Что может рассказать античная диалектика о мышлении и существовании?

Всем привет! Кажется, я до самого лета не смогу так уж часто писать в этот блог. Но постараюсь делать это хотябы раз в месяц, а то получится совсем уж редко. Сегодня давайте начнем разбираться вот с чем – обсудим, как работает метод познания Сократа, а может Платона, поскольку про Сократа и его философию можно что-то узнать почти только благодаря Платону и его текстам. Задача – понять дизайн метода и, главное, как он может пригодиться нам сейчас.

Начать стоит с определения контекста, который задает дизайн сократовского метода. Как и других античных философов Сократа и Платона интересовал вопрос об Истине и Бытии (проще говоря – как все есть на самом деле в смысле реального устройства мира и места в нем человека). Но, в отличие от ранних натурфилософов, они сосредоточились на том, что отвечать на вопрос о познании мира надо через ответ на вопрос о том, как мы вообще способны познавать Истину и Бытие. Это логично – если вы никак не верифицировали саму процедуру познания, то откуда можете знать, что ваше познание истинно? Проблема же здесь вот в чем – верифицировать познание Истины невозможно, поскольку она не дана как объект непосредственного восприятия. Верифицировать познание предметного мира возможно – можно выдвинуть теорию, потом попробовать ее применить к предмету, рассмотреть его, разломать, покрутить на центрифуге и потом решить, верна ли теория. С Истиной так не получится, потому что она не материальна и не очевидна. Мы только хотим узнать что такое Истина, но никак не можем даже правильно задать о ней вопрос, сформулировать какую-то гипотезу - у нас нет данных. Ровно то же самое можно сказать и про Бога, например – он непознаваем и мы даже не можем знать, как он есть. Из этого следует довольно простой вывод – нужен какой-то метод познания, который был бы способен преодолеть этот «разрыв бытия» между нашим разумом и Истиной или Бытием.

Ответом, что красиво, служит сама проблема раздельного существования сознания и мира. Достаточно обратить внимание на то, как вообще-то происходит рассуждение о проблеме истины в нашем сознании. Да, наш разум не постигает Истину, как внешний объект, но зато в него каким-то образом умещаются идеи относительно того, как устроен мир, какие там есть предметы, а главное – какие между элементами мира есть взаимосвязи. Если мы сопоставим это с собственной телесностью, то увидим, что между телом, как физическим объектом, и внутренней жизнью нашего разума, как непосредственно воспринимаемым проявлением «души», есть ровно такая же граница, которая непонятно где пролегает, но непреодолима. Отсюда уже недалеко до простой мысли о подобии наблюдаемого мира идеальному (т.е. миру идей, которым наш физический мир лишь подобен и существование которых нам недоступно для восприятия) и о соответствии этой двойной структуре бытия нашего внутреннего устройства. Если такое подобие есть, то мы таки можем познавать Истину – не напрямую, а через уподобление ей своего внутреннего мира или, точнее, своего разума. То есть, вы что-то узнаете про Истину и мир Эйдосов не потому, что напрямую их восприняли, а потому, что стали им в чем-то подобны.

Вот так и получается, что познать Истину и Бытие можно не непосредственно, а только с помощью познания самого себя. Точнее, через подобие собственного внутреннего порядка внешним Бытию и Истине. А чтобы увидеть эту свою внутреннюю организацию нужен специальный метод исследования, который делает понятной жизнь идей в нашем разуме. Что же это за метод? Вот как суть таких изысканий описывает Парменид, обращаясь в одноименном платоновском диалоге к Сократу – «... ты нашелся сказать, что отвергаешь блуждание мысли вокруг да около видимых вещей, а предлагаешь рассматривать то, что можно постичь исключительно разумом и признать за идеи». («Парменид», Платон. Сочинения в четырех томах. Т.2, СПб 2007. С. 429). То есть, речь идет о познании скрытых за очевидностью вещей и познание это основано исключительно на способностях разума видеть то, что недоступно восприятию, сточки зрения Платона, идеальным способом для этого является сократовская диалектика. В прошлый раз я уже писал про разницу между дедукцией и индукцией – вот как раз сейчас это разлиечение станет очень актуально. Поскольку диалектический метод целиком построен на дедукции, в то время, как индукция считается недостоверным путем получения знания.

Давайте разберемся, в чем конкретно заключается предлагаемый Платоном диалектический метод. Чтобы сделать это, надо вспомнить, что такое метод вообще. По сути, метод – это алгоритм действий, который нужен для получения какого-то результата или решения какой-то конкретной задачи. В случае с мышлением – это алгоритм, который организует работу мышления для решения какой-либо конкретной задачи. Следовательно, чтобы описать метод, надо описать его алгоритм.

Вот как это делает сам автор диалога, например – «И правильно, — сказал Парменид, — но если желаешь поупражняться получше, то следует, кроме того, делать вот что: нетолько предполагая что - нибудь существующим, если оно существует, рассматривать выводы из этого предположения, но также предполагать то же самое несуществующим... ...Если ты желаешь поупражняться, то возьми хотябы предположение, высказанное Зеноном: допусти, что существует многое, и посмотри, что должно из этого вытекать как для многого самого по себе в отношении к самому себе и к единому, так и для единого в отношении к самому себе и ко многому. С другой стороны, если многого не существует, то опять надо смотреть, что последует отсюда для единого и для многого в отношении их к себе самим и друг к другу. И далее, если предположить, что подобие существует или что его не существует, то опять-таки, какие будут выводы при каждом из этих двух предположений как для того, что было положено в основу, так и для другого, в их отношении к себе самим и друг к другу. Тот же способ рассуждения следует применять к неподобному, к движению и покою, к возникновению и гибели и, наконец, к самому бытию и небытию; одним словом, что только ни предположишь ты существующим или несуществующим, или испытывающим какое-либо иное состояние, всякий раз должно рассматривать следствия как по отношению к этому предположению, так и по отношению к прочим, взятым поодиночке, и точно так же, когда они в большем числе или в совокупности. С другой стороны, это прочее тебе тоже следует всегда рассматривать в отношении как к нему самому, так и к другому, на чем бы ты ни остановил свой выбор и как бы ты ни предположил то, что предположил существующим или несуществующим, если ты хочешь, поупражнявшись надлежащим образом в этих вещах, основательно прозреть истину». («Парменид», Платон. Сочинения в четырех томах. Т.2, СПб 2007. С. 429-30).

Из этого довольно сложного описания алгоритм получается довльно ясный:

1. Проблему формулируем в виде отношения. Например, в этом дивлоге проблему существования идей и отношений подобия между ними они рассматривают на примере взаимоотношения единого и многого, в виде «каково соотношение единого и много?»
2. По поводу любой части этой формулировки, например «единое», мы можем допустить существование и сделать ряд умозаключений о том, как оно есть исходя просто из свойств и логических отношений самого понятия «единое».
3. Обобщив это, мы можем сделать общий вывод относительно того, как мы можем понимать существование «единого», что это значит для нашего понимания»много» и отношений между ними.
4. Затем, то же самое проделываем, допустив, что «многое» не существует.
5. Повторяем всю процедуру для «много».
6. Делаем общие выводы.

Легко увидеть, во-первых, что этот метод сугубо дедуктивный – мы логически выводим одни понятия из других или делаем выводы о существовании чего-либо основываясь только на свойствах самого понятия о нем. Так, например, в диалоге они рассуждают о том, как есть единое – оно не может иметь частей, так как было бы делимо и тогда не могло бы считаться единым. Далее они заключают, что раз частей нет, то нет и границ, формы и какого-то расположения где либо. А раз нет этого всего, то единое находится вне движения и вне времени, а следовательно – не может быть причастно бытию. Это все выводы, которые логически вытекают исключительно из свойств самого понятия «единое».

Во-вторых, этот метод сугубо формальный и раскрывает неполноту и противоречивость самой системы понятий, описывающей отношения в проблеме. Например, опять же, в случае с единым мы видим как оно так или иначе есть в бытии – мы его наблюдаем в разных предметах и явлениях. Отсюда можно заключить, что оно таки причастно бытию и раскручивая всю логическую цепочку обратно, установить, что оно и существует во времени и пространстве, и имеет границы и форму и даже делимо. Прийдя к такому парадоксальному описанию, мы просто вынуждены расширять формальную систему описания соотношения единого и многого, чтобы эту парадоксальность снять. Для этого надо вводить или новые поняти, или новые отношения. То есть – менять свою картину мира в итоге, поскольку именно в этой структуре понятий мы и описывали ранее отношения части и целого, которые где-либо наблюдали. Собственно, этим диалектический метод и ценен в платоно-сократовской модели познания – мы не получаем какого-либо нового знания, которого раньше не было, но зато описываем структуру понятий, которая уже есть, лучше понимаем их смыслы и отношения, а также расширяем структуру этих значений – вскрывая описания новых отношений между понятиями (что соответствует узнаванию через подобие новых процессов в Бытии) или же вводя новые понятия, которые обозначают разные идеи о соотношении понятий и их взаимодействии.

Для Платона такой результат имел метафизический смысл – он считал, что так мы познаем некий Логос, оформляющий мироздание и уподобляющий материю идеям. Однако этот метод может быть полезен и сейчас – именно тем, что мы так можем лучше понять, как работает наш понятийный аппарат и его алгоритмы, можем выявлять неочевидные взаимосвязи между понятиями, или учиться ставить самые разные проблемы так, чтобы их обсуждение приводило к конкретному результату и было конструктивным. Кроме того, если вглядеться в естественно-научные методы, то мы увидим ровно тот же принцип – соответствия нашего разума порядку существования. Ведь мы по прежнему опираемся на дедукцию в том, как определить метод исследования или оценить его результаты, выраженные в индуктивных умозаключениях. Хорошо бы провести такое практическое занятие, своего рода тренинг. Но ни сам формат, ни разумный объем поста это не позволят. Ну и еще, этот метод имеет любопытные продолжения с точки зрения теории информации или структурной лингвистики. Но об этом в другой раз.