Издательство @vpodessa - воровской роман "Одесские гастроли"
Утром у Графа болела голова -- то ли из-за выпитого вчера спиртного, то ли из-за пасмурной погоды. Он сел на кровати и сжал виски, боль немного притупилась. Накинув штаны и рубашку, вор не спеша вышел на кухню, где хлопотала баба Рахиль.
-- Доброго, Миша, -- обрадованно поприветствовала хозяйка.
-- Здравствуйте, Рахиль Лейбовна, -- негромко поздоровался вор.
-- Вижу, Миша, ты вчера хорошо погулял, кушать будешь?
-- Да уж, погулял, -- невесело ответил Граф, открывая портсигар и вытаскивая последнюю папиросу. Он защелкнул пустую серебрянную коробочку, покрутил ее в руках, положил на стол и вышел на крыльцо.
Сев на ступеньки, он чиркнул спичкой и затянулся, тут же закашлялся. Откашлявшись, посмотрел на небо. Оно было в серых тучах, с крыши падали капли недавнего дождя, во дворе стояла большая лужа.
Гиль Менашевич сидел на своем месте, и, не отрываясь, читал газету. Старик не заметил вышедшего покурить Графа, чему тот даже обрадовался, поскольку настроения для беседы у него не было. В голове пульсировала боль. Не докурив папиросу, он поднялся и пошел обратно в квартиру. Имея твердое намерение лечь в кровать, он было направился к себе в комнату, но его остановила хозяйка:
-- Миша, а покушать?
-- Баба Рахиль, у меня болит голова, -- скривился вор.
-- Бросьте ви эти мансы , Миша, ничего у вас не болит. Как говорил мой покойный муж, «Какое «доброе утро» -- такой и «добрый день»», таки мы зараз это утро поправим, -- хозяйка стала доставать из кухонного буфета бутылку коричневатой жидкости.
-- Рахиль Лейбовна, совсем ничего не хочу, -- все еще сопротивлялся Граф.
-- Миша, ты только попробуй, это тебе не гарь барыжная, а на травах настоянная, чистейшая божья слеза, -- демонстрировала бутылочку старушка.
Граф согласился и потопал на кухню, а баба Рахиль захлопотала, ставя рюмку и наливая в миску душистую уху из головы и хвоста вчерашней рыбы. Присев за стол, она налила до краев рюмку самогона, настоянного на травах. Граф поднес ее к носу и понюхал – самогон действительно пах душистыми травами. Вор опрокинул рюмку и закрыл глаза, баба Рахиль тут же заботливо пододвинула к нему миску с ухой. Граф проглотил несколько ложек горячего рыбного бульона. В животе тут же потеплело, в голове немного прояснилось, а баба Рахиль тем временем налила еще рюмку. После нескольких рюмок вор доел уху и уже совсем с другим настроением посмотрел на жизнь. Голова перестала болеть, в теле почувствовалась приятная слабость, на душе повеселело.
-- Эх, Рахиль Лейбовна, умеете вы нужные действия сделать, чтоб человеку полегчало, -- Граф приобнял старушку за плечи.
-- Миша, сынок, я на этом свете уже семьдесят лет живу, знаю за жизнь, -- улыбнулась хозяйка.
-- Баба Рахиль, вот уважаю тебя за твою доброту и заботу, дай бог тебе долгие года, -- Граф поднял рюмку и выпил.
-- Кушай, Миша, кушай, -- хозяйка подлила в миску еще ухи и отломила кусок домашней лепешки.
Так они просидели до обеда. Баба Рахиль, выпив рюмку самогонки, много говорила про свою жизнь. Рассказала, как ее отец, владелец небольшой булочной на углу Госпитальной и Мясоедовской, напротив Еврейской больницы, однажды так и не вернулся вечером домой, а наутро был найден с пробитой головой и без денег. Мать так и не смогла смириться со смертью мужа, сошла с ума и вскоре повесилась. Сама же Рахиль вышла замуж скорее по нужде, нежели по любви; это потом уже слюбилось, и она души не чаяла в муже и сыне. После их гибели она сама подумывала о том, чтоб повеситься, но бог миловал: во сне к ней пришел муж Мойша и приказал жить, она послушалась. Сын, о котором думала каждый вечер, так ни разу ей и не приснился.
Граф слушал старушку и не мог позволить себе уйти – ведь она такая одинокая, потрепанная жизнью, а все-таки находит силы жить. По утрам готовит ему завтраки, хотя он ни разу ее об этом не попросил. За полгода, которые он прожил у нее, баба Рахиль ни разу не обидела его дурным словом, не лезла в душу с нравоучениями и вопросами, всегда была приветлива и доброжелательна. Граф видел, что ей нужно выговориться, и добросовестно сидел, внимательно слушая и поддерживая разговор. Он понимал: стариков нужно уважать. Сколько им осталось на этом свете, никто не знает, а немного внимания и душевной теплоты сделают их жизнь веселее и приятнее. Он сам рано ушел из дома, оставил свою мать за ее грязные дела с абортами, поэтому ценил доброту старушки и понимал, что нужно отвечать той же монетой.
Ближе к вечеру Граф выбрался в город. На шесть часов была назначена встреча с Мельником. Легкой походкой он направился на Дерибасовскую улицу, где на пересечении с Гаванной располагался ресторан «Печескаго». Дойдя до заведения, вор остановился покурить. От дождя, прошедшего утром, не осталось и следа, легонький теплый ветерок обдувал лицо. По Дерибасовской прогуливалась разная публика: в основном, влюбленные пары, но были и одинокие женщины, и франты. Глаз вора упал на другую сторону улицы, где гуляла высокая мадам с зонтиком от солнца в одной руке и поводком, на котором бежала небольшая собачка, в другой. Ее стройную фигуру сжимал тугой корсет, из-за чего она казалось еще привлекательней. На ней было светло-голубое платье почти до земли, однако земли оно не касалось.
Граф отметил про себя дорогой покрой платья и богатые украшения на шее, пальцах и в ушах дамы. Вдруг собака остановилась и начала что-то нюхать, мадам также вынуждена была остановиться. Пока она ждала собаку, ее взор упал в сторону Графа, она внимательно посмотрела ему прямо в глаза и уже через несколько секунд пошла дальше. Затянувшись, вор отшвырнул окурок и вошел в ресторан, тут же забыв зеленые глаза дамы.
Мельник тем временем уже сидел и ужинал.
Продолжение следует...
Первый роман автора «Сквозь Сибирский тракт», можно скачать совершенно бесплатно здесь
Автор: Сергей Устинов - @sergey13 Фото: @kolibri
Редактура: редколлегия сообщества "VP-Одесса-мама"
—