Топонимический тупик
Сегодня катал меня на чёрном шевроле таксист по имени Улан. Прекрасное имя. Почти Конфедерат (кстати, уланка и конфедератка - это их головные уборы). И парень хороший, честный до невозможности: задолжал пятьдесят рублей - и вернулся, чтобы отдать, хотя мне было не надо. Первый раз такое вижу.
Во время оно, когда таксомоторные службы ещё не были обычным делом, москвичи и гости столицы становились на обочины - и давай голосовать. Стоять приходилось недолго, тут же подруливала какая-нибудь шустрая убитая "шестёрка", испуганный гражданин махал рукой - мол, ну тебя, от греха подальше, - и ждал следующего претендента.
Чаще, конечно, останавливались бомбилы нетитульной национальности, не очень хорошо говорящие по-русски; многие ими пренебрегали, а я постоянно тренировала толерантность. Толерантность приносила свои плоды в виде незабываемых встреч.
Однажды я крепко застряла в гостях. Выбралась только ночью, томимая съеденными блинами (на масленицу дело было). Ехать по пустой ночной дороге от Теплого Стана до Новых Черёмушек - всего ничего. Поймала извозчика. Им оказался юный туркестанец (обозначаю его так, ясный пень, условно).
Через минуту пути он спросил буквально следующее: "А шито за такой эта на улисе макилухима калайма?" Я говорю: "Что, пардон?" Он говорит: "Нет ну шасто просите луди мине да повези на улисе эта микалахамана калаймана, шито за такой улисе название милакаха микалаха?" Я говорю: "А не парле ле вы франсе?" Он говорит: "Макалахана микалахана шито такое называисо, зашем не понимаишь мине?!"
Тут меня озарило. И я, озарённая, говорю: "А-а-а! Простите, торможу! Миклухо-Маклай! Как же, имеется тут улица его имени - а в чём проблема? Нам все равно на Намёткина... " Он говорит: "Какэ Макалаха Михакаха называиса?" Я говорю: "Уточните ваш вопрос. Наш разговор записывается".
Бедный парень напрягся, чтобы как-нибудь попонятней для меня, тупицы, сформулировать, и говорит: "Сапоминить нимагу, скасать нимагу Микалаха Макулахана! Напилушаиса!" Я говорю: "Всё, поняла, поняла! Повторяйте за мной: Мик-лухо-Мак-лай". Он говорит: "Мика-лахана! Мака-лухана!" Я говорю: "Ещё раз: Мик-лухо-Мак-лай..." Он говорит: "Мака-лихана Мука-лахана..."
Таким макаром мы занимались-занимались, да всё без толку. Не поддавался Миклухо-Маклай. Водила рассердился: "Такой на нипанятны Микалухана Макалахана? Зашем таке улисе называисо?"
Я говорю: "Миклухо-Маклай был выдающийся путешественник, исследователь и всё такое. Он к папуасам плавал и с ними прям жил!" Он говорит: "Кудана Макалахана плавала?" Я говорю: "К папуасам". Он говорит: "Кудана?" Я говорю: "К папуасам". Он говорит: "Кудана?" Я говорю: "Ну, Папуа - Новая Гвинея! Вы в школе не проходили?" Он говорит: "Гдена?" Я говорю: "Ладно, проехали".
Но - не проехали. Он говорит: "А шито за на такие папуаны?" Я говорю: "Ну, они это... такие... чёрные они, короче!" И смотрю с опаской на водилу: не принял ли на свой счёт.
Потом я что-то про работорговлю пораспространялась, водила слушал и кивал понимающе - и мы доехали до моего дома. И вот я уже выхожу, вся тяжёлая от блинов и только что случившегося общения - а он мне и говорит, немного застенчиво, на чистом русском языке (ну, как будто): "Э-э-э, можетэ сходим э-э-э в ношной клуп, кафе посидим... у тебе свабодны вмэмя ест?"
Я ничего не ответила - не ожидала такого финала.
