Вечный лекарь (из цикла "История спецслужб"). Часть 2. Иду по следу. Глава 12

Туркестанское генерал-губернаторство. Перевал Талдык

— Ходи! Ходи! Ходи! — быстро и тонко прокричал кто-то совсем близко.

Ян стал всматриваться в сторону голоса, но сначала никого не увидел. Зато через пару мгновение ему навстречу из-за камней выскочил солдат и стал подгонять палкой довольно уставших мулов Мицкевича:

— Ходи, говорю! Ну!

Ян, поддавшись тревожному голосу солдата, стал торопить животных. Наконец, они завернули за камни и перед взором Мицкевича открылась просторная дорога, на которой работали множество солдат и почти такое же количество киргизов. Неожиданно прогремел оглушительный взрыв, который снёс половину скалы, мимо которой минуту назад проехал Ян верхом на муле.

— Кто таков? — спросил грозным голосом невесть откуда взявшийся фельдфебель, закручивая кончики пышных усов.

Ян слез с мула и, отряхнув одежду от дорожной пыли, ответил:

— Меня зовут Иван. Я русский, пришёл с афганской стороны. Отведите меня к вашему командиру.

— С какой целью сюда прибыл, Иван?

— Я буду разговаривать только с вашим командиром. Я требую отвести меня к нему!

— Отвечай на вопрос! — не унимался фельдфебель. — А что делать с тобой — потом решим. То ли со скалы сбросить, то ли к командиру вести.

— Вы всех путников так встречаете? — спросил, ухмыльнувшись, Мицкевич. — Я на первый вопрос дал ответ. А остальное вам знать не положено.

— А ну-ка, ребятки, — приказал фельдфебель, подбоченясь. —Свяжите ему руки и отведите умника к штабс-капитану. Он быстро развяжет ему язык.

Мицкевича сноровисто связали руки и двое солдат повели его, подталкивая в спину прикладами. Службу они знали хорошо — шли за конвоируемым правильно, чему позволяла широкая дорога. Ян помнил, как по этой самой дороге лет двадцать назад ходил в поход на алайцев. Тогда это была узенькая тропа, где двое верховых не могли разъехаться. А сейчас это настоящий тракт, на которой могут разминуться две повозки, не задев друг друга. Да, серьёзную работу провели подчиненные подполковника Громбашевича. Ещё пару месяцев — и они выйдут на Алайскую долину и тогда сам чёрт не страшен, не то что англичане. По этому тракту можно при необходимости целый полк одновременно с артиллерией перебросить за считанные дни. Да, чья бы ни была идея с устройством дороги — придумано умно и своевременно. Англичане поздно проснулись со своим желанием дезорганизовать работы.

— Господин штабс-капитан! Вот, кажись, лазутчика поймали. Господин фельдфебель приказали к вам отвести.

В просторной, тёплой палатке, отапливаемой железной печкой, за походным столом сидел офицер и пил чай из большого самовара, который стоял рядом на подставке. На самовар был водружён фарфоровый чайник. В одной руке штабс-капитан держал пиалу, а в другой полотенце, которым периодически вытирал пот.(59) Пил он чай со знанием и толком и, надо сказать, с большим удовольствием.

— Ну, Ерофеев! — сказал недовольно штабс-капитан. — Сколько раз можно повторять. Прежде чем войти, надо испрашивать разрешение.

— Виноват, господин штабс-капитан. Дозвольте повторить?

— Дозволяю, — устало махнул полотенцем офицер и с шумом пригубил чай из пиалы.

Ерофеев вышел из палатки и громко прокричал:

— Господин штабс-капитан! Дозвольте войти?

— Заходи.

Солдат вошёл и, вытянувшись в струнку, встал у входа и стал поедать глазами начальника. Штабс-капитан посмотрел на него поверх пиалы и снова пригубил с шумом.

— Ну?!

— А! — встрепенулся Ерофеев. — Кажись, лазутчика поймали. Господин фельдфебель приказали к вам отвести.

— Ну, так заводи!

Солдаты втолкнули Яна в палатку и встали с двух сторон, придерживая его за локти.

— Ну-с, господин хороший, кем будете, куда путь держите?

— Господин штабс-капитан, прошу встречи с вашим командиром подполковником Громбашевичем.

— Хм-мм, не знаю, как вас там, хотите или не хотите, но разговаривать придётся со мной, господин хороший. Вы, я вижу по разговору, человек образованный — должны понимать, что находитесь в стратегическом военном объекте. Отсюда только два пути. Или вы убеждаете меня в том, что вы человек неопасный, или мои молодцы сбросят вас со скалы.

— Мне об этом уже говорил ваш фельдфебель.

— Ну вот видите — вы уже знакомы с нашими правилами. Так что, прошу...

— Тем не менее, я настаиваю на встрече с Брониславом Леонидовичем.

— Бронислав Леонидович, милейший, находится в Санкт-Петербурге. В этом нет ничего секретного. Поэтому я сообщаю вам. Вместо него исполняю обязанности я — ваш покорный слуга штабс-капитан Суржанов Евгений Станиславович.

— Евгений Станиславович, прошу вас удалить подчиненных из палатки. Я не представляю опасности.

— А кто сказал, что я боюсь вас? — спросил Суржанов, но отложив в сторонку пиалу, положил на стол револьвер. — Господа солдаты, выйдите из палатки и ждите снаружи. И смотрите мне, не подслушивать!

— Слушаюсь!

— Так точно!

— Господин штабс-капитан, прикажите развязать мне руки, — попросил Мицкевич. — Всё затекло, больно крепко связали ваши молодцы.

— Ерофеев!

В палатке снова появился давешний солдат и встал во фрунт.

— Развяжи ему руки!

— Слушаюсь!

Когда солдат снова вышел, Мицкевич достал из-за пазухи кольцо-печатку с головой льва и надел на средний палец. На это Суржанов удивлённо поднял бровь, но ничего не сказал. Ян встал и представился:

— Поручик Мицкевич. Ян Бозидарович. Выпускник Варшавского юнкерского училища — однокашник вашего командира. В настоящее время — офицер Русского генерального штаба. Прибыл из Алайской долины в расположение ваших войск с особым заданием.

— Это очень интересно, господин поручик. Но кто подтвердит вашу особу? Бронислав Леонидович ожидается только через неделю.

— Всё это верно, господин штабс-капитан, но в расположении ваших подразделений находится английский шпион. И только я могу его выявить. Так что прошу до прибытия подполковника Громбашевича свободу действий. Конечно, под присмотром ваших подчинённых.

Суржанов задумался на некоторое время, отпил глоток остывшего чая и решительно встал, обнаружив довольно высокий рост.

— Хорошо! — сказал он. — Вот вам моя рука. И поклянитесь честью русского офицера, что не врёте.

— Клянусь! — ответил торжественно Ян и пожал протянутую руку.

— А теперь присаживайтесь к столу и будьте моим гостем, поручик!

Штабс-капитан вышел из палатки и позвал громко:

— Ванька! Бегом ко мне!

Затем потише стоящим рядом солдатам:

— Вы можете быть свободны.

Вернулся в палатку, взял со стола оставленный револьвер, откинул барабан и вставил в ячейки патроны, достав их из кармана. Ян понял, что Суржанов оставлял оружие на столе с целью проверки. Примитивно, конечно, но действенно.
Прибежал Ванька-деньщик и стал прибирать со стола, затем унёс остывший самовар на улицу, чтобы раздуть в нем угли. Через полчаса мулы Мицкевича были поставлены в стойла, дан корм, а штабс-капитан с поручиком сидели за накрытым столом и вели беседу, как старые приятели.

— Пристрелю собственноручно! — возмущался Суржанов. — Это кто же такая змея, что передаёт секреты англичанам? Как вы его собираетесь найти, поручик?

— Он меня сам найдёт.

— Как?

— Вот по этому перстню. И хочу сказать, Евгений Станиславович, что лазутчик, на наше счастье, работает из рук вон плохо. По их данным дорогу только планируют строить, а у вас тут дело к завершению идёт.

И, как будто подтверждая сказанное, прогремел взрыв — снесли очередную скалу или большой камень.

— А как же вы умудрились вывести из строя английского агента, Ян Бозидарович?
Мицкевич усмехнулся, вспоминая историю и, довольно улыбнувшись, сказал:

— Всё получилось как нельзя лучше. Мы с проводником долго думали, как осуществить задуманное. Решили, что будет лучше это сделать поближе к конечному пункту, чтобы не возникло подозрений. Был удачный момент, когда он сорвался с тропы, но мы его вытянули — убивать никак нельзя было. Он мне ещё пригодится. Я у него на особом доверии теперь. В планах забрать меня в Англию. Если это так, то будет отличный способ внедриться в разведотдел иностранных дел Британии.

— По мне лучше служить и воевать за Отечество здесь, в Туркестане, чем в этой богом забытой Англии. Говорят, там круглый год туманы?! Правда, что ли?

— Не знаю, Евгений Станиславович. Но мистер Бартон каждый день с благоговением вспоминал свой Лондон.

— Ну да, ну да... Каждому близка своя родина. Так как, вы говорите, вывели его из строя?

— С помощью мула, — сказал Ян и засмеялся.

— Это как?

— Был у нас мул, непригодный для верховой езды. Неспокойный. Всё время топтался на месте. Будто шило под хвостом. Мы его использовали в качестве вьюжного. Однажды, на тропе, так удачно совпало, что Бартон оказался перед ним. Стоило мне мне слегка кольнуть кончиком ножа по крупу мула, так он навалился на англичанина и наступил на его ногу. Жаль только, что мула потеряли. А повреждение ноги Бартона оказалось настолько серьёзным, что он решил меня послать сюда вместо себя.

— А на что он надеялся, если бы сам решился сунуться сюда?

— Возможно, у него был другой план. Говорю же, что у него здесь есть сообщник.

— Каков ваш план по поимке сообщника? — спросил Суржанов.

— Поброжу среди ваших солдат до приезда подполковника Громбашевича, — ответил Ян.

— Кроме того, я видел, что у вас работает кое-кто и из местного населения?!

— Да, привлекаем для работ местных киргизов. Более того, могу сказать, что наш командир «женат» на киргизке. Живёт с ней в юрте — вы увидите. Сказать по правде, мне это не очень нравится. Особенно его манера перенимать азиатские обычаи. Да Бог ему судья.

С этого дня Мицкевич, переодевшись в военную форму без знаков различия, стал появляться среди сапёров Громбашевича. Надо сказать, что сапёры знали своё дело. Основная их задача была убирать с тропы мешающие скалы или завалы камней с помощью взрывов. А расчистка и выравнивание дороги было на плечах местного населения. Для этого они использовали ишаков, запряжённых в арбы.

Среди арбакешев выделялся человек, совсем не похожий на киргизов или памирцев. Скорее его можно было принять за индуса. Тем более, что он носил длинную густую бороду и тюрбан на голове был закручен особым образом — как у сикхов. Кроме того, у него всегда за пояс был заткнут кривой кинжал. Особенностью этого индуса-водовоза было отсутствие ног по колено. При первом взгляде казалось, что это человек очень маленького роста. Но это было не так — он сноровисто передвигался без каких-либо приспособлений на культяпках. Он никогда никого не просил о помощи — всё делал сам. Каждый день по нескольку раз привозил воду из горной речки. Однажды Ян заметил, что колесо арбы водовоза застряло в расщелине. Так как бочка была полна водой, ишаку не хватало сил вытащить повозку из западни, несмотря на то, что арбакеш пытался помочь изо всех сил. Видимо, все привыкли, что водовоз справляется всегда сам и поэтому никто не предлагал свои услуги, тем более, каждый был занят своим делом. Мицкевич находился совсем рядом и поэтому ему не составило труда подставить плечо с другой стороны. Общими усилиями арбу вытолкнули, но индус даже не поблагодарил, лишь странно посмотрел на поручика и на мгновение задержал взгляд на его перстне. Затем одним рывком рук вскочил на сидушку арбы и погнал ишака дальше.

Прошло ещё несколько дней. Со дня на день ожидалось прибытие подполковника Громбашевича. И так уже отлаженный механизм по строительству дороги, где каждый знал своё место, ускорился. В воздухе витало всеобщее возбуждение — командир пользовался несомненным авторитетом среди подчинённых, а местные жители его немного побаивались.

Поручик Мицкевич с первого дня прибытия на Талдык стал вести записи и делать зарисовки в дневнике с разрешения штабс-капитана Суржанова.

— Только в конце дня показываете мне и зачитываете перед ужином, — сказал Евгений Станиславович.

Получалось довольно интересно. Поручик целый день хоть чем-то был занят, а вечером — какое-никакое развлечение. Записи, сделанные живым языком, давали пищу для размышлений для Суржанова и возможность корректировать организацию строительных работ. Получалось, что поручик своего рода секретарь, который ведёт хронологию строительства. Записи сопровождались рисунками видов перевала Талдык. Кроме того, поручик нарисовал портрет каждого интересного персонажа, начиная с самого Суржанова. Эта затея должна понравиться и Брониславу Леонидовичу. По прибытию обязательно похвастаются. Но на эти записи у поручика Мицкевича были свои планы.

Как то раз Ян сидел на возвышении и делал зарисовки заката. Должен был получиться прекрасный рисунок солнца на фоне Алайских гор.

— Good evening! — вдруг кто-то сказал с характерным акцентом.

— And a good evening to you, mister! — ответил Мицкевич неизвестному.(60)

Человек, который заговорил с Яном на английском, прятался в тени камня и в вечерних сумерках было непонятно: то ли сидит, то ли лежит — блестели только белки глаз.

— How is the healt of Captain Burton?(61)

— I'm sorry, but he is gone.(62)

59. Пиала - это керамический сосуд для питья в виде круглой, расширяющейся кверху чашки без ручки.
60. — Добрый вечер! — И вам доброго вечера, мистер! (англ.)
61. Как здоровье капитана Бартона? (англ)
62. К сожалению, он умер. (англ.)

*Продолжение следует*

Начало