Загадки «Меланхолии I» Альбрехта Дюрера
Подобную земле – холодную, сухую.
Присущи мне землистый цвет волос,
Уродливость и скупость, жадность, злоба,
Фальшь, малодушье, хитрость, робость,
Презрение к вопросам чести
И женщинам. Повинны в этом всем
Сатурн и осень…
Эти стихи помнились Альбрехту еще с детских лет по картинке, на которой были изображены в виде человеческих фигур четыре темперамента. По облакам и звездам шествовал там сангвиник – жизнерадостный юный щеголь, кормящий с руки сокола. Холерик, муж во цвете лет, проворно ступал по огню, размахивая огромным кривым мечом и табуреткой. Рядом, невозмутимо перебирая четки, стоял посередь лужи толстый старый флегматик. Последним был меланхолик – унылого вида немолодой человек. Он стоял на земле, опершись о конторку, на которой были разложены кучками монеты, правой рукой подпирая голову, а левой сжимая висящий у пояса кошель.
Казалось бы, с прекрасной и загадочной «Меланхолией» Дюрера у этих простеньких картинок нет ничего общего. Однако, присмотревшись внимательнее, можно обнаружить, что мастер позаимствовал из них ряд черт, позволяющих любому человеку в печальной женщине узнать олицетворение меланхолии.
Опертая на руку голова с давних пор являлась общепринятым знаком меланхолического настроения. И если в старой картинке этот жест условен, то у Дюрера он наделен такой телесной вескостью, что мы сами невольно поддаемся настроению дюреровой героини. Подвешенный к поясу кошель, нераскрытая книга – это тоже знаки, позаимствованные из старых картинок, отражающих давно принятое обществом видение меланхолии. Однако «Меланхолия» Дюрера мало похожа на все, что было сделано на эту тему прежде.
Глядя на гравюру Дюрера, мы оказываемся в некоем фантастически-странном мире.
Перед нами нарядная, ангелоподобная женщина. Рядом с ней, касаясь ее крыла своим крылышком, устроился мальчик. Не ведая уныния, он со свойственной маленьким детям серьезностью выводит что-то на своей дощечке. О лени, которая, по мнению людей того времени, была неизменным признаком меланхолика, здесь не может быть и речи.
Гравюра вызывает множество вопросов. К чему на открытой площадке эти изящные весы? Зачем вмурован в камень металлический квадрат, над которым висит колокол? Почему разбросаны все эти строительные и столярные инструменты? Каков смысл деревянного шара и что это за странная каменная глыба громоздится на краю террасы? Как оказалась здесь эта тощая собака? И, наконец, какое отношение все это имеет к меланхолии?
Исследователи приблизились к разгадке, когда обратили внимание на сходство «Меланхолии» Дюрера с ксилографической картинкой в философской энциклопедии Грегора Райша, вышедшей в свет в 1504 году. На иллюстрации была представлена аллегория геометрии. Геометрия – благородная дама, занятая измерением шара циркулем. Она сидит за столом, на котором разложены чертежные инструменты, чернильница и модели геометрических тел. Внизу один из ее помощников замеряет своды некоего незавершенного каменного строения, над которым висит в захвате подъемного устройства каменная глыба. Двое других помощников составляют чертеж местности. Рядом валяются пара шаблонов, молоток, линейка. Еще двое людей наблюдают за небесными явлениями. Таким образом, геометрией охвачены не только технические искусства, но и астрономия (на что, между прочим, указывает павлинье перо, украшающее головной убор дамы: ведь павлиний хвост издревле сравнивали с усыпанным звездами небом).
У дюреровой «Меланхолии» так много общего с этой иллюстрацией, что она тоже могла бы сойти за аллегорию геометрии. Книга, чернильница и циркуль нужны для теоретических штудий. Магический квадрат, часы с колоколом и весы – для основанных на математике измерений. Столярные и строительные инструменты – для практического применения геометрии. Шар и многогранник могли бы служить символами стереометрических и перспективных построений.
Итак, мастер Альбрехт соединил две темы, до него существовавшие раздельно: «меланхолию» простонародных картинок и «геометрию» высокоученых трактатов. Он наводит зрителя на мысль, что в попытке исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом, умственный взор его Меланхолии достигает крайних пределов вселенной. Тем не менее очевидно, что перед нами – глубоко страдающее существо, являющееся олицетворением какой-то совершенно новой пытливой и творческой меланхолии. Возможно, поэтому смысл гравюры поясняется надписью.
Обстановка отражает внутреннее состояние главного героя. Несмотря на открытую бескрайнюю даль, мы ощущаем некую стесненность переднего плана. Кажется, что, если бы Меланхолия поднялась во весь рост, ей не хватило бы места в гравюре, словно границы листа стесняют свободу ее движений.
Среди разбросанных по полу предметов некуда ступить. Кусачки высовываются из-под платья женщины, рукоять пилы оказалась под ее ногой… Непонятно, зачем научно-технический инструментарий вторгается в мир художника? Здесь же мы видим собаку, которая смогла уместиться на клочке свободного пространства, только свернувшись кольцом.
На гравюре представлено по меньшей мере три источника света. Из глубины доносятся отсветы кометы. Сверху, как видно по косым теням, отбрасываемым на стену часами и колоколом, светит луна. Самый яркий свет бьет откуда-то справа, заставляя вспыхивать молниями складки платья Меланхолии. Надо заметить, что в картинах тех времен, гравюрах и рисунках божественное сияние, как правило, льется сверху и слева, так что у обращенных к зрителю фигур оказывается в свету правая сторона.
В «Меланхолии» все наоборот. Вместо животворного божественного света – мертвенное мерцание кометы, знаменовавшей для суеверных современников Альбрехта грядущие несчастья. С этой стороны царит холодный сумрак. На фигуре Меланхолии сумрак уступает место яркому свету, но свет этот явно не божественной природы, придававший крылатой женщине демонический вид.
Летучая мышь и собака с давних пор считались животными, имеющими прямое отношение к меланхолии. Первая – потому что появляется в сумерках и обитает в глухих, темных, гнилых местах. Вторая – потому что более других животных подвержена унынию и даже может впасть в бешенство. Летучая мышь летит над морем зловещей посланницей кометы, а понуро съежившаяся истощенная собака уже одним своим видом навевает чувство покорности судьбе.
Квадрат
Особенное внимание привлекает панель на стене позади фигуры Меланхолии. При первом взгляде на гравюру у меня сразу возник вопрос: «Что это за странные числа и зачем они нужны?»
Итак, перед нами квадрат 4х4. Всего 16 чисел, которые, казалось бы, разбросаны в хаотичном порядке. Но это только на первый взгляд! Зная Дюрера, мы прекрасно понимаем, что определенный порядок здесь есть. Начнем с малого.
Пока мы можем констатировать, что первая цифра этого набора (1) стоит в нижнем правом углу квадрата, а последняя (16) в верхнем левом. Это заставляет нас мысленно прочертить диагональ. Мы предчувствуем, что она что-то значит, раз она открывает и завершает ряд этих цифр. На этой диагонали встречаются еще две цифры — 10 и 7. Естественно возникает мысль произвести с ними какие-либо арифметические действия и посмотреть, что при этом получится. Итак, сумма чисел в первой, отмеченной нами диагонали — 34. Что со второй диагональю? Оказывается, что и здесь сумма чисел составляет то же самое число. Рискну предположить, что это не случайное совпадение.
Хочу теперь обратить внимание читателя на число 5. Здесь изначально явно было некое иное число. Значит, у мастера были причины изменить изначальное число. Проверим? Клетка не лежит на линии диагоналей. И, естественно, подсчет может касаться как горизонтали, так и вертикали, на которых это число находится. Поразительный результат: обе линии дают то же самое число – 34! Нет сомнения, что Дюрер задался целью найти все возможности получения этого числа в квадрате из 16 клеток.
Естественно, я постаралась сделать то же самое. У меня ничего не вышло. Все-таки ум Дюрера гениален! Что же дальше? Оказалось, что суммы чисел в каждой из всех горизонталей и во всех вертикалях дают одно и то же число – 34. Более того, число 34 дает сумма чисел в угловых его клетках. Внутри основного квадрата имеются пять квадратов со стороной в 2 клетки – угловые и в центре. Так вот, сумма чисел и в этих малых квадратах тоже 34. Симметричные относительно центра пары двух чисел, расположенных зеркально, тоже дают 34! Замечательная особенность этого квадрата состоит еще и в том, что если удается обнаружить сумму 34 или 17 в какой-либо «красивой» фигуре, то можно с уверенностью сказать, что она составит такое же число в симметричной фигуре, причем как по горизонтали, так и по вертикали.
Удалось проследить и аналогию с шахматами, но я не буду нагружать вас всеми полученными числами. Если будут вопросы, обращайтесь. Я буду рада обсудить эту тему в приватной беседе.
Идем дальше. Одним из интеллектуальных упражнений и, если угодно, игрой была – и сейчас остается – так называемая гематрия. Я немного поиграла, и вот что у меня получилось.
Гематрия – один из методов «раскрытия тайного смысла» слова, основанный на цифровом обозначении букв.
В случае с «Меланхолией» можно, кажется, говорить об акте признательности Дюрера другому гению Возрождения – Микеланждело. Из чего это следует? Все из тех же законов, по которым строятся суждения гематрии. И вот как это получается (хочу обозначить это в связи с большой ролью цифр и чисел, которая стала очевидна из анализа «магического квадрата»). Сидящая фигура Меланхолии предстает в виде ангела. Величайшим меланхолическим «ангелом» среди художников итальянского Возрождения был флорентиец Микеланджело. Печать меланхолии лежит едва ли не на всех его великих творениях.
В таком случае:
Melencolia I = (13+5+12+5+14+3+15+12+9+1) +1 = 90.
Michael angel = (13+9+3+8+1+5+12) + (1+14+7+5+12) = 90.
Или так:
Melencolia = 13+5+12+5+14+3+15+12+9+1 = 89.
Michelangel (вариант имени Микеланджело) = 13+9+3+8+5+12+1+14+7+5+12 = 89.
Если прочитать название гравюры и заменить римскую цифру I словом eins (нем. – один), то оно, читаемое как Melencolia Eins, содержит в себе имя Альбрехта Дюрера:
Melencolia eins = (13+5+12+5+14+3+15+12+9+1) + (5+9+14+19) = 136.
Albrecht Dürer = (1+12+2+18+5+3+8+20) + (4+21+18+5+18) = 136.
Каков же вывод?
Он очень прост: «Истина – в деталях». У истинного мастера в его произведениях нет ничего второстепенного, малозначащего. Удалите этот квадрат из вашего поля зрения, и вы лишитесь значительной доли ее интеллектуальной энергии гравюры.
Вернемся к вопросам, поставленным в начале. По мнению большинства современников Дюрера, меланхолик – человек неполноценный, заслуживающий жалости. Так как Альбрехту могло прийти в голову из сюжета меланхолии сделать высокую трагедию? Можно предположить, что «Меланхолия» Дюрера – это послание, адресованное не широкой публике, а лишь узкому кругу лиц, которым было известно рассуждение Аристотеля о меланхолии, сводившееся к тому, что все выдающиеся люди, отличившиеся в философии, в государственных делах, в поэзии или изобразительных искусствах, – меланхолики. Таким образом, замысел «Меланхолии» выражает особое, гуманистическое осознание возможностей и границ человеческого разума.
Следующий вопрос, до сих пор вызывающий споры среди ученых: что означает цифра «I» после слова «Melencolia»? Может быть, эта цифра – намек на учение о зависимости интеллектуальных успехов человека от приливов и отливов космических сил, объединяющих и одушевляющих всю вселенную. Вдохновение – результат действия этих сил, и творческие личности различаются, смотря по тому, в какой форме оно к ним приходит: в пророческих ли снах, в ясных понятиях или же в «меланхолической одержимости».
Создатель этого учения – знаменитый немецкий ученый-чернокнижник, современник Дюрера, Агриппа Неттесгеймский. Он выделил три ступени гениальности. На первой – те люди, чье воображение сильнее рассудка. Это замечательные художники, ремесленники, архитекторы. На второй – гении рассудка: ученые и государственные деятели. Высшую ступень занимают те, чья интуиция гениальнее других способностей. Им открываются божественные истины. Они становятся богословами и пророками.
В свете этих идей «Меланхолия» мастера Альбрехта, конечно, должна быть отнесена к первой ступени, на что, по-видимому, и указывает цифра «I». Это «Меланхолия художников».
Мастер Альбрехт знавал по собственному опыту и меланхолическое вдохновение, и меланхолическое бессилие. Но что еще важнее – он был первым в Германии художником-геометром, верившим в то, что красота основана на математических закономерностях, но с горечью убеждавшимся в ограниченности геометрических приемов, которыми он пользовался в своих штудиях.
О «Меланхолии» написаны и еще будут написаны сотни исследований. Но только в одном, пожалуй, они все согласны: «Как бы ее ни пытались истолковать, остается потрясающим признанием бессилия человека в стремлении достичь совершенства и познать высшую истину». Многие видят в «Меланхолии» признание мастера в бессилии ренессансной эстетики: «А что такое красота, я не знаю». Этого и сегодня не знает никто, но Дюрер пытался это узнать большую часть жизни.
Если пост был интересен, пишите в комментариях ваши впечатления! На все возникшие вопросы я, насколько это возможно, также буду рада дать ответ. Возможно, вместе нам удастся найти в работе мастера еще больше скрытых символов и разобраться в сути его гениальной гравюры.
Во время исследования использовались следующие материалы и ресурсы:
- Степанов А. Мастер Альбрехт. 1991 г.
- Майкапар А. Шедевры старых мастеров: говорящие детали. 2012 г.
- Сайты: 1, 2, 3.
- Авторские фото.
Благодарю за внимание!
Автор статьи — @freshbrain