Вторая смерть в Каракалпакии (часть 3)

Мне нужно трилогию закончить. Опять трилогия получилась, совсем не специально. Просьба – текст не дробить.

-- Какого хрена, Иваныч! Я ж по русски говорил – всё проверить!
-- Так, Слав, гроб же всё равно в цинке будет. (Слабое оправдание с моей стороны).
-- А ты забыл, что у родителей есть право на вскрытие цинка и отвоз гроба не в морг, и не на кладбище сразу, а домой, для прощания?

Это я знал. Только не верилось. Не мог я в это поверить. В первый раз (у меня, в другой части) такого не было. И в первый раз в этой части – тоже не было. Получалось, что это уже третий раз, но ведь всего комбату вот так сразу не объяснишь, да и не за столом сидим, служба это служба. А комбат был непреклонен.
-- 5 часов – ты слышишь? 5 часов! Последнее пристанище должно блестеть!
И, успокоившись: "Ты, это… - ты сделай это".

Бегу к зампотылу, объясняю ситуацию. Мол, столяр-солдатик есть во 2-й роте, (я же их всех как облупленных знал), даже вообще русский солдатик, - ты, - давай, рубанок хороший давай, и всю остальную хрень давай, чо, маленький?! Шкурку там, долото, молоток давай, ты блин, только маслом рисовать умеешь? И ещё белую ткань давай, во внутрь гроба. Пропитку, лак для снаружи гроба – это я щас съезжу, куплю. А для внутри – Саша, время тю-тю! Струмент давай! Пароход "Михаил Светлов", Саша, У-у-у-у-у!

Переборщил, конечно. Но зампотыл отнёсся с пониманием: "Иваныч, я с тобой, не переживай. Всё мы сделаем!" Это были спокойные, уравновешенные, правильные, и главное – вовремя сказанные слова просто хорошего человека, настоящего друга. Ну да, сколько нам с ним пришлось – рассказывал пока что только о периоде ГКЧП, было время. А сколько ещё было…

Солдатику-столяру:
-- У тебя только 5 часов. Это включая пропитку, покраску и обивку. Ты меня хорошо понял?

-- Всё сделаю, товарищ майор. Вообще, ещё гвоздики вот такие закупите, для обивки внутри. И ещё – пропитка и лак должны быть быстросохнущими. И ещё – подушечка нужна маленькая. И ещё – вот такие ГВОЗДИЩИ для заколачивания крышки. И ещё – ленточка чёрная, метров пять. Да, ещё – может, портретик в рамочке, тоже с ленточкой?

-- Я понял тебя. (вот ведь, зае…) Что ещё?

-- Ещё ножницы нужны, и иголка с нитками белыми, у меня же их нет. Ну, если чего, я могу сгонять в бытовку! (для лиц гражданских – в каждой казарме имеется бытовая комната с минимумом необходимых для жизни бытовых вещей). Ассортимент и количество "необходимого" зависит от расторопности руководства части. Где-то и пылесосы с холодильниками есть, и даже удобные кресла для подстрижки, не говоря уже о нормальных утюгах и досках гладильных, а где-то и элементарных ножниц с иголками и нитками нет. Это наша армия. "Needles and pins, waoh…", как пели уважаемые The Searchers.

Честно - поразился услышанному. Ведь был уверен, что достаточно хорошо знал своих солдат. Ан нет. На сей момент получилось – поверхностно, не до нужной глубины. Да, пока с человеком не столкнёшься в конкретной жизненной, плотной ситуации – мыслЮ не заканчиваю, и так всё понятно. О портретике и ленточках вопрос был уже решённым, как и многие другие, о чём он говорил, - нового-то ничего, - но откуда такие познания у 18-летнего паренька с Дальнего Востока?

Зампотыл всё необходимое предоставил. А белый материал – я был уверен, что это будут просто новые простыни. Опять нет. У зампотыла в загашнике оказался даже парашютный шёлк, который был пущен поверх белых простыней. Всё, что было необходимо, закупилось без проблем. Ну, как без проблем? Как обычно – ничего в продаже нет, но если очень надо – двойная цена. Это для страны Каракалпакии было обычной практикой, всем ведь кушать хочется.

Вылетали в Ташкент следующим утром, на транспортнике.
Ночь прошла без сна, но силы ещё не иссякли, взвод был тот ещё.
Сижу, груз передо мной, мысли – как оно всё пройдёт?
Про транспортные самолёты в последующих постах расскажу:
они наиболее красноречивы были в Афганистане.

Самолёт сел на военном аэродроме, да ещё и на запасной полосе (не любили гробы афишировать). Встречал отец. Я был поражён – такой молодой, с таким серым осунувшимся лицом, и такой вежливый. Ведь сына единственного потерял, но с катушек не слетел.

Только он сразу и конкретно – цинк не нужен. А в обычном гробу – домой. О похоронах сами побеспокоимся. Все доводы мои и представителей военкомата никаких успехов не поимели. Комбат был абсолютно прав. Отец:

-- Сын – офицер, служил верой и правдой. Как же такое могло случиться? Войны нет! Кто представитель из части? Прошу, садитесь в мою машину.

До дома ехали долго, около часа. Познакомились, руки пожали, - он первый протянул. Но всё больше молчал. Свои обязанности мне нужно было исполнять, поэтому объяснял, что не следует отказываться от услуг военкомата – всё сделается, как должно быть. Отец кивал головой и закуривал новую сигарету. Далее – пробовал объяснить, что ни за что ничего не нужно будет платить. Отец опять кивал головой и снова закуривал новую сигарету.

Когда доехали – он поставил машину перед домом:
-- Ну, давай, расскажи, как было.
С заднего сидения авто быстро перекочевались вперёд водка и мясо с помидорами, с зеленью, и лепёшкой. Я всегда удивлялся, как местные умеют в холод – сохранять необходимое тепло, а в жару – сохранять свежесть продуктов.

Рассказ мой был недолгим, не прерывался со стороны отца ни разу, и закончился опять-таки его сигаретой. Выкурив её: "Я верю тебе, пойдём в дом". Это – у узбеков – пусть даже они русские по национальности – самый верх. Уже надежда была, но я прекрасно понимал, что расслабляться никак нельзя.

Мать с дочкой (сестрой командира взвода), и с девушкой ещё – (позже понял, что это возлюбленная погибшего) - приняли меня как родного, задав только один вопрос: когда привезут сына? После созвона с военкоматом, смог ответить – через два часа, раньше никак.

Отец - жене: "Ты, накрой. Вы тоже послушаете". Ничего нового я не сказал. Спасало меня то, что следствие не закончено, и упор делался на несчастный случай.

Привезённый гроб поставили на стулья в комнате сына. Женщины стояли у стены, не двигаясь, и, по-моему, не дышали. Отец очень осторожно погладил гроб рукой, потом фотографию сына в рамке на крышке, отошёл к окну и закурил в очередной раз. Молчание было не долгим, его прервала мать: "Я хочу посмотреть на сына".

Вот тут уже мне стало совсем не по себе. Труп в горах – это, считай, на свежем воздухе, хоть и без ветра – но терпимо. Труп в морозильнике – хуже, потому что нужная температура никогда не поддерживается – на улице слишком жарко, это просто слово такое – "морозильник", за которым ничего не стоит. Но труп в комнате, когда он двое суток находился в закрытом пространстве (собственно в гробу) – это самоубийство. Если вы не целовали погибших и вам захочется это сделать – задерживайте дыхание. А лучше – на выдохе, как при стрельбе из снайперской…

Отец: "Ну, вы присядьте, поплачьте, а мы – на кухню. Поговорить надо. Пойдём".
На кухне отец включил радио.
-- Слышишь, жизнь продолжается, да?
Он наливал ещё, ещё наливал, и говорил, говорил. Уследить за его мыслью становилось всё труднее и труднее, пока я не почувствовал тот самый запах. Сорвавшись со стула, влетел в комнату – обе девушки (сестра и возлюбленная) лежали на полу, мать – лежала на сыне. Откуда она взяла фомку-гвоздодёр и как вообще сумела отодрать наглухо приколоченную крышку гроба – не знаю. Женщины способны на многое.

Отец стоял сзади, в дверях, не входя в комнату, и закрывал нос рукой.
-- Зачем ты это сделал?
Он тихо сполз по дверному косяку на пол. Смотрел вроде на меня, но, как мне кажется, ничего не видел.

Отец с очень объёмистой сумкой проводил меня вплоть до купе, в котором сразу достал из неё пузырь с закусоном, и по-быстрому разлил.
-- Сумка – тебе, в дорогу, там всё необходимое есть. Ты молодец, за всё спасибо. Не ожидал, что с нормальным человеком встречусь. Думал – приедет бюрократ какой. Давай, в последний раз с тобой помянем.

Дверь в купе была открыта, и в ней появился пожилой узбек в ж/д форме.
-- Я – начальник поезда. Что же вы так, вроде не сопливая молодёжь, а?
-- Извините, тут, честное слово, понимаете…

Начальник поезда аккуратно прикрыл дверь, которая понимающе щёлкнула замком.

г. Тахиа-Таш (Каракалпакстан), г. Ташкент, 1992 год.

Пост (настоящая часть 3) написан в рамках участия в конкурсе "Эпические 90-е" – пятая волна, седьмой тур.

Условия конкурса здесь: https://golos.io/epic90s/@epic90s/epic90s-posted-12-08-2019-at-09-11-12

Проверка уникальности текста в Текст.ру: 100%.

Ранее о Каракалпакстане писалось:

С уважением, @svibor