Выбор 21
Прошу прощения у тех, кто читает за перерывы в публикации. Приходится править и дописывать, поскольку окончательной редакции пока нет. По примеру @mgaft1 , буду писать краткое содержание предыдущих частей.
Жрец Дарьян устал от бесконечной жизни и просит богов забрать его к себе. Боги готовы это сделать при условии, если он найдет себе замену.
Волхву Тримиру снится постоянно один и тот же сон. Он не в силах его разгадать, несмотря на свой дар предвидения.
Жена великого князя Святослава Марфа тайно встречается со своим любовником волхвом-оборотником Везничем. За ней следят человек воеводы Свенельда и человек Буданы - Каницар. Каницар убивает своего соперника.
Везничь пытается расстаться с Марфой, чувствуя себя виноватым перед ней.
В Киев въезжает делегация еврейских купцов, следующая с письмом к беку Хазарии. Делегацию обворовывают. Девушке с деньгами удается скрыться, а ее подельник схвачен стражниками Свенельда.
– Что скажешь? – Свенельд, заметив взгляд своего слуги, украдкой брошенный на мокрые штаны, непроизвольно скривился.
– Да. — Блуд посмотрел в потолок, делая вид, что не видит подозрительного пятна.
— Что, да? — Разозлился воевода. — Говори по делу!
— Разведчика нет и, судя по всему, уже не будет. – Блуд виновато вздохнул, произнося слова медленно, словно по принуждению.
— Это тебе кухарка сказала? — Свенельд подошел вплотную к помощнику, пристально уставившись на макушку с зарождающейся плешью.
— Лошадь. — Блуд часто захлопал ресницами, стараясь смотреть воеводе в глаза.
— Что? — Не понял Свенельд.
— Лошадь не вернулась бы, если бы хозяин был бы жив.
— Ты чего бубнишь. — Воевода потерял смысла в многочисленных звуках “бу”, произнесенных вполголоса.
— Лошадь. Она ведь хозяина не бросит. Это же не человек...
— Да понял я, уймись! — Свенельд перебил речь помощника, ставшую вдруг необычайно эмоциональной. – Ты хорошо знал этого разведчика?
– Это был Бакуня. Славный воин. Вы должны его помнить. Он…
– Я помню Бакуню! – Свенельд вновь повысил голос, воспринимая как оскорбление намек, что он плохо знает своих дружинников.
– Он не мог потерять лошадь. Боюсь, мы навряд ли увидим его живым, – продолжил Блуд.
— А ты не бойся! Лучше найди Бакуню. Если не живым, то мертвым.
– Марфа, кстати, тоже еще не вернулась. – Блуд произнес это, как что-то несущественное, стоя вполоборота, собираясь уходить.
Свенельд остановил помощника жестом, переваривая последнюю новость.
– Ищи обоих. И приготовь-ка мне лошадь с сопровождением. Попробую кое-кого разговорить насчет Марфы..
Блуд внимательно всматривался в задумчивое лицо воеводы, словно пытаясь там найти ответы на заданные вопросы.
— Чего пялишься! — Рявкнул Свенельд, опасаясь, что продемонстрировал подчиненному лишние эмоции.
Блуд ничего не сказав, поспешно выскочил. Двери шумно хлопнули приоткрывшись от удара.
Улыбка удовлетворения пробежала по лицу воеводы вслед за раздавшимися с улицы криками — Коня воеводе! Чего двигаемся, как сонные тараканы! Бегом, я сказал!
* * *
Везнич спал крепко и безмятежно.
Он лежал на спине, широко раскинув руки, голова съехала с подушки и неудобно наклонилась в сторону.
Марфа невольно представилось, что когда оборотник проснется – его шея будет болеть.
За окном, несмотря на раннее утро, деловитые переговоры людей смешивались со стуком и скрипом.
Сквозь мутные пластинки слюды, вставленные в окно, различались фигуры собирающихся в дорогу постояльцев. Приоткрыв створку, девушка узнала одного из вчерашних спутников, запрягавшего лошадей – Настасья и бородатый всадник исчезли.
События прошедшего дня всплыли в памяти...
Пылкая прощальная речь Везнича представлялась сегодня совсем по-другому. Боль от его слов, призывающих расстаться, смешивалась со страстью долгой разлуки и не позволяла понять смысл сказанного.
Марфа провела по руке оборотника, запоминая ощущение, вызываемое необычной бархатистостью кожи, чем-то похожей на кожу новорожденного жеребенка. Сейчас, когда страсть и жажда любви отступили после безумной ночи, сказанное Везничем казалось разумным и единственно правильным.
Мужчина мог себе позволить иметь несколько женщин, но ее поведение наносило оскорбление Святославу. Марфе не хотелось даже тайно унижать мужа, всегда остававшегося для нее другом. Это раздвоение в жизни съедало ее изнутри, не позволяя быть счастливой. За наслаждением, испытываемым от близости с Везничем, всегда стояла тень вины, придавая ярким краскам любви легкий оттенок грусти и отчаяния.
Умиротворение, излучаемое милым лицом сына, сияющим среди соломенных кудряшек волос, сменялось тревогой за то, что тайное станет явным. Внимание и любовь Ольги, принимавшей самое активное участие в том, чтобы ее сын был счастлив, воспринимались как незаслуженный дар и вызывали чувство стыда.
Везнич видел это и, понимая, что Марфа не в силах сделать свой выбор в чью-либо сторону, принял решение за нее.
Девушка умыла лицо, стараясь не издавать лишних звуков. Поверхность воды в глубоком блюде отражала горечь, поселившуюся у нее в глазах.
Марфе вдруг стало жалко себя и тех чувств, которых она лишалась. Плотно прижав руки ко рту, девушка попыталась успокоить вырвавшиеся всхлипывания. На какое-то мгновение ей это удалось, но потом отчаянный звук плача прорвался сквозь плотно прижатые к губам пальцы и разорвал тишину, наполнявшую комнату.
Марфа выскочила за дверь, не успев посмотреть, проснулся от ее рыданий Везнич или нет, и уже, не сдерживаясь и ревя как голодная корова, побежала к выходу.