Сон (продолжение)

Начало

Контрабасы лежали возле самой дороги, по которой мы заезжали, примерно в пятидесяти метрах от склада. Все трое, рядышком, никто не шевелился. Я не знал, живы ли они. Не знал, что предпринять! До меня как-то смутно дошло, что нужно обнаружить засаду, постараться вычислить, откуда стреляли. Я лежал на прежнем месте и лихорадочно озирался по сторонам. Я бы так и лежал, теряясь в догадках, но боевики не заставили себя ждать. В тишине прогремела пулемётная очередь!  

Сначала раздалась одна очередь, затем вторая – стреляли из дома в ста метрах от контрабасов. Стреляли по ним, не давая поднять головы и выстрелить в ответ. Все трое оказались живы! Я не сразу заметил, но когда пули стали ложиться рядом с ними, парни невольно вздрагивали и ёжились. Получилось так, что они залегли в ложбинку на обочине и пули не могли их достать, – они либо перелетали, либо бились о дорогу и рикошетом отскакивали вверх.  

Мне понадобилось ещё какое-то время, чтобы сообразить, что я могу предпринять. Решение пришло само собой – нужно прикрыть отход наших. Трудно сказать, размышлял я секунды или минуты. Время само по себе перестало для меня существовать. Так бывает, когда ты максимально собран и сфокусирован на своём деле, мимо может и час пролететь, не заметишь. Когда я всё-таки решился открыть огонь, моё волнение и страх испарились. Вокруг меня появилась какая-то особая аура, чувство паники и нерешимости переросли в чувство максимальной собранности. Для меня всё происходило как будто в замедленной съёмке.  

Я приподнял голову, встал на локти, направил ствол автомата в сторону окна, прицелился и нажал на курок. Нет, я не видел стрелявшего, скорее его силуэт или даже тень, и целился я вовсе не в эту самую тень, а просто в окно на втором этаже. Я не думал об убийстве, не ставил себе задачу – подавить пулемётную точку. Ликвидация стрелявшего, конечно, предполагалась, но, в первую очередь, я думал о том, как выиграть время для отхода наших. Задача стояла – пресечь огонь, возможно – перенаправить его на себя. Но вышло иначе – я попал. На тот момент я не знал – убил или ранил, но пулемётная очередь оборвалась. Пулемёт как-то некрасиво упал на подоконник, а потом и вовсе вывалился на улицу. Я заорал контрабасам: «Бегите! Чисто – бегите!» И они, воспользовавшись затишьем, что было сил, рванули за склад. 

Через пару минут из того самого дома, с которого вёл огонь пулемётчик, выбежали трое. Они рассредоточились вдоль кирпичного забора, по переднему краю двора, а я зачем-то разглядывал, кто они и что намерены предпринять. Лежал и разглядывал, когда свободно мог вести прицельный огонь. В следующее мгновение раздались характерные хлопки. В тот момент, когда прозвучали выстрелы из подствольных гранатомётов, во двор выбежали ещё двое. В этот раз я не растерялся, прицелился и нажал на курок. Короткая очередь прозвучала в тандем с разрывами гранат, но я безбожно мазал. Ещё секунда – и мой автомат замолчал. Продолжая давить на курок, я, если честно, даже не сразу понял, что у меня закончились патроны. Осколки гранат тоже свистели в пустоту, не найдя себе жертву. Контрабасы уже скрылись за угол склада. 

Я отполз в глубь крыши, скорее, даже не отполз, а откатился на ледяной корке и собственных гильзах. Перевернул спарку, передёрнул затворную раму и снова подполз на край, но не на прежнее место, а чуть левее. Во дворе уже никого не было. Точнее, они укрылись, я это чувствовал. Скрылись за забором и выжидали. 

Я тоже ждал, держа двор на прицеле. Воцарилась какая-то непонятная тишина. Тишина, пропитанная тревогой. И вроде бы ты готов ко всему, но всё равно не знаешь, чего ожидать. Только длилась она недолго, стоило мне об этом подумать, как воздух разрезал хлёсткий щелчок, и одновременно я ощутил сильное жжение в области левой лопатки. Краем глаза я видел, как ко мне летела какая-то маленькая тень. Промелькнула мысль: «Оса или шмель», – хотя откуда бы им взяться среди зимы? Короткое жужжание вперемежку со свистом – и тут же укус в спину. Укус нереальной силы! 

В ту паузу, в те минуты затишья, когда я лежал на крыше и выжидал, гадая, что предпримут боевики, меня вычислил снайпер. Я не видел, откуда он стрелял. Я не видел, что происходило во дворе дальше, потому что был ранен и тут же отполз от края. Я слышал выстрел и одновременно увидел пролетающую тень. Тень на доли секунды, а потом ощутил жжение – это была пуля. Она прожужжала в нескольких сантиметрах от моей головы, распорола лямку бронежилета, впилась под бушлат и китель, после чего, резанув мне спину по касательной, снова зарылась в бронежилет.  

Я не сразу, но сообразил, что произошло, и не стал испытывать судьбу. Ползком пересёк крышу, спустился тем же способом, как и забирался. Обсудив с контрабасами обстановку, мы решили не нападать, а обороняться. Точное количество боевиков нам было не известно, связь отсутствовала, патронов мало, решись мы на контратаку, могли запросто угодить в ловушку. 

Сколько бы нам пришлось сидеть на этом складе – неизвестно. Но мы рассчитывали, что нас хватятся или кто-нибудь услышит выстрелы. Расчёт был верен, и к нам на выручку подоспела полковая разведка. На ближайшем к селению блок -посту услышали звуки завязавшегося боя, доложили в штаб, и нам в помощь выдвинулись две БМП. Боевики скрылись, бросив убитого пулемётчика в доме. Я об этом узнал после зачистки, но лучше бы так и оставался в неведении. Лучше бы не знал! 

И вот прошло много лет, а я всякий раз вскакиваю посреди ночи, оглядываюсь и пытаюсь понять, где же всё-таки нахожусь. Не сразу приходит осознание того, что мне ничего не угрожает. И, наверное, я ещё что-то бормочу в эти секунды. Лишь спустя минуту страх и напряжение отступают, остаётся только ноющая боль в области левой лопатки. Я привычным движением пододвигаюсь ко краю кровати и свешиваю ноги. Так я сижу минут пять, размышляя и выискивая причину тревоги у себя в голове, а потом гоню мысли прочь и безуспешно стараюсь уснуть. 

У каждого своё мнение о Боге, кто-то верит, кто-то нет. Я не хожу в церковь, не читаю молитв. Я ни о чём не прошу, но почему-то всё чаще о Нём задумываюсь. Уже не раз, сидя на краю кровати, мысленно я обращал свой взор к небу. Уже не раз, разминая онемевшую руку и растирая ноющий шрам на плече, я задумывался о том, что, может, это не тело болит, а душа. Может быть, кошмары по ночам и ноющее плечо, это напоминание о совершённом преступлении?  

Кто-то скажет: «Убивать непозволительно, но истреблять неприятеля на войне и законно, и достойно. Случившееся нужно расценивать, как спасение товарищей». А кто-то скажет: «Это не суд Божий. Ты мысленно чинишь себе препятствия, а потом страдаешь. Нет там никого на небесах! Одни только звёзды да и те всё время падают». А я со всеми соглашусь. Да, на войне законы мирной жизни переворачиваются. И можно конечно постараться не думать об этом, отмахнуться. Только сон не зависит от моего сознания, он существует сам по себе.  

Так пройдёт полгода, год и я снова проснусь от кошмара, в холодном поту, испытывая ужас и острую боль в области левой лопатки.   

оригинал фотографии по ссылке