viktoroleynik
7 лет назадПриговор. Олейник Виктор. Часть 7. Доклад
В одном из порталов московского аэропорта Андрея и Криста
встречает Мария. Она радостно обнимает и целует Андрея,
Криста. Общее дело, разлука, пережитая опасность еще больше
сближают Криста и Марию. Андрей подшучивает, обращаясь к
Марии:
андрей
- С тех пор, как ты стала
журналисткой, первый раз вижу, как
ты краснеешь. -
Мария так- же шутливо замахивается рукой на Андрея. Вместе
они выходят из здания портала, садятся в автомобиль. Мария
уверенно ведет машину. Они едут по городу, стоят в пробках,
стремительно несутся в многорядном потоке машин, обгоняют,
маневрируют. Жизнь гигантского мегаполиса врывается в их,
изолированный салоном машины, мир.
Мутные, лопающиеся пузыри, возникающие из болота массового
сознания, отравляют все вокруг ядом насилия и жестокости.
Радио-эфир заполнен уголовной хроникой: ограбления, разбой,
насилия, убийства. Декларация легкости убийства и его
обыденности. Человеческая жизнь – мираж, фикция. Привычно
мелькает нацистская символика, намалеванная на стенах домов,
на ограждениях строящихся домов. Режут глаза, намертво
въевшиеся в бетон, написанные черной краской нацистские
лозунги «Черные вон из России», «Россия для русских». Машина
застревает в огромной пробке, вызванной жестокой дракой
футбольных фанатов. Разъяренные, обезумевшие лица. Масса
легко воспламеняема и наполнена динамитом саморазрушения.
Драка железными прутьями, ножами, кулаками. Бьют друг друга
и всех, кто попадает под руку. Разбивают машины, рушат
витрины магазинов. Масса заряжена духом насилия.
Наконец машина подъезжает к подъезду многоэтажного дома,
расположенного в одном из спальных районов Москвы. Крист и
Андрей оказываются в уютной квартире Марии. Мария торопится
в редакцию. На бегу соорудив бутерброд, она говорит:
мария
- Крист, не обижайтесь, я должна
быть сейчас в редакции, но я
приеду, постараюсь поскорее.
Андрюша, ты за хозяина. Ужин на
плите, разогреешь… Все съедобное –
в холодильнике. Все, пока. -
Андрей и Крист остаются в квартире одни. Андрей сноровисто
начинает готовить ужин. Крист сидит у компьютера. Он заново
просматривает подготовленный к симпозиуму доклад о
творчестве Шаламова. После всего, что он узнал и увидел за
эти дни, доклад кажется ему блеклым, кощунственно сухим и
академичным. Крист выходит на лоджию. Москва с высоты
двадцать третьего этажа дышит и движется миллионами
мерцающих огней. Кристу кажется, что это миллионы свечей,
зажженных в память о тех миллионах заключенных, исчезнувших
в лагерной пыли.
………..Утром, садясь с Кристом завтракать, Андрей видит
записку. Ее оставила Марина. Приехав вчера поздно, она рано
утром умчалась снова в редакцию. Андрей читает короткую
записку:
мария
- Андрюша, тебе звонила девушка,
- назвалась Любой, говорит с
работы…… Крист, в 12 я буду
свободна. Хотите, покажу вам
Москву. Мария. -
Андрей и Крист выходят из подъезда.
андрей
- Поеду в архив.
Прозондирую обстановку, -
крист
- Это опасно, Андрей, –
с тревогой говорит Крист.
андрей
- Сейчас им не до нас, Крист, -
успокаивающе говорит Андрей.
- Там растревоженный улей. Они
спасают свои места. -
Андрей и Крист расстаются на, расположенной неподалеку от
дома, автобусной остановке. Андрей уезжает на автобусе.
Крист решает вначале пройтись, а затем ехать на встречу с
Марией - до встречи у него еще много времени.
Он снова окунулся в привычную возбуждающую суету огромного
города, живущего по своим неумолимым законам множеств. Он
снова погружен в гипноз непрерывного движения, оглушен шумом
направленных потоков машин и людей, потрясен эскизами
проспектов улиц и голубизной неба, вырвавшегося из сжимающей
западни железобетонных многоэтажных гигантов. Он снова
ослеплен яркими цветными вспышками – выхваченными из толпы
лицами и фигурами красивых девушек и женщин. Он снова
безмолвным бесконечным диалогом, языком взглядов, жестов,
соприкосновений, незримо связан с городом в единое – целое.
Но мираж исчезает. На тротуаре стоит группа людей – мужчин
и женщин средних лет и уже пожилых, с портретами Сталина и
Ленина, активно распродающих газету, крайне
националистического толка, «Завтра». Продажа идет довольно
бойко. Брызжут слюной и ненавистью: « Россию продали». Крист
видит марширующих «накаченных» бритоголовых молодчиков, в
коже – полная копия нацистских сборищ в Германии тридцатых
годов. Недостает только свастики. Пустые глаза, напыщенные,
надменные, тупые лица. Пустота порождает чудовищ!
Крист заходит в большой книжный магазин. Он долго ходит
среди развалов красочно оформленной беллетристики. Среди
полок плотно набитых пухлыми томами философских и
религиозных учений, в которых содержатся всевозможные
абсолютные истины. Среди стройных полков пресыщенной
классики, для которой человек абсолютно изученное и уже
абсолютно неинтересное, предсказуемое существо. Наконец
Крист находит то, что искал – всего два экземпляра книг
Варлама Тихоновича Шаламова – «Колымские рассказы»,
«Избранное», в серых невзрачных переплетах, изданных
мизерными тиражами.
Посетитель, седой старик с тростью остановился рядом с
Кристом, бережно взял в руки сборник «Колымских рассказов»,
заговорил с Кристом, кивнув на соседние полки забитые
«бестселлерами» о Сталине: о «великом полководце», о
«генералиссимусе», о «мудром вожде», о женах Сталина, о
любовницах, о соколах Сталина…
старик
- Да, молодой человек, счет не в
нашу пользу. И все же - одна
истина из этой книжицы перевесит
все их тысячи аргументов и сплетен.
-
Старик глубоко задумался, всматриваясь в свое далекое
страшное прошлое, сжимая в руках книгу, тихо произнес:
- Это им за всех, за нас – за
живых и мертвых. -
Затем, словно очнувшись и увидев Криста, снова заговорил с
ним:
- Знаете, кто – то назвал великую
колымскую эпопею Варлама Шаламова
духовным Нюрнбергом над
сталинизмом. Уверен, будет и
настоящий Нюрнберг. Их преступления
не имеют срока давности… -
Крист выходит из книжного магазина. Он снова едет на
автобусе, затем на метро. Наконец он на Красной площади.
Здесь он встречается с Марией. Вдвоем они осматривают
величественный архитектурный ансамбль Кремля и поражающие
роскошью и обилием золота соборы. Они фотографируются у
Царь – пушки и Царь – колокола – символов абсолютной власти.
И тут – же, рядом, символы безумия – прах палачей и
маразматиков, слепых исполнителей воли вождей, кремированных
и замурованных в кремлевскую стену. Металлические таблички
с их фамилиями и датами жизни. Крист поражен увиденным.
крист
- Вот истинное бессмертие, -
говорит Крист, указывая на таблички.
- Видишь, Мария, оно давно
изобретено. Они так и сидят в своих
кабинетах. И мертвые они обязаны
быть на службе в Кремле. А Сталин,
после предания гласности лишь
небольшой части, совершенных им
злодеяний, был понижен в должности.
Его тело было вынесено из Мавзолея
и захоронено у кремлевской стены.
Чудовищный гротеск! Абсолютная,
бесконтрольная власть и безумие
всегда рядом. -
Крист и Мария уходят с Красной площади, они идут мимо
Мавзолея, у которого скопилась большая толпа любопытствующих
зевак. Крист тихо произносит:
- Мертвецы продолжают править. –
Крист и Мария в машине. Они едут по Москве, которую так
любил и боготворил Шаламов. Старые улицы Арбата.
Потрясающий вид на Москву с Воробьевых гор, Серебреный бор,
где любил гулять и купаться Шаламов. Дом на Васильевской
улице, в котором долгое время жил Шаламов. Крист и Мария на
Кунцевском кладбище, где захоронен Шаламов, и где стоит
единственный в России скромный памятник работы Федора
Сучкова, друга Шаламова. Крист и Мария возлагают цветы. Они
долго, молча, стоят у памятника. Но это не смерть. Смерть
есть абсолютное подчинение. Жизнь – сопротивление.
Сопротивление и свобода равны жизни. Шаламов жив! Его книга
– его дух зовет к сопротивлению, к отмщению. Крист и Мария
уходят с кладбища. Мария взволнованно обращается к Кристу:
мария
- Крист, после вашего отъезда я
заново перечитала всего Шаламова, а
вчера, к своему стыду, впервые
прочитала его дневник. Осталась в
памяти и не отпускает его
последняя запись…. Помните? « Вот
наша судьба, твоя, моя. Все это
забудется, об этом никто не узнает.
Как мы жили, как мы теряли друг
друга, как смещались масштабы.
Каждый человек имеет свою
Голгофу…...».
Мария замолчала.
Крист продолжил цитировать последнюю запись в дневнике
Варлама Шаламова.
крист
«Никто не спросит, кем мы были,
как мы жили, и почему сердце стало
черствым, и стала холодной кровь. И
может быть, кто – нибудь напишет
пьесу, и дети наши будут смотреть.
Они не то, что ей не поверят, они
просто не поймут….» - Здесь запись
обрывается…. Что спрятано за этой
последней записью великого
писателя? Что вместилось? Тысячи
трагедий, в сравнении с которыми
шекспировские – детские сказки? И
как выдержало сердце? -
…Андрей входит в здание архива. Он идет по длинному
коридору, неожиданно сзади него открывается дверь кабинета и
из него выходят два человека, разговаривая между собой.
Андрей слышит последнюю фразу:
бородин
- С вами рассчитались, хотя вы и
не выполнили заказ. Что еще нужно?
-
Голос был знакомым. Андрей обернулся. Из кабинета выходил
Бородин, с каким-то человеком, который Андрею показался
знакомым: лицо, походка, взгляд. Особенно взгляд – тяжелый
холодный, словно выцеливающий жертву. Бородин, увидев
Андрея, отвернулся и быстрым шагом направился к выходу,
увлекая за собой второго человека:
- На ловца и зверь…. -
расслышал Андрей обрывок фразы.
Бородин, что – то шепнул человеку шедшему рядом с ним.
Тот резко остановился, на мгновение еще раз встретился
взглядом с Андреем, но сразу отвернулся и, ровно и тяжело
ступая, пошел вслед за Бородиным. Андрей был крайне
встревожен встречей с незнакомцем. Он открыл дверь с
надписью «Отдел кадров», вошел в кабинет. Навстречу ему
бросилась девушка:
люба
- Андрюша! Милый! Наконец – то! –
радостно восклицала она, не скрывая эмоций и обнимая Андрея.
Затем, немного успокоившись, продолжала быстро и взахлеб
говорить и рассказывать.
– Почему ни разу не позвонил,
Андрей? Тебя здесь уже успели и
уволить, и снова восстановить на
работе. -
Люба, молодая, красивая блондинка, заведующая отделом
кадров. С самого начала своей работы в архиве у Андрея с
Любой сложились шутливые, дружеские отношения, а сейчас,
после всех треволнений и опасности для жизни Андрея, эти
отношения переросли для девушки в нечто большее. Андрей
узнал от Любы о последних событиях вокруг дела Валевского.
люба
- Вот, Андрюша, пиши новое
заявление о приеме на работу, -
говорит Люба, подавая ему чистый лист бумаги. Андрей
задумался, затем начинает рассуждать вслух:
андрей
- Итак, Овчаренко сняли с
должности и надежно спрятали в
толстой колоде чиновников. Своих не
сдают. Бородина перевели в другое
ведомство. Он позволил утечь
информации, по причине которой
разразился скандал, поэтому тоже
должен уйти в тень. Кто этот,
второй, рядом с Бородиным? -
Андрей, отложив лист в сторону, спрашивает у Любы:
- Люба, ты знаешь этого
человека? –
люба
- Кого, Андрей? –
андрей
- Шел с Бородиным. Я чуть не
столкнулся с ним в коридоре -
сухощавый, горбоносый, с таким…ну…
взглядом. –
люба
- Знаю, о ком ты говоришь.
Вдвоем с Бородиным они недавно
заходили ко мне. Смотрели твою
трудовую книжку и послужной список.
Мне, кажется, это страшный человек,
Андрюша! –
андрей
- Почему, Люба? –
люба
- Он только один раз взглянул на
меня, но этого было достаточно…. -
Андрей возвращается домой. С Марией они договорились, что
Андрей и Крист пока поживут в ее квартире. Так будет
безопасней. Дома он видит Криста, сидящего у компьютера.
Обернувшись к вошедшему Андрею, Крист сказал, кивнув на
экран:
крист
- Вот просматриваю доклад. Все
не то…. Пусто, бездарно… Завтра
открывается симпозиум. –
андрей
- Крист, ты был прав, похоже, что
игра еще не закончилась. Сегодня я
случайно встретил одного человека
- врага. Он и есть та черная тень,
которая следует за нами. Завтра я
еду с тобой. -
Утром Крист и Андрей подъезжают к зданию, где проходит
симпозиум, входят в зал. Здесь царит иная атмосфера. Зал –
антилагерь. Здесь главенствует один чиновник – талант и
приобщение к таланту. Здесь властвует одна сила – мощная
энергетика рассказов Шаламова – энергетика великого
искусства, энергетика сопротивления. Здесь находятся люди
разных наций, возрастов, профессий, религий, но всех их:
писателей, литературоведов, поэтов, религиозных деятелей,
журналистов, политиков, историков, объединяет жгучий,
яростный, беспощадный гений Варлама Тихоновича Шаламова.
андрей
- Крист, я буду рядом, -
говорит Андрей и уходит, смешавшись с участниками форума.
Кристу приветственно махала рукой и уже подходила к нему
женщина, один из организаторов симпозиума.
(По фильму – Ирина Сиротина –
прообраз Ирины Сиротинской )
Бесстрашный, бескорыстный
подвижник в деле открытия
великого писателя для России.
Как не парадоксально, не
абсурдно, но первые книги
великой трагической эпопеи
Варлама Шаламова стали
появляться в России только в
1989, спустя более, чем
тридцать лет после их
написания. И почти каждое
новое издание его книги было с
предисловием Ирины
Сиротинской, блестящим по
форме и страстным по
содержанию. Крист уже
встречался с Ириной в самом
начале своего приезда, и они
долго беседовали с ней о
творчестве Шаламова, о его
жизни в Москве.)
Сейчас Ирина, подойдя к Кристу, горячо и радостно жала ему
руку, взволнованно говорила:
ирина
- Крист, я в курсе всех событий.
Слава богу, вы живы и невредимы!
Когда вы прилетели? Почему сразу не
позвонили? Мы бы вас встретили,
ведь опасность еще не миновала. И
где ваш друг? -
крист
- Все нормально, Ирина. Андрей
здесь, в этом зале. –
ирина
- Ну, слава богу! Здесь вы в
полной безопасности. -
Ирина и Крист идут в зал. Они идут через вестибюль, в
котором находится много людей, оживленно беседующих друг с
другом. С некоторыми из них Ирина знакомит Криста. Елена
Волкова – блестящий знаток и исследователь творчества
Шаламова. Виталий Шенталинский – бескомпромиссный
публицист, Елена Михайлик, Валерий Есипов, Симона Вейль …
Крист замечает Марию. Она берет у кого – то интервью, рядом
с ней мужчина с видеокамерой. Марина тоже видит Криста,
радостно машет ему рукой и жестами показывает, что
работает. Всех просят пройти в зал. Начинается симпозиум.
Над сценой увеличенный фотопортрет Варлама Шаламова,
взятый с обложки «Новой книги». На нем писатель сидит за
письменным столом, задумчиво смотрит в окно. Изможденное,
исчерченное глубокими морщинами лицо писателя, прошедшего
ад колымских лагерей, травлю, предательство и полуголодное
нищенское существование в Москве. Но лицо светится теплом и
восторгом перед красотой мира – врывающимся в окно, летним
солнцем и шумящей яркой зеленью листвы.
Председательствующая, Ирина Сиротина, представляет
докладчиков. Короткими отрывками звучат их доклады.
елена волкова
«Когда эта боль уже не может
вместиться в человеческую душу, в
сердце, в сознание, писатель
использует внешние отстраненные
интонации, как бы безоценочную
позицию, спокойно –
повествовательную тональность,
через которую лишь изредка
просвечивает, а то и вспыхивает
рванувшимся огнем костра к небу
тайна страшного знания»….
симона вейль
«Люди, наделенные неограниченной
властью – убивать других людей,
превращая их в вещи, в предметы,
сами становятся вещами, предметами
с абсолютной духовной
опустошенностью – ходячие мертвецы.
Обесценивая жизнь других, они
абсолютно обесценивают и свою
жизнь»…
елена михайлик
«Короткие фразы и преобладание
глагола действительного залога (два
– три небольших предложения) задают
высокий темп, повторы дают
ритмический рисунок. Возникает
стремительная кинематографичность
рассказов»….
валерий есипов
«Писательство, как самоотчет перед
совестью, становится для него
единственной формой протеста. Камю
удостоился прозвания совести
либерального Запада. Шаламов не
удостоился такой чести в своей
стране. Он был слишком одинок и
безвестен. Но пример его
мужественного противостояния
судьбе, открывшийся нам сегодня
составляет гордость России».
Но вот Ирина Сиротина представляет нового докладчика:
ирина сиротина
- Владимир Крист - наш
соплеменник из Франции, молодой,
талантливый литератор. Интересно,
что основная тема его работ -
золотой век русской литературы и к
творчеству Шаламова он пришел
совсем недавно. -
Крист несколько секунд молчит, всматривается в зал. Перед
его глазами стоят - выжженная солнцем степь Казахстана с
гигантскими черными терриконами, бескрайняя тайга с
огромными незаживающими шрамами вырубок, и он явно слышит
голос Эрнста: «Здесь все лагеря и все братские могилы». –
Крист начинает говорить:
крист
– Знаете, перед поездкой сюда, в
Москву, ко мне обратилась женщина.
Она умоляла меня найти здесь хоть
какие – то сведения о своем отце,
Александре Валевском, бесследно
исчезнувшем в годы репрессий одном
из сталинских концлагерей. За время
поиска с моим бесстрашным
помощником и другом – Андреем, мы,
в короткое время, проехали тысячи
километров дорогами, которыми когда
– то проследовали миллионы
обреченных рабов. Мы увидели
города, домны, заводы, шахты,
рудники, выросшие на костях
заключенных. Мы побывали в
нескольких гигантских гулаговских
архивах, чудом избежавших
уничтожения, забитых миллионами
папок с личными делами заключенных.
Сколько в них спрятано боли,
отчаяния, безысходности! Сколько
искалеченных, растоптанных жизней!
Сколько стоит за ними сытых
ухмыляющихся палачей, так никогда и
не осужденных за свои преступления!
Забытая, замершая в мегатонных
пластах архивов, трагедия! По своим
масштабам и последствиям равная
глобальной общечеловеческой
катастрофе – и по количеству жертв
террора, и по тому опустошению в
душах, которое оставил сталинизм,
по отравляющему воздействию страха
и рабства... -
Крист замолчал, затем продолжает доклад:
- Я мечтал прочитать здесь научный
доклад о творчестве Шаламова. Я
готовил его там, в благополучной
демократической Европе, в комфорте,
в тиши библиотек. Чтобы понять
магическую силу притяжения
рассказов Шаламова, я изучал теории
эстетики, я строго исследовал жанр,
стиль, ритм. Я познакомился с
новеллами А. Белого и Ремизова,
которых Шаламов называл своими
учителями. И, кажется, я почти
постиг тайну великого таланта
Варлама Шаламова. Но вот, после
того, что я увидел и узнал, все
рассыпалось, как карточный дом. Я
понял, что Шаламова нельзя вместить
в рамки теорий, запаковать в
научные термины, сделать из него
очередного припудренного классика.
Это и будет его смертью. Шаламов -
боль и крик миллионов, превращенных
в лагерную пыль людей. Он их душа,
их надежда на воскрешение…
Вчера мой случайный собеседник, уже
старый человек, и, видимо, не из
книг познавший лагерь, назвал
творчество Шаламова духовным
Нюрнбергом – приговором, вынесенным
гениальным писателем тупой и
злобной машине, готовой уничтожить
все живое. Назвал его творчество
прологом к истинному международному
суду над злодеяниями сталинизма…..
В его словах было столько силы!
Столько веры в грядущее
возмездие!....
С этого момента, с озвучивания возможности Нюрнберга над
сталинизмом, все резко меняется. Монстр, почувствовав,
приближение к нему «кощеевой иглы», просыпается. Монстр
взбесился.
Смешавшись с участниками симпозиума, Крист и Андрей выходят
из зала. Крист оживленно разговаривает с кем – то из
участников симпозиума. Андрей идет рядом с ним. Внезапно
Андрей резко оборачивается, почувствовав чей – то взгляд.
Андрей увидел того человека, который был вчера с Бородиным.
Андрей вспомнил и этот взгляд, и этого человека…
В Чечне отряд спецназовцев, возглавляемый Андреем,
преследует группу наемников. Наконец, наемники окружены и
блокированы в большом каменном доме на окраине села.
Завязывается ожесточенная перестрелка. Уже тяжело ранены
два бойца. Видимо, со стороны противника «работает» снайпер.
Дом обстреляли из гранатометов, затем забросали гранатами.
Наступила тишина. Ворвавшиеся в дом, спецназовцы через
некоторое время вывели из дымящихся развалин пленного
наемника, единственного оставшегося в живых. Он стоял перед
Андреем в грязной изорванной камуфляжной форме, избитый в
кровь спецназовцами. Один из них сказал тогда, обращаясь к
Андрею:
- Гад! Ни одной царапины! Видать
в рубашке родился. Остальные все
трупы. -
Андрей подошел к пленному, показал на грудь, на
разорванную одежду и, видневшийся под ней бронежилет,
сказал:
- Не в рубашке, а в бронежилете,
и в дорогом – кажется,
американском. –
И, уже обращаясь к пленному, продолжил:
- Снимай «броню». Сергеев,
заберешь себе. Ведите его к
комбату.
Тогда – то Андрей и встретился глазами с врагом, и сейчас
вспомнил этот взгляд – ненавидящий взгляд хладнокровного
убийцы. Вспомнил он и его лицо – узкий лоб, близко
расположенные, немного на выкате, темные, с желтоватым
оттенком глаза, хищный с горбинкой нос, окладистую черную
бородку. Бородки сейчас не было, но не узнать того, бывшего
наемника, Андрей не мог.
Андрей снова обернулся, но Свирский уже растворился в
толпе. Андрей остро осознал, что именно этот человек, стоял
за всеми попытками их уничтожения – его и Криста. И, что
противостояние не закончилось - оно подошло к своему
апогею. Где произойдет последняя схватка? Этого Андрей пока
не знал, но то, что это будет последняя схватка, сейчас,
после встречи с врагом , лицом к лицу, Андрей не сомневался.
Крист и Андрей выходят из здания.