Последнее Рождество Фритца Вебера - 10

Пауль-Вернер Хоппе (Paul-Werner Hoppe) относился к тому, впрочем, нередкому типу нацистских преступников, которые, пройдя через ад войны на Восточном фронте, каким-то чудом уцелели в нём, чтобы в тишине и покое немецкого тыла заниматься расправой над беззащитными узниками концентрационных лагерей.
Хоппе — одна из ключевых фигур в вопросе о том, кто отдал приказ на марш заключённых-евреев из «филиалов» концлагеря Штуттхоф сначала в Кёнигсберг, а потом в Пальмникен. И он же, как можно было предположить, должен был принять участие в решении их окончательной судьбы. Иными словами: не он ли отдал приказ об их уничтожении в ночь с 31 января на 1 февраля 1945 года под Пальмникеном?

(с) Источник фотографии. Пауль-Вернер Хоппе, начальник концентрационного лагеря Штуттхоф, нацистский палач.

Примечание: в предыдущих частях рассказа Хоппе (часть 4, часть 5) был ошибочно назван по имени «Ганс-Вернер» (Hans-Werner). Эта информация неправильна. Правильно его имя звучит как указано выше: Пауль-Вернер (Paul-Werner). Формат блога на golos.io, к сожалению, не даёт возможности ни внести исправление, ни добавить там примечание об ошибке.

Хоппе удостоился целой страницы в Википедии. Правда, не на русском языке. Наиболее полное описание его жизненного пути приводится на немецком.

Будущий начальник концлагеря Штуттхоф родился 28 февраля 1910 года в Берлине. Его отец, архитектор, умер в 1912 году. Поэтому его воспитывал крёстный, происходивший из образованных «демократически ориентированных» слоёв населения. Закончив школу и обучение по профессии садовника, Хоппе в возрасте 21 года начал изучать садово-ландшафтное искусство в Высшей технической школе Берлина.

Влияния крёстного оказалось недостаточно, чтобы предотвратить юношу от сползания к национал-социалистам. В 1932 году он вступил в ряды Национал-Социалистического Немецкого Студенческого союза. В начале 1933 года Пауль-Вернер был принят в ряды СС, что привело его к решению бросить учёбу. В СС было в разы интересней.

Осенью 1934 года, когда формально Германия ещё была под строгими ограничениями из-за Версальского договора, Хоппе приступил к подготовительному курсу обучения руководству пехотными войсками. С 1935 по 1936 год он обучался в школах СС, став в апреле 1936 года начальником конвойной команды концлагеря Лихтенбург. В 25 лет, к слову. В 1936 году он удачно женился на Шарлотте Барановски, дочери командира концлагеря Лихтенбург, Германна Барановски. Позднее Барановски поручили руководить концлагерем Заксенхаузен.

В ноябре 1938 года стремительная концлагерная карьера Хоппе продолжилась — в Дахау он стал адъютантом Теодора Айке, инспектора концентрационных лагерей. С началом Второй мировой войны Хоппе чуть было не стал фронтовиком. Айке повысил его до адъютанта дивизии СС «Мёртвая голова». В этом качестве он, по всей вероятности, участвовал в нападении на Польшу, а потом и в «походе на Запад» - то есть, во Францию.

В 1941 году Хоппе попал на Восточный фронт — то есть, участвовал в боях в Советском Союзе. Здесь его фронтовой путь был достаточно быстро завершён. Весной 1942 года под Демьянском он был ранен. После госпиталя его сочли неспособным к участию в боевых действиях. Поэтому с 1 сентября 1942 года — в возрасте 32 лет! - он стал начальником концлагеря Штуттхоф.

Намного превосходящий средний уровень

«Хоппе — исключительно талантливый и интеллектуально намного превосходящий средний уровень эсэсовец. Хочу подчеркнуть также, что благодаря серьёзности своего характера и отсутствию слабостей он представляется мне особенно подходящим для должности руководителя концлагеря», - рекомендовал его на этот пост новый инспектор концлагерей Рихард Глюкс (один из приближённых оберпалача СС Генриха Гиммлера).

«Служба» в лагере подробно описывалась в одной из частей этой эпопеи («Последнее Рождество Фритца Вебера») одним из невольных участников массового умерщвления людей в Штуттхофе. Все те 2,5 года, в которых Хоппе руководил машиной уничтожения, не было ни единого случая, где он бы представал пусть не раскаивающимся, но хотя бы задумывающимся над тем, что он творит, человеком. Скорее — наоборот.
Как уже описывалось, бывший начальник Штуттхофа, по окончании войны, прекрасно понимал, что его ожидает за «отсутствие слабостей» при совершении массовых убийств. В мае 1945 года он сбежал во Фленсбург, где, по заранее разработанному СС плану, он должен был податься в Данию, а потом скрыться. Он использовал сфальсифицированные документы, выдавая себя за ветерана вермахта. В апреле 1946 года его всё же поймали и поместили в лагерь для интернированных, откуда ему, скорее всего, светил путь на виселицу. Но из лагеря он осенью 1949 года смог сбежать в Швейцарию. В декабре 1952 года, думая, что всё улеглось, Хоппе вернулся в ФРГ. Но не улеглось — в апреле 1953 года его арестовали по подозрению в участии в другой массовой казни, под Нойштадтом. В 1954 году его приговорили к 5 годам заключения за пособничество в убийствах в Штуттхофе.
Хоппе приговор показался слишком строгим, судьям во 2-й инстанции, куда он пожаловался, - наоборот, слишком мягким. Ему добавили — до 9 лет лишения свободы.

(с) Источник документа. Список убитых в Штуттхофе 22 августа 1944 года советских военнопленных, доставленных в лагерь 15 августа 1944 года. Последняя колонка в реестре, который вели нацистские палачи, называется "умер", как будто речь идёт о естественной смерти.

Его подчинённые в Штуттхофе, во многих случаях, платили жизнью за свои не поддававшиеся никакому человеческому пониманию зверства. Но только тогда, когда их судили в Польше. Самый частый приговор был — виселица. В немецком языке есть поговорка: «Мелких воришек вешают, крупных — отпускают». Она полностью применима к Паулю-Вернеру Хоппе.

В конце 1960 года Хоппе вышел из заключения и поселился в Виттене на Садовой улице (Gartenstrasse, 21), городе между Бохумом и Дортмундом в Западной Германии, где его никто не знал и знать не мог. Неожиданно для него в сентябре 1961 года пришло приглашение: явиться на допрос.

"Исполнял приказы"
В 1954 году, когда его судили в Бохуме за соучастие в убийствах в Штуттхофе, Пауль-Вернер Хоппе валил всё на своих начальников: «Я получал приказы привести в исполнение смертную казнь согласно приговорам. Приказы поступали от начальника 4-го отделения Службы безопасности рейха группенфюрера СС Мюллера (того самого, из «Семнадцати мгновений весны»). Они звучали примерно так: такой-то (фамилия) (имя, дата рождения, место рождения, лагерный номер) приговорён к смертной казни с дополнением «по решению суда СС и полиции», «по решению военного суда» или «по приказу фюрера и рейхсканцлера Адольфа Гитлера».

Понимая, что даже за такое простое следование приказам может грозить суровый срок, если не больше, Хоппе оправдывался, что «из текста» указаний (расстреливать, вешать, травить газом, сжигать) следовало, что людей «приговаривали», а, значит, до этого было какой-то «судебный процесс», ну, «или что-то в этом роде». 

«Я не придавал значения различным правовым формулировкам, а следовал своему долгу повиновения, поскольку письменно поклялся исполнять приказ, - рассказывал Хоппе. - Лично я был свидетелем случая, когда руководителя СС, отказавшегося исполнить приказ, бросили в концлагерь».

На вопрос «Сколько же всего вы повесили и расстреляли?» Пауль-Вернер Хоппе ответить не смог, сославшись на плохую память. Но вспомнить, что он принял участие в акции по уничтожению евреев в целом, он сумел, рассказав об обязательстве хранить тайну, данном письменно в адрес Гиммлера. Которое он тоже — опять же под страхом смерти — нарушить не мог. Кругом - не виноват!
Единственное, правда, над чем ломал голову в 1943 году Пауль-Вернер Хоппе, когда Гитлер принял «окончательное решение по еврейскому вопросу», - как исполнить приказ? В суде он рассказал, что поначалу не понимал, что делать: «У меня же не было газовых камер!» Со своим начальником Глюксом они размышляли над разными методами умерщвления, например, расстреливать. Но в лагере «не было достаточно возможностей для устранения трупов».

Поняв, что такими показаниями он только увеличивает себе срок, Хоппе вскоре перешёл к другой тактике. Начальник Глюкс запрашивал у него сведения о печах для сжигания трупов, Хоппе отвечал, что он строит только камеры для избавления от вшей. Теперь, спустя почти 10 лет после массовых убийств в концлагере Штуттхоф, из показаний Хоппе в 1954 году следовало, что он стоял чуть ли не во главе правозащитников (а не команды извращённых садистов, упивавшихся своим всевластием над безоружными, подавленными и голодными узниками), пытавшихся всеми законными способами избежать исполнения приказов Гиммлера и Гитлера.

«На свой страх и риск я разместил 3 000 евреек у крестьян в окрестностях, причём без всякой охраны, но позднее мне пришлось их снова загнать в концлагерь, - поведал в суде в Бохуме в 1954 году Пауль-Вернер Хоппе, мысленно прощаясь с этим миром на ближайшие лет 20. - Кроме того, я смог разместить для трудовых целей большую часть евреев в ближайшем и дальнем окружении вокруг лагеря. Я сделал это, чтобы обойти исполнение приказа о массовом уничтожении евреев, который мне казался неисполнимым. Я опасался, что такая акция уничтожения не может быть скрыта и приведёт потом к возникновению беспорядков в концлагере». 

Правда, на оправдание, даже при таком раскладе, Хоппе уже не надеялся, признав, что в октябре — ноябре 1944 года акция по уничтожению евреев происходила как раз в камерах, якобы поначалу строившихся, чтобы избавлять людей от вшей. После умерщвления газом трупы сжигали в крематории.
Опять же, по словам Хоппе, выходило, что и евреев-узников вели в последний путь не по приказу начальника лагеря, то есть, его самого, а руками «персонала», который каждый раз сам «выбирал евреев, которых травили газом в железнодорожном вагоне».

Расстрелы людей у мерной линейки через отверстие в ней Хоппе объяснил мерами по предупреждению распространения сыпного тифа. Правда, заболевали им, и Хоппе не мог этого не признать, почему-то исключительно узники-евреи. Только их и расстреливали. Но, снова и снова, Хоппе был не виноват: Гиммлер и Гитлер приказали, а он — только исполнитель, под страхом того, что его самого расстреляют.

Снова под следствием

Только что откинувшийся из заключения Хоппе в 1961 году опять появился перед следователем, который теперь спрашивал его, что он знает от трупах в Пальмникене.

«С 1944 до конца апреля 1945 года я был в Штуттхофе. Как-то море принесло 8 — 10 трупов. Прибило к берегу около концлагеря, - рассказывал Хоппе. - Мне тогда рассказал кто-то, что недалеко от Кёнигсберга — возможно, что речь была как раз о Пальмникене — состоялись расстрелы. Так как на телах, прибитых к берегу, были отверстия от выстрелов, я предположил, что море принесли их сюда. Но это было только моим предположением. Кто мне рассказывал о расстрелах под Кёнигсбергом, я сейчас уже не помню. Трупы мы не смогли идентифицировать».

В 1961 году Хоппе вспомнил, что в октябре и ноябре 1944 года трудовые команды заключённых из Штуттхофа также направлялись в Пальмникен.

«Возможно, там были и евреи. В группах было по 300 — 400 человек. Если не ошибаюсь, под Кёнигсбергом было 2 или 3 такие команды. Чем они конкретно там занимались, я сказать уже не могу, - ссылался на плохую память бывший начальник концлагеря Штутттхоф. - Группы сопровождались конвойными из Штуттхофа. Фамилии назвать не могу. Я туда к ним никогда не ездил».

(с) Источник фотографии. Газовая камера в Штуттхофе.

1964 год: и снова на допрос

Больше ни на один вопрос о массовой казни евреев под Пальмникеном на допросе в 1961 году Хоппе ответить не смог. Или не захотел. Тем неожиданнее должно было стать для него приглашение в январе 1964 году на новый допрос.

Немецкое следствие, десятки сотрудников по всей Германии, к тому моменту уже получили показания выживших — допрошенных по их просьбе в Израиле. Несколько десятков немцев дали показания о ходе расправы в Пальмникене. Чувствовал ли Хоппе, что вокруг его горла появилась незримая петля, которая могла стать реальной?

В 1964 году, хотя с возрастом память не должна вроде улучшаться, Пауль-Вернер Хоппе стал детальней описывать «филиалы» Штуттхофа в окрестностях Кёнигсберга. Например, он внезапно вспомнил, что отделение концлагеря в самом Кёнигсберге было значительно больше, чем, например, в Хайлигенбайле или Йезау. Но назвать командиров «филиалов» он снова не смог, сославшись на то, что где-то в Лондоне, где его «многократно и подробно допрашивали в 1946 и 1947 годах», есть все данные, в том числе имена и фамилии. Надо только съездить в Лондон и посмотреть. Уже осенью 1944 года, как рассказывал Хоппе следствию, к нему, как начальнику Штуттхофа, пришло понимание, что приход Красной Армии — вопрос короткого времени. Он многократно обращался, в том числе, письменно (документов не сохранилось), к своему вышестоящему руководству с просьбой разъяснить дальнейшую судьбу его, да и заключённых. По его словам, начальство всякий раз сообщало, что эвакуировать Штуттхоф точно не придётся: не горит, мол.
Но Хоппе уже знал, что гауляйтер Данцига и Западной Пруссии Альберт Форстер (нацистский палач, был повешен в Варшаве за массовые планомерные убийства 28 февраля 1952 года) давно готовился к бегству на западные территории рейха. В начале января 1945 года только слепой не видел, что происходит у нацистов на Восточном фронте. Но приказов Хоппе так и не получил.

Тогда он выступил с собственной инициативой, найдя, наконец, понимание у Фритца Катцманна (Fritz Katzmann), с апреля 1943 года и по самый конец войны командовавшего CC в районе Вислы, Данцига и Восточной Пруссии. Катцманн, нацистский преступник, который умудрился вплоть до своей естественной смерти в 1957 году, укрываться от правосудия, заведовал уничтожением евреев в Галиции. 

Именно Катцманн приказал Хоппе подготовить эвакуацию Штуттхофа. Приказы от 23 и 25 января 1945 года требовали немедленного перемещения заключённых на запад. По словам Хоппе, это касалось только тех, кто был непосредственно в Штуттхофе. Странным образом, согнанные из «филиалов» заключённые начали свой марш смерти в Кёнигсберге в тот же день - 25 января 1945 года.

Но, Хоппе настаивал на своей версии, все заключённые из «филиалов» ему больше не подчинялись. Ими якобы командовали начальники полиции безопасности в Кёнигсберге. «Не исключено, что в районе Кёнигсберга к этому процессу были подключены исполнители гаулятера Коха», - вновь переводил стрелки на вышестоящих эсэсовцев сверхинтеллигентный Хоппе на новом допросе.
***

Очевидно, на закате жизненного пути, повторно попадать в камеру, а то и быть выданным органам правосудия другого государства ему не хотелось. Позднее, когда следователи по пальмникенскому делу анализировали показания фигурантов, Хоппе выглядел самым вёртким: его слова можно было понимать по-разному — вплоть до противоположного значения. Где только можно Хоппе ссылался на плохую память и допросы в Лондоне. На прямой вопрос, что он знает о марше смерти из Кёнигсберга в Пальмникен, Хоппе ответил, что «вроде как даже слышал название населённого пункта Пальмникен».   

«Я также смутно помню, что там расстреливали евреев, как мне говорили, - признался он, но тут же добавил: - Хотел бы я точно сказать, но не могу, просто не знаю, были ли там евреи из трудовых лагерей Штуттхофа или же евреи, которые шли из гетто в Литве».

Экс-шеф концентрационного лагеря, вошедшего в историю как одно из самых жестоких мест, где расправлялись с евреями, при первой же возможности стал заверять, что он — далее дословно - «не был согласен с тем, что евреев уничтожают». Даже так!
А отправка евреев из Штуттхофа в рабочие лагеря-«филиалы» теперь, в 1964 году, выдавалась им не как попытка выжать из людей последние силы на строительстве оборонительных объектов нацистов, а почти как подвиг (далее снова дословно): «Чтобы как можно больше евреев избежало уже проводимой Главным административно-хозяйственным управлением СС ликвидации».
Не знай следователи, что допрашивают отсидевшего (к сожалению, не слишком много лет) нацистского палача, со стороны могло показаться, что они пытаются привлечь к ответственности чуть ли не антифашиста.
Хоппе продолжал заверять, что «не понимает», как могли («если это правда, конечно», успевал он вставить) конвойные эсэсовцы «так поступать с заключёнными», когда ему зачитывали показания о расстрелах обессилевших на марше смерти.
Зная, что повторно его за одно и то же не посадят (пособничество в убийствах в Штуттхофе), он ссылался на свой судебный процесс 1954 года — мол, там же всё было сказано! А был же ещё приказ Гиммлера о том, кому дозволено принимать решение о смерти заключённых. Никто, а уже тем более он, никогда и не пытался бы его нарушить.
Те, кто сопровождал евреев-узников на марше смерти из Кёнигсберга в Пальмникен, во-первых, уже не подчинялись ему, а во-вторых, никогда не получали от него никаких приказов расстреливать евреев.
То, что второе явно вытекало из первого, Хоппе упустил, но тут же снова добавил: «Эсэсовцы подчинялись на тот момент уже приказам высшего руководства СС и полиции в Кёнигсберге». Однако документов, подтверждающих его слова, не было. О чём Хоппе демонстративно сожалел.

Вебер? Помню!
Когда ему прочитали список из пяти фамилий — Шток, Розеншток, Розенбаум, Шэфер и Вебер — он отозвался только на последнюю.

«Единственная фамилия, которая мне кажется знакомой, это Вебер», - размышлял Хоппе.

Правда, тут же дал задний ход: не помню дескать, кем тот был, был ли он в СС или среди гражданских служащих Штуттхофа. Возможно, он был в «филиале», а возможно, и нет. Следователь показал Хоппе фототаблицу с шестью лицами. №3 и №4 показались ему знакомы. Следователь уточнил, что один из них и есть Вебер. Но вспомнить Вебера с первого захода начальник концлагеря снова не смог. Следователь зачитал ему показания свидетеля, из которых следовало, что Вебер весной 1945 года рассказывал, будучи на острове Рюген в Германии, о массовом расстреле евреев-узников, который провели «иностранные» команды конвоиров на пляже под Пальмникеном. Под конец конвойные стали кидать гранаты в узников. Поняв, что можно снова свалить вину на других, Хоппе вспомнил про украинцев, которые служили в Штуттхофе: «Сначала они носили чёрные униформы СС, а потом землисто-серые униформы. От регулярных войск СС они отличались тем, что не носили никаких знаков воинских званий». Но тут следователь напомнил ему о его же показаниях 1961 года. На стол лёг лист с его подписью. Три года назад Пауль-Вернер прекрасно знал населённый пункт Пальмникен, поскольку, по его же словам, там работали заключённые из Штуттхофа.
Хоппе уже видел, как над ним смыкаются стены исправительного учреждения, и снова прибег к той же тактике: тогда он, вероятно, дескать спутал названия. Не было к северу от Кёнигсберга никаких рабочих лагерей Штуттхофа.
А что до того, что Вебер лично вернулся в концлагерь Штуттхоф и доложил ему о расстреле под Пальмникеном, так «это вполне возможно». Но — здесь Хоппе снова увильнул от утверждения — в деталях он ничего не помнит.
Немецкое правосудие не смогло доказать никакого (прямого или косвенного) участия Хоппе в убийствах евреев-узников в Пальмникене. 

***
Пауль-Вернер Хоппе умер своей смертью 15 июля 1974 года в Бохуме в возрасте 64 лет.