«Мы пишем не для критиков, а для читателей!» Юлия Мигита для Журнала Рецензент.
«Мы пишем не для критиков, а для читателей!»
Казалось бы, ответы очевидны. Однако не для всех. Мне доводилось слышать массу интересных высказываний, которые я и хочу сейчас озвучить – вместе с моими возражениями. Я понимаю, что и этот разговор не расставит точек над i: рак, лебедь и щука едва ли поймут друг друга. Но давайте порассуждаем вместе, и пусть каждый для себя решит, как относиться к моей точке зрения: принять, хотя бы частично, или отмахнуться.
(Жирным шрифтом выделяю типичные высказывания «противной стороны», обычным – мои ответы).
Я пишу не для критиков, а для читателей!
Для начала разберемся, кто есть читатель, а кто критик. Читателем можно назвать абсолютно любого посетителя страницы, даже если он… читает по складам. Утрирую, конечно. Но визитёры, познания которых в поэзии ограничиваются несколькими произведениями из школьной программы, не редкость даже на литсайтах, а в реальной жизни таких «знатоков» подавляющее большинство (если вы так не считаете – вам повезло с окружением).
Так о чем же говорят хвалебные отзывы «обычных читателей»? Может быть, об исключительно тонкой душевной организации этих людей, о способности воспринимать все эмоциональные оттенки ваших многослойных произведений? Или о вас, как о даровитом авторе? Конечно, хочется так думать: это тешит самолюбие и поднимает настроение, а значит, немного «улучшает» жизнь. А не за положительными ли эмоциями мы все приходим в виртуальный мир из холодного реала?
Но если быть честными с самими собой и снять шоры с глаз, то станет очевидно, что за восторгами «простых читателей» стоит зачастую не углубленное понимание, а как раз отсутствие такового: невозможность сопоставить ваше творение с другими произведениями того же жанра – по причине элементарного их незнания. Любая банальная, тысячу раз озвученная мысль покажется великим откровением, каждая заезженная, но «складная» рифма вызовет умиление, если читатель не видел ничего другого, не видел лучшего.
Теперь про критиков (не путать с «ругателями», неспособными к конструктивному диалогу, но склонным к желчным замечаниям в духе: «Какая чепуха!», «У Вас нечего читать!»).
Критик – не тот, кто настроен негативно, не тот, кто хочет самоутвердиться за счет вас (я критикую, значит я умнее!). Средний критик отличается от среднего читателя главным образом уровнем начитанности и углубленным интересом к литературе и филологии, а также способностью формулировать свои впечатления от прочитанного. У него есть «база», позволяющая проводить сравнительный анализ и делать более полные заключения об уровне произведений.
Таким образом, призывая в судьи «читателей» и отвергая «критиков», автор расписывается в боязни серьезного подхода к своему произведению, уповает на принцип «слепой курице всё пшеница», а слишком «зорких» просит не беспокоиться. Слабая позиция.
Стихотворение - это самовыражение души человека, поэтому критика – дело неэтичное. Зачем огорчать автора, даже если он плохо пишет? Возможно, у него масса других талантов, и вообще, он хороший человек.
Разве «с душой» можно только стихи писать? А одежду шить или детишек лечить? А вкусные блюда готовить? Но почему-то никто не стесняется сказать супруге или маме, что суп получился пересоленый, а мясо жесткое. Это не считается жестокостью. А ведь человек может расстроиться, он же старался…
А уж если несъедобное блюдо нам попытаются «протолкнуть» в учреждении общепита – тут вообще последует атомный взрыв негодования. Оправдает ли повара-бракодела в ваших глазах тот факт, что он для кого-то надёжный друг, любящий муж? А может быть он талантливый... поэт? И вообще, прошлой ночью у него любимый хомячок помер и человек в миноре по этому поводу? Вы будете всем этим интересоваться, или вам будет важна только похлёбка, в которой нашли пучок волос?
Думаю, даже узнав о проблемах повара и проникшись к нему сочувствием, Вы не измените мнения о качестве им приготовленных блюд, не станете их есть – а это ли не худшая «критика»? Однако она всеми воспринимается нормально, даже сами "виновники" не особо возражают в ответ. Так почему гнев и недоумение вызывают отрицательные оценки стихов? Поэты что – неприкосновенная каста?
Почему-то у других читателей моё стихотворение не вызвало вопросов. И только Вы не поняли моих образов «злачёные нити рыдающей тени» и «надменный кубок возвращения»…
Ну, насчет «всем всё понравилось» – бабушка надвое сказала: едва ли каждый посетитель рассказал о своем впечатлении. Если даже вы прочли в рецензии: «Любаша (Танюша…), мне близко то, о чем ты пишешь!» – это не повод ликовать. Поинтересуйтесь, что же именно читатель понял в ваших «закомуристых» текстах. Если внятного ответа не последует, то, скорее всего, под «пониманием» подразумевается всего лишь эмоциональный резонанс отдельных стихотворных реплик с сиюминутным настроением читателя. С таким же успехом некоторые «проникались» пресловутым «дыр бул щылом» Кручёных, наделяя набор звуков великим потусторонним смыслом.
Но если читатель всё же «расшифрует» ваш образ «память уныния птичьей безразмерности» – Вы убедитесь, насколько далека ваша задумка от его прочтения – далека настолько, что идею можно считать не донесенной (если, конечно, идея была, и ваш текст – не поток неконтролируемого сознания).
Хуже всего, если Вы и сами не в состоянии объяснить, что написали, и можете указать только общее направление: «Ну, это про ночные кошмары», «Это про маленькую девочку». Тогда мне остается только процитировать Льва Толстого, который, говорил: «Если бы я был царь, я бы издал закон, что писатель, который употребит слово, значение которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розог».
А за целые непереводимые фразы, состоящие из нестыкующихся друг с другом слов, интересно, что бы он назначил? Неужели смертную казнь? Шутки шутками, но повод задуматься есть.
Суть же не в рифме «розы-грёзы», и не в сбоях ритма, а в том, на какую тему стихотворение написано, с какими эмоциями!
Поэтическое творчество напоминает мне фигурное катание. Как члены жюри могут проникнуться красотой танца (читай: его идеей), если фигурист неловко стоит на коньках и всё время падает? Не правда ли, было бы странно услышать вот такой диалог:
– Я старался, день и ночь репетировал, а вы отворачиваетесь! Танец идёт от души, при чём тут моё тело? – Парень, но ты не танцуешь, ты ползаешь...
– Но моё выступление утверждает торжество человеческого духа! И важно именно это, а не всякие там тройные тулупы и телогрейки…
– Но ты утверждай свой дух хотя бы на четвереньках, а то брюхом уж весь лёд подмёл...
Подобного рода прения – почти не выдумка: мне многократно доводилось слышать их на литсайтах. Конечно, в поэзии всё сложнее, чем в моем примере: «падения на живот» здесь не столь очевидны, и бывает очень сложно доказать автору, что они есть, как сложно убедить человека, лишенного слуха, что он фальшивит.
Разве не очевидно: самая злободневная тема не спасёт произведения, если оно исполнено на низком художественном уровне? Серьезные темы обязывают к серьезной работе. Лучше вообще за них не браться, чем воплощать убого, абы как. «Возвышенная» халтура порождает в душе читателя досаду вместо сочувствия. Тема – не ковёр-самолёт, на ней одной не воспаришь.
Я не хочу изучать теорию, читать книжки, не надо мне ваших "умных" ссылок, объясните коротко и ясно, почему мой стих плохой.
Папа, расскажи мне, почему самолёт летает? Только в физику не вдавайся – это скучно.
Любим во всем простые решения? Хотим оказаться на горе, но не хотим карабкаться?
Нет, нельзя стать компетентным в любой области – без затраты усилий. Это закон жизни, нравится он нам или нет. Кто захочет его проигнорировать – вечно будет топтаться на месте и заниматься самообманом, воображая, что идёт вперед.
Объяснить, почему стихотворение плохое, можно даже в нескольких простых предложениях. Но вот понять смысл и справедливость приведенных резонов можно будет только после серьезной личной подготовки.
Сынок, самолёт летает, потому что у него мощный двигатель и правильная конструкция.
А как устроен двигатель? Какая конструкция – правильная?
Если хочешь это понять – давай начнем изучать физику…
Не нравится произведение – уйди молча.
Если стихотворение извлечено из тайников письменного стола и вынесено пред светлы очи читателя, значит, автор рассчитывает на обратную связь. И уже одно это даёт право посетителям страницы высказывать мнения – лестные или не очень.
По этому поводу интересные соображения высказывали мои коллеги Иван Капелюшный
и Шеф:
https://golos.io/vox-populi/@recenzent/neprilichnye-voprosy-setevoi-poezii-ivan-kapelyushnyi-eksklyuzivno-dlya-recenzent
https://golos.io/ru--reczenziya/@recenzent/o-samom-dokhodchivom-vide-kritiki-shef-specialno-dlya-zhurnala-recenzent
А я приведу житейский пример, делающий чуть более понятными мотивы читателей, пишущих критические рецензии:
На переднем сиденье авто, возле водителя, сидит пассажир – другой водитель с многолетним стажем. В опасной ситуации он непременно выкрикнет: «Справа обходи!», «Газуй!» и прочее. Ну, душа у него не вытерпит! Если же пассажир ни разу не садился за руль, он выскажет разве что самые общие пожелания: ехать быстрее или медленнее, «не трясти». Конкретных указаний относительно манипуляций с коробкой передач не последует. Он просто не знает, что и когда надо делать.
Так и у нас. Иногда смотришь: хороший текст, но его портит досадный ляп. Как промолчать? И не хочешь, да бросишь реплику.
А иной читатель, даже чувствуя что-то «не то», просто не знает, как об этом сказать. Да и сомневается в себе: вдруг он «не дорос» до понимания? И что же, нам радоваться такому беспомощному молчанию, истолковывая его в свою пользу – как одобрение?
Пусть люди высказываются – и хвалят, и ругают, а уж мы сами отсортируем зёрна от плевел, найдём рациональное зерно в замечаниях.
Я вкладываю в стихотворение свой смысл, а читатель пусть понимает по-своему.
Вас в самом деле не волнует, как будет прочитано Ваше стихотворение? Вам всё равно, продолжает читатель мысленно рассуждать в заданном вами направлении или «порет отсебятину», дав волю не в меру ретивому воображению? И Вы считаете нормальным явлением, что ваше стихотворение о школьной любви кажется кому-то предвыборным памфлетом, кому-то эпиграммой в адрес артиста Безрукова, кому-то рассказом о чемпионате мира по шашкам? Вас это не удручает, не заставляет задуматься? Если нет, значит, Вы ничего и не хотели сказать своим текстом. Нечего было говорить! Так, сотрясли воздух. И теперь радуетесь, что этому сотрясению кто-то приписал смысл, которого Вы сами даже не предполагали. Неправильное понимание огорчает только тех авторов, которые знают, что говорят и зачем.
Неужели нельзя воспринимать стихотворение «в целом», не придираясь к мелочам?
– Целое состоит из частностей. Внешне красивый человек потому является таковым, что у него красивы глаза, волосы, кожа и проч. – то есть, всё по отдельности. Внутренняя красота тоже раскладывается на целый комплекс черт характера и личностных качеств: доброта, ум, порядочность и т. д.
Если у человека хотя бы что-то одно не в порядке (кривые ноги или глаза в разные стороны),– его внешность трудно назвать безупречной. Если он эгоистичен, едва ли кто-то отметит его внутреннюю красоту. Так почему же авторы хотят, чтобы их творения воспринимались только на «ура», несмотря на то, что они состоят из хромых, кривых или горбатых строк?
Исправьте каждое отдельно взятое несовершенство – и тогда общую красоту творения никто не оспорит.
Разве это правильно - «проверять алгеброй гармонию»? Поэзия – волшебное таинство. Зачем её «препарировать», опуская до «земного» уровня?
Давайте заглянем на выставку картин. Задумывается ли человек, ничего не разумеющий в живописи, над тем, как создавалось то или иное полотно? Конечно, нет. Его восприятие поверхностно-эмоциональное: сам он едва ли будет рисовать, тонкости ему не нужны.
Но художник смотрит на картины коллег иначе. Чем сделан вот этот мазок: мастихином, кистью, пальцем? Какой краской? Почему именно такого размера и в таком направлении? А как нужно накладывать мазки для лучшей проработки деталей, передачи светотени, создания зеркального эффекта? Как вызвать у зрителя ощущение глубины, объёма?
Каждая мелочь интересует профессионала, и не потому, что он формалист, не способный получать эстетическое удовольствие от картины в целом, а напротив – в силу углубленного интереса. Он стремится взять на вооружение приемы, освоенные другими художниками, а потом, на основе суммы полученных знаний, выработать свой уникальный стиль. А если он уже выработан – сопоставить, оценить, что-то подкорректировать.
Так и в литературе. Непосредственное эмоциональное восприятие – это хорошо, конечно, но увидеть и понять механизмы осуществления авторского замысла, проникнуть в технику творчества, «проверить алгеброй гармонию» помогает именно литературоведческий анализ.
Хорошо об этом сказал М.Л. Гаспаров: «Не нужно думать, будто филолог умеет видеть и чувствовать в стихотворении что-то такое, что недоступно простому читателю. Он видит и чувствует то же самое — только он отдает себе отчет в том, почему он это видит, какие слова стихотворного текста вызывают у него в воображении эти образы и чувства, какие обороты и созвучия их подчеркивают и оттеняют».
Стихи рождаются в голове сами, как будто приходят от бога. Именно в таком виде я их записываю и выкладываю на страницу. Править стихи – значит, убивать первоначальные эмоции, опускать творчество до уровня ремесла.
Ну-ну…
Не слушайте меня, послушайте классиков:
Чехов: «Я занят, занят по горло: пишу и зачеркиваю, пишу и зачеркиваю».
Он же: «Рукописи всех настоящих мастеров испачканы, перечеркнуты вдоль и поперек, потерты и покрыты латками, в свою очередь перечеркнутыми…»
Маяковский о тяжелом труде поэта: «Поэзия — та же добыча радия, в грамм — добыча, в год — труды: изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды».
По свидетельству сестры, сам Владимир Владимирович порой месяцами работал над одним произведением, доводя его до совершенства. Не буду продлять список цитат, хотя, если задаться целью, можно их собрать на целый томик. Из хороших, признанных поэтов или писателей не найдется ни одного, кто мог бы сказать: «Работать над стихами не надо. Всё просто: пиши, что первое в голову взбредёт».
Те авторы, которые предпочитают уповать на Боженьку – что он сделает всю работу вместо них и вложит в голову сразу готовый вариант шедеврального произведения – никогда ничего не добьются.
"Вы говорите, что стихи нам диктуются сверху. Как можно править божественное? Попробуйте. Со временем вы заметите, что диктовать вам стали гораздо грамотнее."
(Алексей Абашин, мой коллега по Литсети)
Вот вы мне пеняете на «кровь-любовь» и «пришла-перешла», а между прочим, многие люди в восторге от моих стихов! Иногда плачут…
…«и в воздух чепчики бросают».
Охотно верится: какой бы корявый вирш – даже на спор! – автор ни написал, всегда найдется восторженный (по)читатель. Подобное притягивается к подобному.
Все могут похвалить ребенка, правильно решившего задачку второго класса, но как оценивать вузовские вычисления с интегралами и логарифмами, если для этого надо самому в них разбираться? Так что слишком не радуйтесь, когда вам скажут, что вы пишете гораздо лучше Маяковского. Ваш поклонник просто не дорос до него, а вы ему – в самый раз «по росту». Как там, в фильме: «Мурку, Мурку давай!» К чёрту Бетховена.
Да если я буду думать над каждым склонением, спряжением, учитывать все тонкости словоупотребления – я ни строчки написать не смогу!
Это точно)
И снова процитирую Гаспарова:
«Неужели поэт сознательно производит всю эту кропотливую работу, подбирает существительные и прилагательные, обдумывает глагольные времена? Конечно, нет. Если бы это было так, не нужна была бы наука филология: обо всем можно было бы спросить прямо у автора и получить точный ответ. Большая часть работы поэта происходит не в сознании, а в подсознании; в светлое поле сознания ее выводит филолог».
Это как в бою мастеров-самураев: все движения противников совершаются «на автомате», никто не задумывается над тем, под каким углом совершить замах, на сколько сантиметров отступить назад, каким образом согнуть ногу в колене и проч. А между тем, все движения абсолютно точны…
Но самураи такими не родились: одних природных данных недостаточно, чтобы превратить человека в умелого бойца. Способность столь исключительного владения телом оттачивается тысячекратными повторениями каждого движения – в медленном темпе, под руководством учителей. Без тренировки нет мастера: есть уличный драчун.
Подсознательное поэтическое «чутьё» автора – это и есть неозвученная «теория стихосложения». Именно она диктует поэту, какое слово употребить, а какое забраковать. При этом он может не отдавать себе отчета, почему делает именно так: он просто чувствует свой инструмент – язык, как самурай чувствует свой меч, как хороший водитель чувствует машину. Чтобы развить такое умение «чувствовать», нужна огромная предварительная работа.
Возможно, мои «возражения» показались кому-то малоубедительными, но я надеюсь, что читатели солидарны со мной в главном: стихи – это большая работа, а не только озарение.
Всем авторам Голоса – успехов в творчестве!
С уважением, @migita.