[ПРОЗА НОВИЧКОВ]. Сага. "Измена". Часть 20

— Боря, ты меня слушаешь? – Виталий Альбертович смотрел на него выжидающе.
— Да, профессор, простите, что вы сказали?
— Я спросил, что ты хотел? Или ты просто так зашел, по старой памяти? Тогда присаживайся к нам, сейчас я тебе фужер принесу, у нас коньяк сегодня отменный.
— Нет, профессор, спасибо, - Борис ощущал, как мысли его рассеивались. Он говорил одно, а думал совершенно другое. – Как-нибудь в другой раз. Я пойду, пожалуй, не буду вас отвлекать.
— Ну, что ты, - проговорил Георгий Михайлович добродушно, - нам будет только приятно.

«Вам-то, может, и приятно, а мне? Нет уж, увольте».

— Спасибо за приглашение, но я лучше пойду. Всего доброго.

Борис вышел, не дожидаясь ответных речей.

«Ну все! Теперь ты мне ответишь, что, в конце концов, тут происходит!»

Он направился прямиком в кухню, сжимая на ходу кулаки.

Анечка колдовала у плиты. Маленькая Луиза сидела в своем стульчике у стола, играя с резиновым мячиком и ложкой. Увидев папу, она просияла, мигом забыв про игрушки. Она потянула к нему ручки:

— А-па!

Борис, к сожалению, проигнорировал ее доверчивый и радостный призыв.

— Боря, садись, пожалуйста, уже почти готово… - Аня обернулась, не договорив. – Что-то случилось?
— Это я у тебя хотел спросить, - прошипел он, как змей. – Поставь кастрюлю, иди сейчас же за мной.
— Но…
— А-па! – Луиза все еще сияла.

Он вырвал у жены из рук кастрюлю и рванул за руку, потянув за собой в комнату.

— Но… - Аня была поражена. - Что ты себе позволяешь, в конце концов?!

Борис затолкал ее в комнату, захлопнув за собой дверь. Бах!

— Это я у тебя хотел спросить, - Змей-Горыныч изрыгал дым и гарь, - и ты мне все объяснишь. И немедленно! – заорал он.

Аня стояла перед ним, как громом пораженная.

— Что… что объяснить? – она испугалась не на шутку. И хотела убежать: - Но там же Луиза…

Луиза, напугавшаяся хлопнувшей двери, и оставшись совершенно одна на пустой кухне, где в кастрюле, брошенной на огне, подгорала лапша, заливалась слезами, разрываясь от крика.

Борис снова ухватил Аню за руку.

— Стой! Там и без тебя разберутся. Есть кому подсуетиться, слава Богу.
— Но… что все это значит? – Аня чувствовала, что дрожит.
— Это я тебя спрашиваю! Что это значит! У нас, оказывается, будет ребенок, только я об этом почему-то ничего не знаю! А теперь скажи мне, что это неправда! Скажи!

Аня остолбенела.

«Как он узнал?»

— Чего молчишь?!! Не молчи! Я тебя спрашиваю! Отвечай немедленно! Или это правда?
— Как ты узнал? – прошептала она чуть слышно.
— Да об этом уже весь город знает! Все, кроме меня. И как же так получается?

Из Аниных, расширившихся от ужаса, глаз внезапно хлынули слезы.

Луиза тем временем продолжала истошно орать в кухне.

— Прости! – воскликнула она в сердцах. – Прости меня!

Тут, позабыв всякую гордость и предубеждение, обливаясь слезами ужаса и позора, Анечка бросилась на колени к его ногам.

— Прости! Умоляю тебя! Прости!
— Так это правда… - произнес Борис, все еще до конца не веря своим ушам, и отошел от нее, словно отшатнулся.

Но Анечка поползла следом.

— Прости! Прости! – молила она так исступленно, что ему и жутко, и жалко и мерзко и невозможно было смотреть на нее. – Прости! Умоляю!

Он хотел отпихнуть ее, но не мог дотронуться. Он хотел поднять ее с пола, обнять, утешить, но не мог. Он только смотрел на нее, замерев на месте, словно каменное изваяние – как статуя Командора, которая явилась наконец покарать негодных, но не мог покарать. Не мог смотреть, не мог этого видеть. Он ощущал, что вся эта позорная сцена унижает его гораздо более, чем ее. И он просто не в силах был это выносить.

— Встань, прошу тебя, - проговорил он мертвенным голосом. – Поднимись.

Анечка не шелохнулась. Он видел, как согбенная спина ее сотрясалась от рыданий. Ему невозможно было смотреть, как ее чудесные длинные волосы были разбросаны по полу, словно хлам, как ее тонкие нежные руки обнимали его стопу, как ее заголившиеся прекрасные стройные ноги лежали недвижимо и жалко…

— Аня, - прошептал он, с трудом склоняясь к ней, протягивая руки и убирая, и снова протягивая, чтобы поднять. – Аня, прошу тебя, не нужно…

Она не отвечала, повиснув безвольно, как кукла. Пыльные волосы упали ей на лицо, и она пряталась за ними от его пронзительного взгляда.

Борис молча поднял и положил ее на кушетку. Она рыдала, беспомощно закрываясь от него, и твердила одно:

— Прости, прости, прости…

Он не отвечал. В тот момент он почувствовал, как словно бы железным обручем сдавили ему сердце, так, что каждый вздох давался с большим трудом. Он отвернулся, стараясь не смотреть на нее. Смутное и тяжелое неразрешимо-двойственное чувство терзало его душу: он все еще любил ее – он ее ненавидел. И мечтал только об одном: чтобы как-нибудь сию секунду она прекратила бы свою истерику, замолчала бы, ушла, исчезла, чтобы только прервалась бы каким-нибудь образом вся эта чудовищная сцена.

Со всех сторон вой и плач, и визг, и эти бессмысленные мольбы.

Простить легко, забыть – вот что гораздо труднее.

Продолжение скоро!

Автор:@maryatekun
Редакция и публикация: @lubuschka
Дизайн: @sxiii

Уважаемые блогеры! Если вы хотите опубликовать на страницах нашего сообщества свои художественные или публицистические произведения, пожалуйста, познакомьтесь с правилами подачи текстов, опубликованными здесь.

Если вы сами не пишете посты, но читаете, и вам попались интересные блоги новичков — подскажите, пожалуйста, новичку, что он может публиковаться в нашем сообществе.