Последнее Рождество Фритца Вебера - 7

Выжившие - сборный марш в Кёнигсберг

Когда в 1998 году два провинциальных журналиста (один из них я) прикоснулись к истории пальмникенской бойни, произошедшей в январе 1945 года, мы и представить себе не могли, какие обширные источники информации смогут открыться нам через некоторое время. 

Предыдущие части этой истории: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6.

Печи крематория в Штуттхофе. Работали и после того, как сгорел крематорий.

В 2005 году мы написали письмо... В моём нынешнем, да и тогдашнем понимании, это было письмом «на деревню дедушке». Мы написали письмо министру иностранных дел Германии с просьбой выдать нам архив всего расследования пальмникенской бойни, которое проводили в течение нескольких десятков лет несколько немецких прокуратур под руководством Центрального ведомства по раскрытию нацистских преступлений. Подписались под письмом я и Саша. Но первую подпись мы попросили поставить раввина Калининградской области Давида Шведика. К тому времени мы были с ним очень хорошо знакомы и, конечно, поддерживаем дружеские отношения и сейчас. Без его подписи – я в этом абсолютно уверен – вряд ли был бы такой результат. 

Министром иностранных дел в 2005 году был Йошка Фишер. 18 октября 2005 года он ушёл в отставку, формально исполняя обязанности ещё до 22 ноября 2005 года. Но летом 2005 года министр Фишер, атакуемый со всех сторон у себя в Германии политическими оппонентами, в том числе, и утверждавшими, что он скрывает нацистские страницы истории МИД ФРГ, успел сделать – по крайней мере, для нас – самое важное. По его просьбе (или указанию?!) были скопированы на микрофиши (выпрямленные миниплёнки с миниатюрными изображениями) тома 1 – 12 и 17 этого расследования.

В 2005 году нас троих попросили на приём к Генеральному консулу Германии в Калининграде Корнелиусу Зоммеру (1940 – 2011), первому немецкому консулу на этом посту в этом городе. Тогда консульство располагалось во временном помещении (фактически в гостевом доме) на улице Демьяна Бедного. Корнелиус Зоммер торжественно вручил Давиду Шведику небольшой конверт с микрофишами. Давид тут же передал конверты нам, а мы понесли их в Государственный архив Калининградской области – Саша договорился, чтобы туда поставили специальный аппарат для чтения микрофишей. Микрофиши сейчас официально находятся в этом архиве и доступны всем.

Спустя некоторое время мы получили ещё раз почту от Йошки Фишера. Он поблагодарил нас за то самое письмо «на деревню дедушке». Это были три листа бумаги А4 с его личной подписью: каждому – по благодарности.

***

Я прочитал практически все материалы этого дела. Это более 2 500 документов. До этого я думал, что чем больше знаешь, тем лучше. Это не так.

Один из немногих вопросов, который у меня остался, но, который, правда, я не могу задать Йошке Фишеру: что было в томах с 13 по 16-й? Если они вообще когда-либо существовали…

Возможно, когда-нибудь на этот вопрос будет дан ответ.

Табличка с именами убитых евреев на улице Пиотрковска в Лодзи.

Альта Федер

Альта Федер (Alta Feder) родилась 1 июля 1916 года в Лодзи. До 28 лет она ни разу не покидала город. Работала, вышла замуж. Когда нацисты оккупировали Польшу, в Лодзи организовали гетто – второе по величине на территории страны, но существовало оно дольше всех гетто в Польше. Самок крупное было в Варшаве. В 1940 году Лодзь переименовали в Литцманнштадт: город имени Литцманна (как Калининград – город имени Калинина).

«Герой» Карл Литцманн умер своей смертью в 1936 году в возрасте 86 лет. Прославился (для Германии, конечно) он в Первую мировую тем, что остановил в ноябре 1914 года наступление русской армии в битве под Лодзью. В 1915 году он участвовал в боях в Восточной Пруссии, за взятие Ковно (сейчас Каунас, Литва) получил отличие: «Дубовые листья» к ордену «За заслуги» (одна из степеней награды). Немецкий кайзер предложил ему дворянский титул, но он отказался. В 1927 году он закончил книгу воспоминаний выводом о том, что «нацию спасёт новый руководитель, который восстановит монархию». Уже через 2 года он вступил в НСДАП, и оказалось, что ему лично, а также миллионам немцев достаточно Адольфа Гитлера – без монархии. В рейхстаге, избранном в ноябре 1932 года, Литцман был самым возрастным депутатом, что не помешало ему потребовать назначения Гитлера рейхсканцлером. После смерти фюрер о нём вспомнил… 

Гетто Литцманнштадт организовали 10 декабря 1939 года на севере города в кварталах Старого города, районов Балуты и Марысин. Выбор был не случайным. 90% домов в этих кварталах был без канализации. Всё нееврейское население обязали покинуть гетто до 30 апреля 1940 года. К уже жившим там около 60 тысячам евреев подселили ещё около 100 тысяч. Гетто обнесли стеной и колючей проволокой. Местами для этого потребовалось снести целые кварталы. 

И если раньше Альта Федер не выезжала из Лодзи по жизненным обстоятельствам, то теперь она не могла это делать – под страхом смерти. В мае 1940 года командир полицейской команды Литцманнштадта Рудольф Койк приказал стрелять без предупреждения по тем, кто покидает гетто нелегально. Приказ исполнялся без исключений.

Альта Федер покинула гетто вместе с большинством его оставшегося в живых населения 23 августа 1944 года. Её вывезли в конвое, как и ещё около 5 тысяч человек в Освенцим. На фабрике смерти она пробыла три дня, после чего было решено передать её в Штуттхоф – она ещё могла работать.

В Штуттхофе она провела около месяца, когда прибыли эсэсовцы – для «селекции». Вместе с командой в 700 человек, мужчин и женщин, Альту Федер перевели в лагерь Шиппенбайль (Schippenbeil), по названию расположенного рядом городка на три тысячи человек населения. Сейчас это польский городок Семпополь, в 12 км от российско-польской границы.

Шиппенбайль был «филиалом» Штуттхофа, «трудовым» лагерем. Сюда попадали те, кого не добили болезни, кто не получил случайную пулю от охраны, смог сохранить физические силы на пропитании в пару сотен калорий в сутки.

Сначала Альта рыла окопы и блиндажи, потом её перевели на строительство аэродрома и ангаров для самолётов. 

Командиром лагеря был некий унтершарфюрер (сержант). Альта описывает его как стройного блондина невысокого роста в возрасте 50 лет. На первой перекличке после прибытия Альты в лагерь он обратился к построенным строем узникам: «Ребятки, будьте послушны, и я буду заботиться о вас как отец». 

Вместе с узниками эти слова услышала одна из эсэсовских надзирательниц по имени Труде. Вскоре командира лагеря перевели в другое место: надзирательница сообщила кому надо. Немногим позднее её саму тоже «перевели». Как вспоминала позднее Альта Федер, Труде умерла от менингита.

В лагере Шиппенбайль была ещё одна надзирательница SS: Аннелотте Шмидт. Родом из Сопота, до концлагеря она трудилась официанткой. Высокая, стройная, плотного телосложения, ей тогда было примерно 30 лет. 

Следующим командиром после доброго «отца» был Эрих Майслер из Берлина. В концлагерях он дорос до хаупштурмфюрера SS – ещё не майор, но уже и не старший лейтенант. Если бы не война, то он так и остался бы забойщиком скота. Высокий, плотного телосложения брюнет с чёрными глазами и парочкой золотых зубов в возрасте 50 лет весь излучал здоровьем. 

Его обращение к заключённым на перекличке резко диссонировал с заявлением предшественника: «Я вернулся из Эстонии и Литвы, и там я со всеми «разделался»; а теперь я здесь, чтобы ликвидировать вас».

***

Альта Федер давала показания о событиях 1944 – 1945 годов в возрасте 48 лет в 1964 году в Тель-Авиве (Израиль). Когда она вспомнила про Эриха Майслера и его слова, сотрудники израильской полиции были вынуждены прервать опрос – Альта Федер потеряла сознание. Она продолжила рассказывать свою историю только через 16 дней в Хайфе, городе ставшем ей родным.

***

Майслер был садистом. Ему было у кого поучиться. В Эстонии он служил под началом рейхскомиссара Карла-Зигмунда Литцманна (сына того самого Карла Литцманна), к концу правления которого в стране с населением чуть более 1 млн человек насчитывалось 25 концлагерей.

Он бил заключённых до тех пор, пока они не теряли сознание. Многие умирали позднее в больнице. Перед выходом лагеря на работы он стоял у ворот и старался ударить каждого, кто проходил мимо него. Мэри, которую Альта Федер знала ещё по Лодзи, умерла от его побоев в декабре 1944 года. Повод для избиения находился всегда. В случае с Мэри это было опоздание на перекличку. Помимо приятельницы Мэри от рук Майслера погибли кузина Альты Эстер Берлинска (Esther Berlinska) и её кузина.

Альта вспомнила ещё одну историю, связанную с Майслером. В лагере была венгерская еврейка Юдит. Её поставили на сравнительно лёгкую работу при казино люфтваффе у аэродрома в Шиппенбайле. Майслер обвинил Юдит в интимной связи с офицером люфтваффе и приказал запереть её голой на несколько дней в бункере, где лежали трупы. Её принудили «добровольно сознаться в преступлении», отвезли в Штуттхоф и там казнили. Возможно, именно её казнь однажды наблюдал Вильгельм Паш.

В январе 1945 года нацисты поняли, что Шиппенбайлю осталось недолго. Красная Армия, сметая сопротивление вермахта и SS на своём пути, стремительно наступала в Восточной Пруссии.

Майслер и надсмотрщики из SS собрали заключённых на перекличку и увели куда-то 600 женщин и 100 мужчин. Через пару дней Майслер ночью вернулся в лагерь. Наутро был снова конвой – из больных. Их погрузили на грузовик и вывезли. В «филиале» Штуттхофа в одном из бараков на так называемом участке III оставались примерно 100 больных, а также 25 женщин и двое мужчин. Среди них и была Альта Федер. 

Ближе к концу января 1945 года Майслер приказал оставшимся построиться. В сопровождении конвойных с Украины их вывели из лагеря. Но до их ухода в лагерь приехал грузовик с солдатами. У ворот их встречали Майслер и Аннелотте Шмидт. 

Альта и другие шли в колонне, когда через 10 минут они услышали взрыв и облака дыма над лагерем. Всем стало понятно, что случилось с оставшимися тяжело больными – их взорвали прямо в бараке.

Через несколько дней они дошли с конвоем до Пройсиш-Эйлау (сейчас – Багратионовск), где их поместили в Шталаг. 10 февраля 1945 года их освободила Красная Армия.

О пальмникенской бойне в январе 1945 года Альта Федер узнала уже после войны. Первые 600 женщин и 100 мужчин, выведенные из Шиппенбайля… 

«Я готова повторить эти показания в суде, в Германии», - последние слова в показаниях Альты Федер.

Пола Хайтлер

Вместе с Альтой Федер в заключении в лагере Шиппенбайль была Пола Хайтлер. Были ли они знакомы с Альтой, история умалчивает. Пола Хайтлер была одной из тех, кто попал из Шиппенбайля в Шталаг под Пройсиш-Эйлау, а не в Пальмникен. Вероятность того, что они знали друг друга, велика. 

Пола Хайтлер родилась, выучилась на учительницу и вышла замуж в небольшом городке Здуньская Воля также всю жизнь прожила в 30 км к юго-западу от Лодзи. Нацисты сначала организовали гетто в Здуньской Воле, но 22 августа 1942 его ликвидировали, согнав всех в гетто в Лодзь. Как и Альта Федер, Пола Хайтлер пошла по тому же этапу: гетто Лодзь - Освенцим – Штуттхоф – Шиппенбайль.

Садист, бывший забойщик скота из Берлина Эрих Майслер ей запомнился другой его особенностью: на перекличке он быстро шёл между рядами и бил тростью по голове каждого, кто ему не нравился. Люди падали, теряя сознание. 

Надзирательнице Аннелотте Шмидт чем-то приглянулась 27-летняя Пола. Возможно, потому что они были одногодками. Может быть, потому что Поле Хайтлер доверили прибираться на квартире Эриха Майслера, оказав ей таким образом некоторое доверие. Точной причины сейчас уже не узнать. Однажды Шмидт сказала Поле «не попасть в грузовики». Несколько дней подряд в два грузовика грузили по 80 человек и увозили неизвестно куда. Шмидт сказала, что «это – смерть».

«Я готова повторить свои слова в немецком суде», - последние слова в показаниях Полы Хайтлер.

Хана Ойзерович

Хана Ойзерович (Chana Ojzerowicz) родилась в 1922 году в Варте, городке из двух с половиной тысяч жителей в 50 км к западу от Лодзи. Понятно, что её путь в гетто Лодзь был предрешён. А оттуда – в Освенцим, где она пробыла около 10 дней. 

Как и Пола Хайтлер, и Альта Федер, Хана Ойзерович попала в Шиппенбайль, когда этот «филиал» был только-только основан. Спустя пару дней после её приезда в трудовой лагерь пришёл транспорт: 700 евреек из Венгрии и 150 евреев из Литвы. Лагерь охраняли украинцы из той самой организации Тодт. Но карательные функции лежали на «коренных». 

Аннелотте Шмидт запомнилась Хане с другой стороны: тем, что лично забила до смерти несколько женщин-заключённых. Чтобы убедиться в наступлении смерти, она колола остро наточенной палкой в районе прямой кишки.

Зимой 1944 года к Аннелотте Шмидт приехала мать. У высокой стройной блондинки была «слабость». Иногда она рассказывала заключённым о своей частной жизни. Почему? Вероятно, потому что довольно точно знала, что с ними станет и что они уже никому ни о чём не расскажут.

Так Хана узнала, что у Шмидт остались двое детей, которые живут с бабушкой. Набожная мать пригрозила Аннелотте отречься от неё, рассказать мужу о её поведении в лагере, чтобы он с ней развёлся. Она требовала бросить эту «работу». Но Аннелотте оставалась в лагере до взрыва последнего барака.

Если предшественник Майслера позволял заключённым подрабатывать у немецких крестьян в соседней деревне, которые кормили их досыта (это было категорически запрещено под страхом смерти), то при нём рацион был сокращён до 200 граммов хлеба и немного кофе. Иногда давали водянистый суп, зимой – промёрзшие картофелины вместо супа. Заболевания желудка и дизентерия был обычным делом. 

Под Рождество 1944 года Майслер лично погнал заключённых в 4 утра на работу на расширение аэродрома. У конвоиров из организации Тодт в этот день был выходной.

К моменту ликвидации лагеря Шиппенбайль в нём, по словам Ханы оставалось около 700 человек. Из 1 500.

Из Шиппенбайля до Кёнигсберга Хана шла пешком. Конвоирами были украинцы. По приходе всех загнали в фабрику.

В ту самую канатную фабрику, о которой рассказал Вольдемар Родин. 

Блума Лоницки

Там, где дорога Калининград – Багратионовск, выходя прямой стрелой из посёлка Нивенское, вдруг делает резкий крюк направо, изгибаясь огромной петлёй вокруг пустого с виду места, раньше был аэродром. Его построили немцы в 1935-1936 годах как испытательный. Петля возникла в советское время, когда аэродром продолжал активно использоваться.

Весёлые люди в команде аэродрома Йезау.

В 1944 году к югу от аэродрома люфтваффе рядом с посёлком Йезау (Jesau) возник «филиал» Штуттхофа. На редчайшей фотографии того времени из Йезау видны улыбающиеся люди, мужчины в форме вермахта, девушки в платьях. У них всё хорошо. 

Совсем недалеко от них в 1944 году на тяжёлые работы была пригнана Блума Лоницки (Bluma Lonicki). Она родилась в Кракове 30 декабря 1917 года, выучилась на бухгалтера, вышла замуж. В Кракове нацисты устроили концлагерь на южной окраине города – Плашов. «Список Шиндлера» Стивена Спилберга – как раз об этом чудовищном месте. Сначала нацисты создали в Кракове гетто. Когда уничтожение евреев показалось им слишком медленным, их загнали в Плашов.

Самолёты "Фокке-Вульф" на аэродроме Йезау.

В 1944 году Блуму звали Брониславой Кракауэр, по фамилии её первого мужа. 6 августа 1944 года её из Плашова увезли в составе конвоя в 7 500 женщин в Биркенау (Освенцим). Большинство из них погибли там. Но ей повезло. 23 сентября 1944 года ей загнали в вагоны и повезли в Штуттхоф. Через несколько недель её, вновь в закрытых вагонах, в составе транспорта из 1 000 женщин привезли в Йезау. Был уже глубокий октябрь. В «трудовом лагере» не было заключённых. Кроме женщин туда пригнали ещё 500 мужчин-евреев из гетто в Вильнюсе. 

Надсмотрщиками в Йезау были люди из организации Тодт, бельгийцы по национальности. Командиром лагеря был «стройный высокий блондин». Заключённых заставили валить лес, под строительство ещё одного аэродрома. 

Каждый вечер людям давали водянистый суп, 250 грамм хлеба и маргарина на него. До работы надо было идти 5 – 10 километров. Поскольку работа – по расписанию SS – должна была начинаться строго в 5 утра, перекличку для людей устраивали в 3 часа ночи. Назад в лагерь люди возвращались около 19 часов. 

21 января 1945 года из заключённых составили колонну и пешком пригнали в Кёнигсберг. Пеший марш длиной в 22 километра продлился с раннего утра до вечера. В Кёнигсберге Бронислава видела конвои из других «трудовых» лагерей. Вместе с ними на сборный пункт приехали самосвалы, из которых разгрузили трупы их погибших товарищей.

Дина Херцберг

Дина Херцберг (Dina Hercberg), девичья фамилия – Блахманн, попала в Йезау тем же путём, что и Бронислава Кракауэр. Она была одним из последних обитателей гетто в Лодзи. Сначала её привезли в Освенцим, потом в Штуттхоф. До Йезау её гнали в конвое из 1000 женщин и 100 мужчин из гетто в Вильнюсе. 

Для неё история выживания в этом лагере выглядела несколько иначе. Сначала в лагере был начальником молодой человек, около 30 лет. «Высокий стройный брюнет, с вытянутым лицом». Он не только никого не бил, но и не разрешал выходить на работу в повреждённой обуви, чтобы заключённые не заболели. 

Его правление завершилось очень быстро. Вместе него прислали такого же высокого и стройного, но постарше. 40-летний командир не доверял никакой охране и всюду ходил с личной собакой. Вместе с собакой с ним по пятам ходили надсмотрщицы SS, которые вымещали свою злобу по поводу и без. «Нас страшным образом избивали», - рассказывала Дина Херцберг.

Вместе с Блумой Лоницки она оказалась в Кёнигсберге, когда нацисты по-быстрому ликвидировал лагерь Йезау. Аэродром им очень быстро не понадобился, когда в его окрестности ворвалась Красная Армия.

Пола Цвардон

Пола Цвардон (Pola Zwardon) родилась 26 июня 1909 года в Любашове. Потом переехала в Краков. 6 августа 1944 года она попала в Освенцим, где пробыла 4 – 5 недель. Дальше – Штуттхоф. Из Штуттхофа её привезли в Хайлигенбайль (сегодня – Мамоново, Калининградская область).

В Хайлигенбайле был ещё один «филиал» Штуттхофа. Когда туда привезли транспорт из Штуттхофа, в «филиале» никого не было. Поначалу условия были не похожи на лагерные. Колонну заключённых сопровождал какой-то немец, одетый в гражданскую одежду. Никакой другой охраны она не заметила. Немец вёл себя тихо.

Но уже на следующий день в Хайлигенбайле появились надзиратели. Надсмотрщицей была некая Эрна Нойманн. Под таким именем она запомнилась заключённым. Она была одной из немногих, для кого немецкий язык был родным. Остальными конвоирами были украинцы, служившие в организации Тодт. У них были жёлтые униформы и ружья.

На первой же перекличке помимо эсэсовки Нойманн нарисовался и тот тихий сопровождающий. Если в вагонах поезда, на котором их везли, он производил впечатление «порядочного и спокойного человека», в присутствии надсмотрщицы выяснилось, что он совсем другой.

После переклички всем дали другую одежду. Сопровождающий раздал номера, напечатанные на льняной ткани. Каждому заключённому надлежало пришить их на рукавах. 

Беременная венгерка, которая по совету Полы, закуталась в одеяло, не заметила, как одеяло съехало у неё из-под одежды. От «тихого» сопровождающего не укрылось её неловкое движение. Он спросил, кто разрешил так одеваться. Пола, вероятно, боясь, что достанется беременной, сказала, что это она.

«Немец врезал мне по лицу так сильно, что я сразу потеряла несколько передних зубов», - рассказала уже много позднее Пола.

Начальники «филиалов» долго не задерживались на месте. Вместо этого «высокого и широкоплечего с тёмно-светлыми волосами» назначили другого: маленького, худого и лысого. Он носил униформу вермахта без всяких знаков различия и даже сдружился с другой еврейкой из Кракова. 

На него сразу настучала наверх Эрна Нойманн. Дружить с теми, кого надлежало убивать, законы Третьего рейха запрещали. Бедную заключённую, замеченную «в дружбе» с начальником лагеря, отвезли обратно в Штуттхоф.

Начальник лагеря исчез ещё раньше. Нойманн вернулась в лагерь со словами: «С обоими полностью разобрались». Пола услышала эти слова, так как в тот день зашивала её одежду. 

Вместе худого и лысого прибыл двухметровый гигант с чёрными глазами, узкими под Гитлера усами. По словам Полы, он был то ли обершарфюрером SS, то ли шарфюрером. Как его звали она не запомнила: «Ганс Глюк или Глюкман». 

Эсэсовец не расставался с гигантской овчаркой и постоянно пил. Он тут же сдружился с Эрной Нойманн, подолгу не выходя из её комнаты.

В команде «филиала» скоро случилось прибавление: прислал ещё одну надсмотрщицу SS, тоже Эрну. Ей было примерно 35 лет. Не все надзиратели были садистами и аморальными мразями. Про вторую Эрну Пола вспоминает хорошо: она была очень скромной, замкнутой, невысокой и симпатичной, носила зелёную униформу с чёрным шарфиком. Но главное: не издевалась над заключёнными.

Муж первой надзирательницы Эрны Нойманн как раз пребывал на фронте. Ну, а она, ей было около 30 лет, 180 см рост, блондинка с хорошей фигурой, не скучала и в «филиале» концлагеря. К ней частенько приезжали сын и мать. Сыну было около 10 лет. Как-то в присутствии заключённой он сказал своей матери: «Мамочка, мне стыдно за твоё поведение». Эрна Нойманн стала рассказывать ему о том, что все заключённые «свиньи и военные преступники, которых надо истребить без остатка».

***

Надзирательницы в лагере Штуттхоф

Википедия рассказывает о семи надзирательницах из Штуттхофа, которых настигло правосудие. Пятеро из них были казнены в Гданьске (Польша) в 1946 году – их на глазах у публики повесили. Справедливо ли это? Приговаривать к смерти одних за убийства других? После войны это выглядело как справедливость. 

Эрна Байлхардт была взята в плен Красной Армией и передана польскому правосудию, её приговорил к 5 годам заключения в Гданське в 1946 году. Но в том же году она умерла.

Герта Боте. Получила 10 лет, отсидела пять. Потом ещё долго жила, рассуждая, какую ошибку она совершила и совершила ли вообще. В суде считала себя невиновной.
Герта Боте (Hertha Bothe, родилась 3 января 1921 года) из этой группы прожила дольше всех. Согласно российской Википедии в до 2000 года, согласно немецкой – до 2009 года. По российской версии в Штуттхофе она получила прозвище «Штуттгофская садистка». Немецкая версия более сдержанная. Боте определённо повезло. Её судили в Германии в Берген-Бельзене, там, где было её последнее место «работы» - одноимённый концлагерь. Она настаивала на своей полной невиновности, так как, хоть и била заключённых по лицу, «но только ладошкой». Герте дали 10 лет, но уже через 5 лет, в 1951 году, она покинула досрочно колонию. В 2009 году по телевизору показали интервью с ней. На вопрос журналиста «Вы совершали ошибки?» она ответила: «С чего это я сделала ошибку? Не... Ну, что, как мне тут ответить? Было ли это ошибкой с моей стороны?... Нет… Ошибкой было, что это был концлагерь, ну, и мне пришлось во всё это вляпаться, а иначе я бы сама туда попала. Вот это было моей ошибкой - с этой точки зрения».

Поисковая карточка на Эрну Нойманн.

Эрну Нойманн, о которой рассказала Пола Цвардон, ни найти, ни поймать не смогли. Сохранился только запрос немецкой полиции в документальный центр американской военной миссии в Берлине, которая распоряжалась архивом вермахта и SS. В базе данных нашли только некую Эрну Нойманн, род. 13.12.1911 в Кёнигсберге. Была ли она той самой Эрной? Ответа на этот вопрос немецкое расследование не дало.  

***

Эрна была «куратором» Полы Звардон, поставив ей задачу раздавать пропитание заключённым, как одной из самых старших в лагере. Ей было 35 лет.

Ну, а помимо этого она должна была чистить унитазы в туалетах. Убираться в бараках, и, «в свободное время», шить одежду по её заказу. Отдельным заданием было срезать пуговицы с одежды заключённых. Пуговицы надлежало отдавать Эрне. Однажды Полу отправили под конвоем в Хайлигенбайль. Эсэсовка сдала её в аренду как швею своим знакомым.

Заключённых кормили 240 граммами чёрного хлеба в день, небольшим кусочком мармелада, супом и кофе. Все лучшие продукты питания забирала Эрна Нойманн. Однажды она покусилась даже на хлебные запасы заключённой Полы, которые предназначались для раздачи другим заключённым, забрав часть оттуда. Оно пообещала договориться с начальником Гансом, с которым, по всей вероятности, спала, чтобы он особо не злился.

Начальник вскоре пришёл проверять запасы. Обнаружив недостачу, которую сожрала его любовница, он выместил зло на заключённой – избив её так, что боли в спине преследовали её годы после войны. Но это было, по тем меркам, ещё очень милостивым поступком. В Хайлигенбайле заключённых расстреливали конвоиры из организации Тодт и за более мелкие проступки.

Вскоре в лагере разразился тиф. В одном из бараков разместили солдат, больных тифом. Эпидемия быстро перекинулась на остальных. 12 заключённых умерли. 

«Эвакуация» из Хайлигенбайля в Кёнигсберг прошла не так «организованно», как в других «филиалах». Пола узнала об этом по поведению Ганса. Начальник лагеря появился в так называемом «рекреационном блоке». Там держали ослабевших и больных, кто уже не мог работать. Эсэсовец лично расстрелял их всех из пистолета. Около 15 – 20 человек.

Ночью состоялась перекличка, на которой всем объявили о перемещении в Кёнигсберг. Пола раздала заключённым одежду со склада, продукты, те что были. Всех выстроили в колонну по 5 человек. От Хайлигенбайля до Кёнигсберга около 40 километров. Заключённые шли это расстояние 18 часов. 

По пути Ганс с командой из организации Тодт расстреливали на месте всех, кто не мог идти. 

По прибытии случился инцидент. Заключённым сказали забираться в фабричное здание (той самой канатной фабрики). Но многие отказывались заходить туда, подозревая, что внутри газовые камеры. Ганс устал стрелять и стал с конвоирами загонять заключённых в подвал фабрики розгами. В Кёнигсберге, где они пробыли около двух дней, Пола увидела снова двух надсмотрщиц по имени Эрна. 

Фрида Клайнман

Фрида Клайнман (Fryda Klajnman) родилась в 1922 году в Лодзи, где жила безвыездно до 28 сентября 1944 года - до депортации в Освенцим.

В крупнейшей фабрике смерти произошла первая «селекция». Мать, сёстры и братья Фриды сразу попали в газовые камеры. У Фриды отобрали все вещи, как и остальных, её остригли, потом отправили под настоящий душ, выдали старую порванную одежду и перевели в лагерь Биркенау. Оттуда через две недели по железной дороге она прибыла в Штуттхоф. Здесь она была снова транзитом, во время которого прибыли эсэсовцы для «селекции». Заключённых заставили пробежать по 100 метров, якобы «врачи» обследовали мускулы на ногах и руках. Всех кормили иллюзиями: им выдали действительно одежду получше, включая пальто, а потом на грузовом поезде повезли в «филиал» Зеераппен (сейчас – Люблино, Калининградская область).

В Зеераппен из Штуттхофа прибыло примерно 2 тысячи девушек. В пути вагоны были так плотно закрыты, что они не видели, через какие-то станции проезжают. В поле стоял ряд бараков за колючей проволокой. Других заключённых уже не было. Но до этого они там были. На полах лежали мешки с соломой, на которых они спали. 

Командиром лагеря был высокий, стройный блондин в униформе SS, которую он не снимал никогда. Его звание Фрида запомнила – обершарфюрер SS. Запомнила она и надсмотрщиц, которые тоже прибыли из Штуттхофа.

Рядом с лагерем было село. Заключённые видели крестьян, работавших на пашне. Их работой была подготовка основания под дорогу. Потом военнопленные, французы и бельгийцы, сыпали гравий, распределяли его и утрамбовывали. Они были размещены где-то в другом лагере. Разговаривать с ними было запрещено.

Охрану в Зеераппене несли люди из организации Тодт, по национальности французы, голландцы и ещё кто-то.

В «филиале» нельзя было нормально помыться. Медицинского ухода не было вообще. Сразу же завелись вши. В лагере была «комната для больных». Опасаясь гнева руководства лагеря, туда никто не хотел идти. Фрида запомнила только один внезапный расстрел. Одна из девушек отошла от своего рабочего места. Надсмотрщик тут же пристрелил её на месте. На работу они ходили за несколько километров. Перед работой выдавали хлеб и кофе, после работы – водяной суп. На этом день и заканчивался. 

Однажды в лагерь нагрянула комиссия. Она нашла солому в мешках непорядком и распорядилась её сжечь. 

Среди надсмотрщиков был француз из Парижа по имени Денис. Ему было примерно 20 лет. Фриде было 23. Иногда он разговаривал с заключёнными, пытаясь их подбодрить словами, что «скоро всё закончится». 

Примерно за сутки до «эвакуации» лагеря в январе 1945 года во время переклички Фриду вызвали по её номеру. Она выступила из строя. Обершарфюрер приказал ей идти в один из бараков администрации. В помещении сидели два огромных пса. 

Эсэсовец сказал ей, что нехорошо брать хлеб у Дениса, учитывая, что в самом лагере «превосходные условия для жизни».

Чтобы не навредить Денису, она стала это отрицать. Обершарфюрер избил её вместе с надзирательницами, а потом привёл Дениса – на очную ставку. Фрида закричала, что никогда не брала хлеб у него. Но Денис не стал отрицать, заявив эсэсовцам, что давал хлеб, потому что «не мог смотреть на то, как обращаются с людьми».

Дениса заперли в одиночном помещении, а Фриду снова избили, выпустив из административного барака только на утро. 

Обершарфюрер пообещал отправить Фриду в крематорий. Но тут пришёл приказ на «эвакуацию». Всех построили в ряды и погнали. Куда идут, не сказали. Конвой состоял из надсмотрщиков из организации Тодт, обершарфюрера и надзирательниц. 

Денис тоже был среди конвоя. Он шепнул ей, что фронт приближается. В пути из Зеераппена они были два дня. Было уже холодно. На деревянных башмаках налипал снег, образовывая ледяные наросты. Тех, кто отставал, не ждали. Конвойные расстреливали их на месте. В Кёнигсберг они пришли через два дня.

От Зеераппена до центра Кёнигсберга примерно 10 км. Вероятно, заключённых не гнали через город, чтобы не затронуть «высоких чувств» горожан. 

В Кёнигсберге был ещё один лагерь, где заключённым впервые за два дня дали поесть и разрешили помыться. Тут они пробыли три дня, ожидая колонн из трёх других «филиалов» - в Йезау, Шиппенбайле и Хайлигенбайле. 

Озеро в Янтарном. На его месте при немцах был открытый карьер, в котором также расстреливали еврейских узников. И не только их.

***

Я продолжу.