Моя история как экопоселенца. Глава 2. Север.

2. Север.

В 1987 году наша семья переехала на Север, в поселок Комсомольский на западе Ханты-Мансийского округа. Тогда, более двадцати лет назад, этот поселок действительно был совсем небольшим, и дом, в котором мы поселились, находился у самого леса, который в последующие несколько лет стал одним из любимых мест для нашего детского времяпровождения.

Вообще, Север - это особые места. По сути, это самая окраина цивилизации, передовая линия фронта, где природа еще наиболее дика и непокорна, и где людям, чем бы они ни занимались, волей-неволей приходится мириться и постоянно жить с осознанием того факта, что в этом мире есть то, что сильнее человека и творений его ума.

С дикими и своенравными проявлениями стихии жителю тайги приходится сталкиваться регулярно. Начать хотя бы с того, что там нет дорог. У нас в поселке (да и после того, как он стал городом) довольно долго практически не случалось угонов автотранспорта, потому что на нем некуда было уехать. Дороги вели максимум до соседних одного-двух-трех поселков, а дальше - всё, болота. Среди газовиков, дорожников, да и просто северных мужчин, ездящих в лес на рыбалку или за кедровыми орехами, постоянно ходят байки о том, как кто-то где-то застрял или провалился (например, на тракторе или экскаваторе), и как его потом с тремя или пятью единицами техники пытались вытащить. Вдобавок к этому, почти вся инфраструктура в молодых еще поселках была столь же нестабильной и подверженной природным катаклизмам. Зимой частенько замерзает канализация. От морозов не заводятся автомобили. Ветром обрывает электрические провода или срывает с крыш домов шифер. Вода из крана много лет была коричневатого цвета, и это считалось нормальным. За питьевой водой даже жители многоквартирных домов ходили в колодцы или скважины. Горячей воды летом не было вовсе, зато зимой не было холодной. На 16 квартир был только один кран, перекрывающий воду (в обычных городских квартирах таких кранов в каждой квартире может быть 2 штуки).

Я помню невероятные для города случаи, когда нам на несколько дней отключали электричество и газ одновременно, и мы готовили пищу на миниатюрном костре, который разжигали на балконе (мы жили на 2-м этаже в деревянном 32-квартирном доме). Для нас, детей, это было необыкновенно романтическое событие.

Все эти вещи совершенно по-особому влияли на людей. Эти северные люди были намного здоровее, дружнее и сплоченнее жителей обычных городов. Я хорошо это помню. Тогда, в конце восьмидесятых, мы знали ВСЕХ жителей своего 32-квартирного дома и почти всех жителей дома напротив. Мы легко бегали к соседям по любому поводу и без повода, и соседи всегда помогали друг другу в самых разнообразных вещах - от "одолжить сахара" до приютить у себя на несколько дней соседского ребенка, родители которого уехали или ушли в запой (такие бывали, но немного). Для этих людей полным абсурдом звучали бы слова, которые мы сегодня как нечто само собой разумеющееся слышим на любом железнодорожном вокзале: "Будьте бдительны! Не оставляйте без присмотра свои вещи! Не доверяйте свои вещи посторонним лицам! Не принимайте к перевозке предметы от незнакомых вам людей!.." Подобное, мне кажется, тогда было бы не только нелепым, но и смешным и оскорбительным. Там, где мы жили, БЫЛО ПРИНЯТО ДОВЕРЯТЬ НЕЗНАКОМЫМ ЛЮДЯМ. Незнакомые люди как само собой разумеющееся подвозили друг друга на машине, незнакомые люди передавали друг другу вещи в поезд для передачи родственникам в Свердловске или Тюмени. Незнакомые люди помогали незнакомым людям вытащить застрявший автомобиль или проводить ребенка до садика... Тогда это все казалось нам естественным и единственно возможным.

Позже, в 1990-х, многое из этого изменилось.

Северная природа сначала несколько напугала меня отсутствием (точнее, чрезвычайной скудостью) травы. Было очень непривычно это видеть - огромные песчаные пустыри без единой былинки. Когда-то однажды, оголенная человеком, эта земля требовала теперь чуть ли не десятилетий, чтобы снова подернуться хоть какой-то зеленью. И это отсутствие зелени, эти массы голого песка повсюду - угнетали. Они как-то очень ярко и отчетливо отделяли живую природу от того, что было тронуто человеком, показывая всю грубость и убогость последнего. Это как обиды, которые прощают, но не могут забыть...

Но лес мы любили. В лесу почти не было травы - там был мох - мягкий, пушистый, нежный и приятный на ощупь. По нему было легко ходить, на нем было приятно лежать... Хотя говорят, что если содрать его (что мы из интереса делали частенько), то новый в этом месте сможет отрасти только через несколько лет...

В лесу мы просто бегали, в лесу мы играли в войнушки, в лесу мы жгли костры, в лесу у нас с друзьями Димкой и Женькой было свое укрытие, сооруженное из накатанных бревен, которое мы называли "засада". Там мы рассказывали друг другу разные страшные тайны, прятали клады, а для охраны этих кладов даже как-то повесили на веревочке перед входом в "засаду" настоящий бараний череп (кто-то из нас тщательно выковыривал его дома из куска мяса).

Недалеко от нашей "засады" было небольшое лесное озеро. Я помню, что мы спокойно пили оттуда воду и любили наблюдать там за странными движениями клопов-водомерок и ловили головастиков. Между прочим, в своих лесных владениях мы ориентировались достаточно хорошо. И дело не только в том, что заблудиться было трудно оттого, что со всех сторон от нашего места были дороги, а еще и в том, что МЕСТА В ЛЕСУ НА САМОМ ДЕЛЕ ВОСПРИНИМАЛОСЬ НАМИ КАК РАЗНЫЕ. Я не помню точно, как мы отличали их, но я помню само по себе это ощущение разности и могу вспомнить сейчас с десяток мест, которые мы, по своим резонам, считали достопримечательными, хотя обычный взрослый человек, наверняка, сказал бы, что и там, и там - тот же мох и те же деревья (надо заметить, что рельеф у нас был совсем небогатый - равнина да болото, и все маломальские возвышенности и овраги мы знали наперечет).

Лес был полон загадок, но загадки эти казались более глубокими, серьезными и даже суровыми, чем романтические тайны бабушкиной дачи. Лес был огромным, по сути, он был безграничным, уходя куда-то вдаль и вглубь настолько, насколько хватало нашего воображения. Мы хорошо понимали, что сколько ни иди в какую угодно сторону - лес не кончится. Да, по пути ты встретишь и пересечешь какие-то дороги, где-то увидишь одинокую охотничью избушку или даже замаскированный шалаш на вершине дерева, может быть, откроешь еще одно лесное озеро, выйдешь на какую-нибудь базу с железными ангарами или даже в соседний поселок. Но все это - лишь мелкие островки, разбросанные по бескрайнему океану тайги. И до "большой земли", где есть большие города и где любой пейзаж включает в себя неизбежные следы цивилизации - многие сотни километров вот этого нетронутого леса и непроходимых болот.

На самом деле мое сердце до сих пор как-то замирает и трепещет, словно в ожидании Великой Тайны, когда я вспоминаю Северную тайгу. В последний свой приезд в Югорск в 2007 я довольно много гулял по тем местам, где окраины поселка неумолимо переходят в бескрайний лес, гулял и думал о том, почему люди так отчаянно стараются уничтожить эту таинственную и словно бы разумную стихию и заменить ее на убогие прямоугольные строения и безжизненные асфальтированные дворики. Я хорошо знаю, что под коттеджную застройку, как и под огороды, участки выделяли всегда вместе с лесом - иногда высоченными, метров по 20-30, соснами. И практически все хозяева спиливали лес подчистую. Очень странно, но ни у кого не возникало мысли оставить у себя на участке хотя бы небольшой кусочек нетронутого леса.

Несколько таких кусочков, буквально по 20-50 квадратных метров каким-то чудом сохранилось прямо посреди города, и я специально пробовал заходить в эти островки, садиться на землю и просто сидеть там сколько-то минут. Ощущение было такое, словно попал в другой мир. Из-под кроны этих сосен я глядел на окружающие городские пейзажи и в голове все переворачивалось: казалось, будто там, за 5 метров от меня, идет какой-то большой и скучный спектакль, мыльная опера с казарменно-пошлым сюжетом, а настоящая жизнь - она вся вот тут, под этими несколькими соснами... Я искал и нашел-таки несколько мест, где тайга сохранилась именно так, как это должно быть на родовом поместье - словно бы густая стена, со всех сторон окружающая жилой дом с небольшим уютным двориком или еще какое-нибудь здание (такова одна деревянная гостиница на окраине с рестораном корейской кухни). Из этих мест просто не хочется уходить. Как будто на руках у матери...

Мне кажется, что на Севере не нужно создавать "родовых поместий" - так, как мы это себе представляем. Потому что любое изменение, привнесенное человеком, там смотрится очень убого. Тайгу невозможно усовершенствовать или облагородить - она настолько совершенна именно этой своей суровой красотой и нетронутостью, что в неё можно заходить только как в храм, оставляя машину перед порогом и там же оставляя свой ум. У неё можно учиться, её можно бесконечно слушать и стараться понять. К ней можно приходить для того, чтобы она наполнила наш ум той Великой Тишиной, которой мы никогда не найдем на наших дачных участках и даже на гектарах наших экопоселений. Сибирская тайга - это наши Гималаи, и я нисколько не удивляюсь, что Анастасия и другие люди, задачей которых было именно СОХРАНИТЬ знания древней культуры, поселились именно там.

Продолжение следует...

ПРИМЕЧАНИЕ:
Данная, 2-я глава биографической повести "Моя история как экопоселенца" написана в январе 2009 года. Первая её публикация (2009) на сайте anastasia.ru была удалена администратором, и повторно эта глава была опубликована в ноябре 2015 здесь:
http://www.desperades.ru/desperado-library/literature/dmitry_olkhovoy/my_autobiography_as_ecovillager/
Полностью текст повести на настоящий момент так и не был опубликован.

ФОТО: Из архива администрации Ханты-Мансийского автономного округа:
https://arhivugra.admhmao.ru/kaleydoskop-sobytiy/2017-god/704376/may