"Путь Воина. Ясный сокол". Часть 7. "Возвращение домой". Глава 3. "Во вражеском стане"
Автор @ramzansamatov
Сегодня чудесный солнечный день. На небе ни облачка. Снег, который шел всю ночь, покрыл землю, дома, улицу, где живет Сергей, белым пушистым покрывалом. Длинные ветки редких садовых деревьев прогибаются до земли от тяжелых белых шапок и иногда с верхушек срываются вниз снежные комки. Ветки взмывают вверх, освободившись от оков. На снегу, как на белом листе, четко вытоптаны иероглифы птичьих следов. Воробьи у дома дерутся из-за корочки хлеба — кто-то выкинул из форточки. Выше форточки висят блестящие на солнце сосульки, изредка вытапливающие из себя капли.
Кап...
Кап...
Кап...
Чувствуется приближение весны. Солнце уже стоит высоко. Его лучи превращают заснеженную улицу в сверкающую россыпь драгоценных камней.
Сергей долго смотрел на эту идиллическую картину, неподвластную никаким жизненным передрягам. Никакая революция, никакая оккупация или война не изменят ход времени природы.
— Здравия желаю, ваш бродь!
Проходивший мимо казак козырнул белогвардейскому офицеру, стоящему в задумчивости у дома. Сергей, а это был он, козырнул в ответ и, хрустя по снегу новенькими сапогами, направился в сторону бывшего дома военного губернатора, где располагался штаб оккупационных войск. По дороге он еще раз прокрутил в голове разговор, который состоялся три дня назад.
— Вот, Сережа, знакомься! — сказал тогда Алексей Дмитриевич.
— Наш японский товарищ Хачиро Исикава. Он служит в штабе японской оккупационной армии.
— Здравствуйте!
Японец молча склонил голову, прижав к груди сложенные лодочкой ладони.
— Есть мнение, — продолжил Сергеев, закинув ногу на ногу. — Чтобы тебя, под видом офицера по особым поручениям адмирала Колчака, внедрить в штаб оккупационных войск.
— То есть как внедрить? — спросил Сергей. — Насколько я знаю, Колчак уже расстрелян в начале февраля.
— Но это неважно. Офицер — настоящий офицер — выехал на встречу с командованием японцев еще при жизни адмирала. Партизаны смогли его перехватить. К сожалению, живым он не сдался — принял яд. Но при нем нашли бумаги, подписанные самим адмиралом. Будем делать из тебя того офицера. Он примерно твоих лет, светловолосый, но без усов. Придется сбрить свои.
— Усы — дело наживное. Но, простите, я ни дня не служил в царской армии, тем более у Колчака. Не знаю порядков, правил поведения, этикета... Ни с кем не знаком. Да я вообще ничего не знаю, черт возьми!
— Успокойся, Сергей Петрович! Японцы тоже ничего не знают. Тем более, товарищ Исикава будет рядом. А практика ношения военной формы у тебя есть. Да еще в качестве поручика Чехословацкого корпуса. Это было еще сложнее, я думаю. Языки ты знаешь. А что касается офицера по особым поручениям, то его никто не знал, кроме самого адмирала. Это мы выяснили. Не было в его штабе молодого штабс-капитана с такой фамилией.
— А что за фамилия? Как буду зваться теперь я? А что с формой капитана? Я с мертвого носить не буду!
— Фамилия Горецкий. Штабс-капитан Горецкий Сергей Викторович. Видишь, даже имя совпадает с твоим.
— Это радует, — буркнул все еще недовольный Лысенко. — Только не радует перспектива оказаться в японских застенках. Это в лучшем случае. В худшем — просто расстреляют или повесят.
— Форму я вам раздобуду! — сказал Хачиро Исикава, вдруг включившись в разговор и обнаружив русскую речь почти без акцента. — В нашем штабе некоторое время были представители Колчака. Но, узнав, что японское командование приняло решение не продвигаться в Россию дальше Сибири, в скором времени отбыли обратно в Омск. А некоторые запасы форменной одежды остались. Думаю, умелая швея быстро сможет подогнать вам по фигуре.
— Хорошо, — согласился Сергей подобревшим голосом. — Какова моя роль в штабе японцев?
— Поручение адмирала, в связи его кончиной, уже не актуальна, — сказал Сергеев. — Самое главное, попасть в штаб. Высказать пожелание уйти с японскими войсками, опасаясь расправы красных. А детали задания мы обсудим позже.
Действительно, на следующий день в квартиру Марфы Петровны были доставлены два холщовых мешка с одеждой, завернутые в плотную вощеную бумагу и крест-накрест перевязанные бечевкой. Следом появился Алексей Дмитриевич. Сначала разобрали одежду и произвели примерку. Из двух пар впору оказались высокие сапоги, сшитые из мягкого шевро на замшевой подкладке, с двумя ремешками застежками на верхе голенища. Такие сапоги удобны при носке, а для снятия не требуется помощь денщика. А что касается формы, то у Колчака не существовало унификации. Офицеры носили солдатскую форму, только сшитую из хорошего сукна. Поэтому Сергею досталась такая гимнастерка и шинель. Они были немного великоваты. А по сему случаю Марфой Петровной была вызвана знакомая швея и они вдвоем занялись подгонкой обмундирования.
Между тем Сергей и Алексей Дмитриевич расположились на кухне и под стрекот «Зингера», раздающегося из соседней комнаты, занялись обсуждением предстоящего задания.
— Перво-наперво, необходимо выяснить судьбу пятидесяти двух пудов золота, захваченных японцами в районе Зеи. Возможно, это то золото, которое ты спрятал...
— Нет, Алексей Дмитриевич! Я уверен, что это место даже при большом желании невозможно найти. Оно совершенно скрыто от людских глаз. От поселка далеко. Дорог туда нет.
— А предательство ты не допускаешь?
— Допускаю! Но предатели были выявлены в самом начале. Матрос Кленов не знал местонахождение клада. Он убит во время боя. А за остальных, оставшихся в живых и посвященных в тайну, я ручаюсь головой.
— Ну, посмотрим... Все же такое совпадение... Примерно такое же количество золота ты спрятал на берегу Томи возле Бочкарево.
— Мне нужно самому съездить с небольшим отрядом туда и привезти золото обратно, товарищ Сергеев! — воскликнул Лысенко.
— Нет. Пока не время! Вот изгоним японцев с амурской земли, тогда и привезем. Теперь перейдем ко второму, более сложному, заданию. Во-первых, о том, что знаешь японский, китайский языки, никому не говори. Даже Хачиро Исикаве! Говори на русском, немецком или английском. Лучше — на немецком. Ты его знаешь лучше, заодно будет практика.
— Кстати, а кто этот японец Исикава?
— Исикава придерживается марксистских взглядов и симпатизирует Советской России. В свое время он был завербован царской разведкой. Сам вышел на подполье и предложил помощь.
— А вы не думаете, что он ведет двойную игру?
— Возможно... Только не в его интересах раскрывать себя не той, не этой стороне. Везде рыло в пушку. Надо его использовать максимально. Твоя задача — выяснить планы японского командования, возможные перемещения войск, их дислокацию, численность, вооружение. В общем, все, что может помочь нам в противодействии оккупационным войскам и их союзникам.
— А как поддерживать связь с вами?
— В зависимости от местонахождения японского штаба, связник сам будет выходить на тебя. Исикаву посвящать в это не нужно. Он знает только про наше желание вернуть золото. Хотя я думаю, что оно уже давно переправлено в Японию.
— Хорошо. Как действовать в случае провала?
— Надеюсь, до этого дело не дойдет. В этом случае тебя ждет следующее задание. Это, я думаю, тебя обрадует. В случае провала уходишь на Харбин под видом коммерсанта. Все необходимое для этого будет у связного.
— Как я буду знать, что это именно тот человек, а не враг под видом связника? Или тот, но предатель?
— Вот, ты задаешь правильные вопросы, — сказал обрадованно Сергеев. — Как настоящий подпольщик. Меня это радует.
В это время в комнате появилась Марфа Петровна. Мужчины замолкли.
— Мальчики! Идемте на примерку! Кажется, все готово.
Начался ритуал превращения Сергея в колчаковского штабс-капитана. Все было впору — швея славно потрудилась. Через пять минут перед зрителями в комнате предстал, звеня пристегнутыми шпорами, неузнаваемо изменившийся Лысенко. Теперь это был офицер по особым поручениям адмирала Колчака штабс-капитан Горецкий.
— Тебе чертовски, простите, идет военная форма, Сереженька! — сказала старая учительница.
— Я тоже так думаю, — вторил ей Сергеев. — Привыкай.
— Моя работа закончена. Могу идти? — спросила швея.
— Да, да, Глафира! — воскликнула Марфа Петровна, еле оторвав взгляд от статной фигуры Сергея. Затем подошла к ней, проводила до двери, сунула что-то в руки. «Это тебе за труды», — послышалось за дверью. В ответ шепот: «Ну, что вы, Марфа Петровна! Какие труды! Для вас всегда рада!»
— Может, чайку?! А? Марфа Петровна! — спросил Алексей Дмитриевич.
— Конечно, конечно! Сейчас самовар поставлю.
— Ну, а мы пока, если позволите, любезная Марфа Петровна, закончим мужской разговор.
— Да идите уж, секретничайте! Я позову, когда будет готов чай.
Мужчины уединились, старая учительница пошла ставить самовар. Алексей Дмитриевич достал из кармана томик Тютчева и протянул Сергею.
— Вот возьми, это подарок от меня.
— Благодарю, Алексей Дмитриевич! Но вы же знаете, что я поэзией не очень увлекаюсь.
— Теперь придется. Это для паролей со связным. Начало его разговора с тобой должен быть всегда таким: «Я слышал, что вы увлекаетесь Тютчевым?!» Отзыв: «Привет вам задушевный, братья, Со всех Славянщины концов, Привет наш всем вам, без изъятья! Для всех семейный пир готов!» Это двести тридцать четвертая страница томика — посмотри! Проверочная строка будет меняться в зависимости от даты. Допустим сегодня двадцать восьмое февраля. Значит двадцать восемь умножаете на два (второй месяц года) и получаете пятьдесят шестую страницу томика и две строчки сверху — все просто и эффективно. И что у нас получается? Открываем томик, смотрим. Аха! Вот! К оде Пушкина на вольность: «Огнем свободы пламенея И заглушая звук цепей...». Думаю тебе не сложно будет ежедневно высчитывать и запоминать несколько строк поэта? В томике четыреста сорок восемь страниц. Хватит на весь год.
Сергей покрутил в руках томик, положил в дорожную сумку.
— Немного сложновато, но я посмотрю на досуге. Пока я здесь в Благовещенске, необходимости, наверное, нет?
— Да, это понадобится тебе, если выедете в другую местность. Да ты не волнуйся — я всегда буду знать, где находится штаб японских войск.
Появление в штабе оккупационных войск русского офицера никого не впечатлило. Более того, японцы смотрели на него чуть ли не с презрением. Не помогло даже то, что его представил офицер японского штаба Хачиро Исикава. Бумаги, переданные какому-то штабному офицеру в чине полковника штабс-капитаном Горецким, не произвели никакого впечатления. Полковник откинул бумаги в сторону и, глядя узкими глазками через стекла очков, сказал:
— Ваш адмирал убит большевиками. Сибирской армии более не существует. Вопрос о создании здесь Дальневосточного государства под протекторатом Японии уже неактуален. С таким предложением японское правительство обратилось к атаману Семенову((86). Мы не нуждаемся в ваших услугах, господин капитан.
— Позвольте мне остаться здесь, господин полковник? Возвращаться в Омск теперь нет смысла. Возможно моя помощь понадобится вам?!
Полковник сделал неопределенный жест и уткнулся в бумаги — аудиенция была закончена, Сергей вышел. В коридоре сновали японские офицеры и солдаты. Один из них больно задел прикладом, а второй вовсе бесцеремонно оттолкнул с пути размеренно идущего к выходу штабс-капитана Горецкого. Сергей отпрянул и услышал обращение к нему по-русски:
— Что, капитан? Несладко здесь?
Голос шел со стороны окна в левом закутке от коридора. Сергей обернулся — яркий свет солнца в окне не давал рассмотреть говорящего из темноты коридора.
— Подходите ближе, господин капитан!— опять послышался голос, но со смехом. — Не стойте на пути этих желтолицых. А то опять дождетесь тычка.
— Капитан Муравьев! — представился офицер, сидящий на подоконнике с блокнотом и ручкой, Сергей приблизился настолько, что уже можно было различать говорящего. — С кем имею честь?
— Штабс-капитан Горецкий, из ставки Верховного правителя Адмирала Колчака.
— Которого уже нет, — продолжил смешливый капитан. — А я здесь уже месяц торчу. Прибыл сюда из Владивостока к начальнику гарнизона с пакетом от штаба Приморского округа. Поручение выполнил, а выехать никак не могу ввиду боевых действий. Вот веду записи от ничегонеделания.
— И что, японцы не препятствуют ведению записей?
— А что я делаю предосудительного? Просто беседую с местным населением, выясняю их отношение к японцам, большевикам, партизанам. С другой стороны, интервьюирую японцев(87). Узнаю их мнение на происходящие события. Кстати, я в совершенстве владею японским языком. А вы?
— Нет. В моем запасе только немецкий, французский и немного английского.
— О, полковник, к которому вы заходили, большой любитель немецкого языка.
— Да, меня предупреждали. Несмотря на это, принял меня сухо.
— О, это еще что, любезный мой соотечественник! Офицерство не гарантировано от оскорблений со стороны японских войск. Однажды, на моих глазах комендант станции Благовещенск, подполковник, раненный в ногу на войне, был бесцеремонно побит японскими солдатами, чтобы остановить его при проходе на вокзал. При чем он имел повязку на рукаве, заметьте — на японском языке, указывающую его должность.
— Ну, дела! — воскликнул Сергей. — Они же наши союзники!
— Они здесь хозяева, капитан! Забудьте слово союзники! Тут недавно семеновские молодчики устроили дебош. Решили отметить новые назначения. Так японцы их арестовали! Только вмешательство местных властей помогло их освободить, но было предписано выдворить из города в течение суток.
Сергей изобразил на лице озабоченное выражение. Стал вышагивать по узкому коридору, заложив большие пальцы рук за ремень — три шага туда, три шага обратно. Муравьев, видя волнение штабс-капитана, спрыгнул с высокого подоконника и, перехватив того за локоть, резко остановил.
— Возьмите себя в руки, господин капитан! Что за истерика?!
— Я слышал, что партизаны набрали силу, день-два — изгонят японцев и власть в городе опять перейдет к большевикам.
— Ах, вот о чем вы беспокоитесь! Да, у вас верные сведения. Самураи готовятся к эвакуации.
— А как вы намерены поступить в сложившейся ситуации, господин Муравьев? — спросил Сергей. — Я вот не знаю, как поступить.
— Есть три варианта, — сказал Муравьев, усмехнувшись. — Во первых, можно остаться в городе и отдаться власти большевиков. Но в этом случае я не дам и ломаного гроша за вашу жизнь. Во-вторых, примкнуть к семеновцам. Но мне они претят. Такие же разбойники и насильники, как японцы, может, даже хуже. Остается третий вариант — уйти с японцами. По моим сведениям, японский штаб принял решение отступить в Приморье.
(86) Григорий Михайлович Семёнов — казачий атаман, деятель Белого движения в Забайкалье и на Дальнем Востоке, генерал-лейтенант Белой армии. Указом Верховного правителя А.В. Колчака от 4 января 1920 года Г.М. Семёнову была передана «вся полнота военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины (РВО), объединённой российской верховной властью». В начале 1920 года Семёнов возглавил читинское Правительство Российской восточной окраины.В августе 1945 года в ходе советско-японской войны Семенов был захвачен бойцами Красной армии. 30 августа 1946 года Григорий Семенов был приговорён к смертной казни через повешение с конфискацией имущества как «враг советского народа и активный пособник японских агрессоров». В тот же день приговор был приведен в исполнение.
(87) Интервьюировать — собирать сведения путем интервью. (Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910.) Интервью (англ. interview) — разновидность разговора, беседы между двумя и более людьми, при которой интервьюер задаёт вопросы (не менее трех) своим собеседникам и получает от них ответы
Продолжение следует
Изображения из архива сообщества Истфак, музеев ВГИАМЗ и СОМК, а так же с лицензией ССО
От автора:
Буду безмерно рад и благодарен, уважаемые читатели, если пожелаете приобрести мою книгу«Путь Воина. Победитель»— внесёте лепту на издание следующей книги, которую сейчас читаете. Книга « Путь Воина. Победитель»—участник Санкт-Петербургской международной книжной ярмарки, вошла в лонг-лист Московской литературной премии. Ваша поддержка очень важна. Спасибо тем, кто уже приобрёл, и респект тем, кто планирует приобрести! Электронная версия книги в читалке Ridero всего 266 рублей. https://ridero.ru/books/put_voina/
