не было. Да и спрятан он
был надежно. И не волнуйтесь -
пистолет не в розыске. Это именное
оружие моего отца, - говорит Абай.
Крист и Андрей по очереди крепко обнимают Абая.
крист
- Спасибо за все, Абай. Ты -
настоящий друг! Настоящий мужчина!