Американский дневник | #1
Адаптированный сценарий от Семёныча
Россия. Тобольск. Апрель, 1918 г.
На обочинах улицы Свободы лежит снег, но мостовая уже сухая. На крыльце дома купца Корнилова сидит мужик в драном овчинном полушубке и кирзовых сапогах, из которых выглядывают грязные пальцы. Мужик терзает балалайку и пьяным голосом орет:
Как у наших у ворот
Муха песенку поет.
С комаром она танцует,
А комар и ног не чует...
К мужику подходит солдат в мятой грязной шинели образца 1-й мировой войны. На голове серая замызганная папаха с красной лентой, на ногах - английские стоптанные ботинки с обмотками. Солдат выплюнул самокрутку:
- Чё разорался?
- А чё, нельзя? - в ответ сплюнул мужик. - Чай, свобода! Хочу - ору, хочу - пою.
- Тоже мне, артист драный!
- Какой ни есть, а батюшке царю все веселей, - ухмыльнулся мужик и продолжил:
А под лавкой под большой
Таракан сидит босой.
Он усами шевелит...
Тем временем, в доме напротив, бывший царь Николай Романов, с торчащими как у таракана усами, внимательно прислушивался у открытого окна к словам мужика. Его размышления прервал звук колокольчика, подвешенного у двери.
- К Вам монашка от Владыки Гермогена, - сообщила горничная.
- Пусть войдет.
Николай обернулся к двери.
Вошедшая через минуту монашка перекрестилась на иконостас и тихо произнесла:
- Хранит Вас Господь, Ваше Величество.
- Ну, зачем «Величество»? - сморщился Николай.
- Я Вам послание принесла. От Владыки, - протянула монашка запечатанный пакет. Раскрыв его, Николай внимательно прочел послание, подумал немного и вызвал горничную:
- Позовите ко мне князя Долгорукова! А Вы (царь обернулся к монашке) можете быть свободны. Ответ через князя дам.
Не успела монашка откланяться, в комнату влетел Долгорукий:
- Звали, Ваше Величество?
- Валя, - вновь сморщился Николай, - не говори «Величество»! Ты же знаешь, что у комиссаров везде «уши».
- Извините, Николай Александрович. Никак не могу отвыкнуть.
- Я получил письмо от епископа Гермогена, - тихо продолжил Николай. - Пишет, что все подготовлено к нашему побегу и что ты тоже принимаешь в этом участие. -Да, Ваше..., простите, Николай Александрович.
- Благодарю, князь, - он выдержал паузу. - Но я вынужден отказаться.
- Да как же, помилуйте, Николай Александрович, - растерялся князь, - Все уже готово: и экипажи, и гвардейцы, и команда английского крейсера, который будет ждать в Обской губе...
- Нет, князь. Не достойно русскому царю, хоть и бывшему, покидать свой народ в смутное время.
Николай подошел к лампаде и поджег письмо...
За окном началась суета - появившиеся откуда-то красноармейцы согнали с крыльца мужика с балалайкой, поставив на его место часового с винтовкой. На площади перед губернаторским домом под руководством статного офицера выстроился взвод красавцев-преображенцев, одетых в лучшее обмундирование. Напротив них - шеренга красногвардейцев в серых подшитых валенках и одетых как попало: кто в засаленном полушубке, кто в штатском пальто, кто в старенькой шинельке...
Командир взвода гвардейцев, полковник Кобылянский не сдержал изумления:
- И этому сброду мы должны доверить государя???
Америка. Предместье Лос-Анджелеса. Лето, 1979 г.
Старинный двухэтажный коттедж, окруженный высокими деревьями. На мансарде среди кучи хлама и рухляди у раскрытого сундука стоит 14-летний Джек. В косых лучах солнца, едва пробивающегося сквозь пыльное окно, он с увлечением читает толстенную тетрадь. На титульном листе затейливо выведено: «Дневник Матрены Григорьевны Соловьевой-Распутиной». Ниже (уже другим почерком) приписано: «Марочки».
Джек так увлечен, что даже не слышит настойчивого дребезжания велосипедного звонка.
С улицы доносится нетерпеливое: «Джек! Дже-е-е-ек!»
Джек с трудом отрывается от чтения и отсутствующим взглядом смотрит в окно. На поляне, задрав голову и придерживая велосипед, переминается с ноги на ногу его друг Сэм.
- Джек, ты, что там делаешь?
- Привет, Сэм. Я тут бабушкин дневник нашел. Крутое сочинение, детектив отдыхает!
- Какого детектива? - не расслышал Сэм.
- Дневник бабушки о России, - крикнул Джек, пытаясь открыть окно. - Триллер!
С этими словами он наваливается всем телом на створки окна и вместе с рамой вылетает наружу. Но, даже падая прямиком в муравейник и пытаясь зацепиться в полете за ветки деревьев, крепко прижимает к себе дневник.
Пришел в себя Джек на больничной койке - с перевязанной головой и загипсованной ногой, вытянутой на растяжке. Тут же дверь в палату скрипнула и в проеме нарисовалась рыжая голова Сэма:
- Привет! Как ты?
- Уже нормально. Под гипс попали муравьи! Думал, съедят. Пришлось новый гипс накладывать. - Джек явно чувствовал себя героем. - Голова ещё гудит, шрам на виске зашивали, но док говорит, что все заживет, но шрам останется.
- Круто! - протянул Сэм, выкладывая из рюкзака разные сладости.
Освободив рюкзак, Сэм заметил на прикроватной тумбочке ту самую тетрадь, из-за которой покалечился Джек. Полистал и, ничего не разобрав, положил на место.
- Джек, это на русском, что ли, написано?
- Ну, да. Я же говорил, что это дневник моей бабушки, - кивнул тот.
- Про любовь, наверное...
- Всё бы тебе про любовь. Про драгоценности там!
Сэм вылупил глаза:
- Про что??? Какие драгоценности?
- Русского царя Николая II. Помнишь, я рассказывал, что бабуля жила в тех местах, где был царь после отречения? Бабушка с дедом готовили ему побег, а для побега, были собраны драгоценности на целый миллион золотых рублей!
- И где они сейчас? - Сэм затаил дыхание.
- Судя по дневнику, где-то в Тобольске. Запрятаны в подвале какого-то духовного училища...
Продолжение следует