Родимый посёлок (часть 3)
Я продолжаю путешествие к лесу, по временам оглядываясь на Горбатый мост, как на славного друга. Сколько раз доводилось мне в мои рассветные годы излазать его вдоль и поперёк, проникая в каждый «закоулок» этого изящного сооружения из чёрно-серых железобетонных конструкций! При этом я легко представлял себя то в осаждённой крепости, то на корабле посреди зеленеющего моря, то возле ног доисторического ящера… А когда возвращался фантазийным сознанием в реально блещущий день, обязательно видел на пригорке цветущую фиалку или одуванчик, испытывая неизъяснимое чувство счастья! До свидания, мой преданный друг!
Сколько бы ни прошло беспощадного времени на свете, ничто не разрушит в моём сердце нашей безмолвной дружбы!
Слева по ходу продвижения вперёд, в самом центре луговой империи, на фоне изумрудно бушующего леса, точно в сказке, возник перед взором краснокирпичный хутор дивного местного лесника – дяди Вити Попова… Это был замечательный, добрейший человек, почти спившийся от своей вкуснейшей медовухи и воспринимавший окружающий мир сквозь янтарную дымку похмелья! Несмотря на свою пагубную привычку, он умудрялся вести домашнее хозяйство, которое составляли две дойные коровы с телятами, небольшое стадо овец, несколько коз и козлят, бесчисленные утки, гуси и куры, – и пара лошадей с очаровательным жеребёнком! Помимо этого, у дяди Вити была обширная пасека, отчего медовуха в доме не переводилась круглый год… Конечно, ему помогали по хозяйству старшая сестра лесника, одинокая женщина, приехавшая на помощь брату после смерти его супруги, и двое подросших детишек: Рута и Славик… Однако, этих сил явно не хватало, и хозяин частенько привлекал добровольных «батраков» со стороны, которые соглашались на нелёгкий труд (в основном, по заготовке сена) просто за хмельную чарку после работы!
Однажды этого зелья отведал и я, и на юношу в моём лице это произвело неизгладимое впечатление! Во-первых, это было невероятно вкусно, а , во-вторых, при абсолютно ясной голове на несколько минут у меня напрочь сковало ноги, словно они были, если можно так выразиться, перевязаны пеньковой верёвкой, как у стреноженного коня! В общем, если честно, при наличии медовухи в доме очень легко в это дело втянуться! Поразила меня и закуска, поданная лесником: малосольные огурчики, покрытые слоем густейшего мёда! Это было необыкновенно уместно и вкусно! Даже сейчас, через много десятилетий, у меня, что называется, слюнки потекли! (Подобный «разносол» я встретил потом только в Приодесье, но там ещё, помимо «сладких» солёных огурчиков, местные умельцы скрестили и пиво с мёдом! И это тоже было отменного качества по вкусу, простите меня великодушно!)
Наша семья была связана с лесником долголетней дружбой, ибо сенокосные поляны в лесу принадлежали его епархии, и мы совместно заготавливали на них превосходное лесное сено, разделяя потом свою добычу, как апвоут на Голосе «50 на 50»! Далеко глядели из 60-х! Рута где-то училась, и я редко видел её. Это была несколько замкнутая девушка, но с великолепной фигурой, что уже тогда вполне было доступно моему пониманию. Славик же был активным участником самодеятельности, которой до ухода в армию «руководил» не кто иной, как ваш говорливый автор. Славик весьма неплохо пел под гитару, и у меня до сих пор стоят в ушах две его песни, залетевшие в наш посёлок неведомо откуда: в одной песенке пелось, как «девушка с распушенной косой мои губы трогала губами», а потом её убила догнавшая в поле молния; другая песенка называлась «Пропажа», и начиналась такими словами:
«Нашей верной любви наступает конец, беспредельной тоски распускается пряжа… Что мне делать с тобой, и с собой, наконец, как тебя отыскать, дорогая пропажа?» Сельской глубинке по тем временам была присуща мелодрама и сентиментальность, и мне это очень чувствительно нравилось!
О, светлый мир земли, цветов и пчёл!
Что может быть милее для души?
Пускай ты вдаль от прошлого ушёл,
Но твой восторг запомнили стрижи!
(Продолжение следует).
