“Резкие козырьки”, сезон 4: рождественская сказка с запасной обоймой на тумбочке

BBC Two (c)

Загадочная русская душа не дает покоя создателям сериала. Испохабив третий сезон развесистой клюквой по мотивам революции 1917 года, четвертый они решили начать с достоевщины: четверых упеченных в тюрьму Шелби ведут на казнь, затягивают петли у них на шее, читают прощальные молитвы… Но зрителю не страшно. Потому что очевидно: сейчас примчится Томми и в последний момент всех спасет.

Нет, не угадали. Вместо Томми в тюрьму вбегает незнакомец с приказом в руке - и это максимальное проявление эффекта неожиданности, на который оказались способны сценаристы. После стресса Полли подсаживается на таблетки, которые запивает виски, и у нее начинаются видения. Майкла терзают ночные кошмары, Артур окончательно размяк под нежным каблуком жены, некогда крепкий клан распался на отдельные страдающие осколки.

Однако все равно не верится в то, что с кем-то из Шелби случится нечто по-настоящему плохое - в конце концов, это сага о семье. Новые члены семьи, умеющие держать в руках винтовку и принимать участие в управлении немаленьким бизнесом, из ниоткуда не появляются. По крайней мере, оптом - а карта розничного появления уже была разыграна с возвращением Майкла к матери. Поэтому даже последняя сцена, где Джон и Майкл благополучно ловят несколько пуль, оставляет у зрителя надежду: в голову никому не попали, значит, шансы на выживание есть (как минимум у Майкла).

BBC Two (c)

“Козырьки” начинались как сериал криминально-исторический. В первом сезоне было интересно наблюдать за реалиями времени, пусть даже воспроизведение его примет было не таким скрупулезным, как, например, в “Безумцах” (это, увы, дело не столько таланта, сколько бюджета). К третьему же сезону история выродилась до бутафории, на фоне которой разворачивается архетипичное сказание о гениальном, непонятом, способном в одиночку пойти против всего общества герое. Томас Шелби - это драматизированный Супермен и одновременно Данила Багров, стилизованный под пост-викторианскую эпоху.

По собственным словам Томми, он уже год подряд плотно сидит на виски и наркотиках - но в это трудно поверить. Его младенчески-свежие щеки, интеллектуально-эстетские очки и в целом брызжущий здоровьем вид никак не вяжутся с декадансом мачо-отшельника. Романтизация зла путем его облагораживания и прихорашивания - ход дешевый, но востребованный массовым зрителем. Показать зло таким, какое оно есть (грязное, убогое, болезненное, абсурдное) и при этом приклеить зрителя к экрану, а не оттолкнуть в приступе отвращения - это мастерство совершенно другого уровня, свойственное больше артхаусу, нежели сериалам.

Добро в “Козырьках” изображено карикатурно. Его доведенным до гротеска воплощением стала набожная Линда, ангелоподобная блондинка. С какой гордостью она говорит об Артуре, некогда не поддающемся контролю бешеном псе: “Теперь он развозит калек и стариков”. Сидящая напротив них во время этого разговора Эйда на личном примере доказывает, насколько непреодолим соблазн зла: бывшая ярая коммунистка и поборница морали теперь с удовольствием разъезжает на дорогущих машинах и прожигает жизнь на Бродвее.

Кстати именно Эйде принадлежит самая удачная реплика изо всех диалогов первой серии четвертого сезона. С ней не сравнится ни фирменный скабрезный юмор “Козырьков” (“Подарю Артуру швейный набор, чтобы яйца себе пришил”), ни словесное фехтование Томми с лидером профсоюза, которая возымела смелость угрожать ему забастовкой. “Зимой там холоднее, чем у нас, а летом теплее,” - мило улыбается Эйда, рассказывая Артуру и Линде о своей поездке в Америку. Именно эта пустота и бессмысленная видимость приличий точнее всего передают ту формальность отношений, которая осталась последней связующей ниточкой между рассорившимися Шелби.

BBC Two (c)

Еще одно сюжетное клише - ничто так не сближает, как угроза со стороны общего врага. На сей раз этим врагом будет итальянская мафия c Эдриэном Броуди в главной роли. Сцена его прохода через паспортный контроль в порту в очередной раз напоминает, что “Резкие козырьки” - это не реалити-шоу, а игровое кино. Томно-инфернальный персонаж Броуди как будто нарочно пытается привлечь к себе внимание офицера и вообще всячески бросается в глаза, стоит только приподнять шляпу. Не хватало лишь на лбу написать “Я приехал за вендеттой!”.

Однако нельзя не признать, что именно такой соперник сейчас ближе всех по духу Томми. Именно он способен восстановить эмоциональный баланс истории своим появлением на противоположной чаше весов. Возможно, на контрасте с этим бледным, похожим на ожившего мертвеца мстителем главный Шелби избавится от столбняка своего нигилизма/фатализма. В нем он дошел уже до такой стадии, что не покупает сыну игрушки лично, а равнодушно спрашивает помощницу, которая пришла отчитаться о проделанном: “И что я ему подарил?”.

О подарках речь зашла потому, что действие первой серии четвертого сезона происходит в канун Рождества. Сам сюжет тоже кажется сказкой - остросюжетной и для взрослых, но все равно счастливой. Это не Вестерос, где каждый не просто смертен, а внезапно смертен. Это эпос о семье во главе с супергероем, где семейные узы прочнее и главнее всего, а петли на шее, пистолеты за поясом и кровавые пятна на рубашке в какой-то степени понарошку.