Второе открытие Америки

Когда Христофор Колумб открыл Америку и вернулся, то самое ценное, что он привез с собой – была карта. Да и что могло уместиться в трюме одного единственного корабля? А сколько было того, что увезти не было никакой возможности, чем можно было обладать только вновь отправившись туда? Спустя без малого пятьсот лет Кастанеда, вернувшийся из своего путешествия, привез не столько карту, сколько сборник путевых заметок, историй об увиденном и услышанном. Он открыл свою Америку – не менее таинственную и чудесную - манящую славой, свободой и богатством.
Но последователи Колумба могли построить корабли и нанять матросов. Была карта, были верфи, был океан. То же, о чем рассказал Кастанеда казалось слишком невероятным, невозможным, а потому многие сочли это вымыслом. Другая магическая Америка, страна подлинной свободы и невообразимых возможностей была на расстоянии вытянутой руки, но в одиночку до нее было добраться сложнее, чем переплыть на деревянном суденышке Тихий океан.
По словам того же Кастанеды выходило, что так вообще никто, никогда не делал. Проводниками в земли Америки Новой всегда были особенные люди – нагвали, которыми не становились – ими рождались. Только нагвали были способны собрать экипаж из обычных людей, команду, называемую партией или группой нагваля, чтобы возглавить ее, стать капитанами, ведущими свои корабли через океан бесконечности. В противном случае этот путь сулил легкомысленному и неподготовленному путешественнику то же самое, что сулит здесь, на земле – верную гибель.
Затем Кастанеда заговорил о том, что началась новая эпоха – время массового заплыва, кто как хочет и может, поодиночке, группами, парами и даже семьями. Проводник не требуется, а течение само подскажет правильное направление и главное - плыть, не опуская руки.
Трудно более-менее адекватно оценить подлинные последствия этого "заплыва", но по прошествии некоторого времени постепенно выкристаллизовалась одна простая вещь – оттуда вестей нет. Если кто-то и доплыл, то уже не вернулся. А если все-таки вернулся, то замолчал, не видя необходимости в том, чтобы распространяться об этом на каждом перекрестке. Что ж, даже если кто-то и побывал там, то не сможет сказать ничего определенного о том, как у него это получилось. Он доплыл так. Другой вроде плыл, делая похожие движения руками, но почему-то утонул. Третий поплыл, но чего-то испугался и вернулся. И у каждого своя правда, каждый прав по-своему. И тот, кто говорит, что доплыть можно, и тот, кто утонул – что-то случилось, да и тот, кто испугался – видимо увидел что-то такое, что впору выскочить из воды и больше никогда к ней не приближаться.  Но так сложилось, что за двадцать лет, минувших со дня смерти Кастанеды  магическая Америка так и осталась непокоренной белым человеком. Да и сам Карлос закончил как-то странно: на суше, в постели, будучи окружен какими-то портовыми девками.
За эти годы было написано, нарисовано и сказано так много, что стало совершенно ясно – об этом говорят и пишут только здесь. На этом берегу. Конечно, некоторые лелеют мысль, что так поступал и сам Кастанеда. Вернувшись из дальнего магического плавания, он садился за письменный стол, принимаясь писать новую книгу. Но тут же возникает закономерный вопрос: а может именно поэтому, он так и закончил? Неподалеку от тиши кабинета, среди уюта, достатка, женского тепла и ласки…
А как же проводник самого Карлоса? Тот, благодаря которому он достиг другой Америки – фрактала миров, населенного людьми знаниями, способными победить смерти, то есть овладеть главным и самым бесценным сокровищем – временем.
Карлос утверждал, что это был реальный человек, индеец племени яки, называющий себя Хуаном Матусом. Он и был Нагваль, то есть тот самый, уникальный учитель-проводник, который открыл перед молодым Карлосом Новую Америку.
Но этого было явно недостаточно. Взволнованную публику интересовал более прагматичный вопрос: как попасть в эту страну? Когда можно купить билет? И где найти такого проводника?
Точного и ясного ответа – так и не последовало.