Выдёрныш-9
Я вышел из дома, - и неожиданно вспомнил её поцелуй… Несколько минут сама аура воспоминания бродила по моим губам, пока я не пресёк это короткое сумасшествие усилием воли. И в самом деле, как я мог выглядеть в эти странные минуты? Как сумасшедший блаженный, тянущий губы к незримому объекту? Слава Богу, эту картинку я оборвал; но что же дальше?
Почему вообще я вспомнил далёкий поцелуй из незапамятных времён? Быть может, мне предстоит встреча… с той самой женщиной? Быть может, она уже в моём дворе, и нужно только увидеть её? И вдруг я с ужасом осознаю, что нисколько не запомнил чародейку! Поцелуй запомнил, можно сказать, в подробностях, а саму женщину категорически забыл!
Ну и, казалось бы, – что за беда? Мало ли мы забываем что-то важное и существенное в нашей суетной жизни, теряя счёт потерям? Но мой душевный организм так нелогично устроен, что я теперь всё время буду думать о таинственной женщине, рискуя потерять первичные связи с реальностью!
В моё лицо почти влепился голубь, спешащий на кормёжку, – мы едва успели размежеваться! Вот же сумасбродная птица, ей-Богу! И мысли мои прервала, и грёзу выбила из колеи!
Перебирать своих женщин в размытой памяти нет никакого смысла: их было не менее тридцати, и каждая не поскупилась на поцелуи! Но это не были гражданские жёны или многолетние сожительницы (кроме двух-трёх исключений), – все промелькнули в моей жизни случайно, едва составив для меня условный донжуанский список.
При этом я по натуре своей «ни разу» не дон Жуан, – как сказал бы Зощенко, «вас тут не стояло!» Если пойти этим путём, вряд ли я что-то вспомню. Можно, конечно, рассмотреть упомянутые «исключения» более подробно, но совсем не факт, что именно с этими женщинами связан мистический поцелуй, «посетивший» меня полчаса назад по прошествии стольких десятилетий…
Голубь, уже в обратном направлении, едва опять не врезался в мою голову, словно она для него была пшеном намазана! Глупая птица, ей-Богу!
Первой вспомнилась моя любимая Таня, с которой познакомились в Крыму, во время автобусной экскурсии из пансионата «Кастрополь», что на Южном Берегу Крыма, в город-герой Керчь. Путь оказался неблизким и долгим, а мы сидели рядом в уютных креслах «Икаруса» и всю дорогу молчали. Словно некий усталый «дон Жуан», давший одновременно двойной обет, – безбрачия и молчания, – я за всю многочасовую поездку туда и обратно не проронил ни единого слова, и только уже на подъезде к нашему пансионату, на самом излёте поездки, вдруг предложил своей красивой и милой спутнице место у окна.
К моему удивлению, она согласилась, и мы сделали рокировку. За те несколько минут, что автобус подъезжал к остановочной площадке «Кастрополя», мы успели с Таней и поговорить, и понравиться друг другу, и познакомиться, и обменяться адресами корпусов и комнат…
В тот же вечер я появился у неё в гостях, и, каким-то образом обойдя внутренние запреты корпусного распорядка (не помню, правда, чтобы я подкупал дежурную по этажу!), остался у неё на ночь…
А потом скорый отъезд из курортного рая, – мне в Одесскую область, ей в Пермь, – и через полмесяца она уже приехала ко мне со своей пятилетней дочкой, чтобы попытаться жить вместе…
Так, нужно поостеречься голубя: опять может сорваться на кормёжку, а я за воспоминаниями так и не передвинулся в пространстве! Вот, кажется, пролетел голубчик, нисколько не зацепив меня! Умная птица!
Жили мы с Таней, вроде бы, и неплохо, но два обстоятельства оказались непреодолимыми: чужая дочка и безденежье! А тут ещё встреча с её бывшим супружником, отцом девочки, когда мы гостили в Перми у родителей Тани. Я мельком увидел, как разгорелись глаза у моей возлюбленной, когда её первозванный муж в наглую появился у нас в доме и увёл Таню для разговора на лестничную площадку!
Даже беглого взгляда на них было достаточно, чтобы понять: женщина любит отца своей дочки, и странно, что они почему-то не вместе! Надо ли говорить, как неуютно и неприкаянно в эти минуты чувствовал себя я, обуреваемый жестокой ревностью? К сожалению, это чувство потом перекинулось и на девочку, я стал воспринимать её, как помеху нашей интимности с Таней… Даже однажды поднял на ребёнка руку, и этот поступок обжигает меня стыдом и неисправимостью до сих пор!
К этой напряжённой атмосфере добавилось постоянное безденежье нашей странной семьи (ибо Таня пока не работала), и в один из тяжёлых дней Татьяна, в тайне от меня, отправила моей матери телеграмму с просьбой о деньгах, прекрасно зная о сущей бедности моих родителей.
Узнав об этом, уже значительно позднее, из письма матери, я был просто шокирован! Объяснение с моей половинкой было коротким и, в какой-то степени, решающим для меня. Таня на мой вопрос, как же она могла так поступить, ответила непостижимой фразой: «А что, мы с голоду должны были подыхать?»
Хоть бы голубь, что ли, пролетел, развеял бы моё грустное оцепенение! Известны ли птицам такие семейные страсти?
Расставание с Таней было долгим и мучительным. Я уже по-настоящему любил её, не мог представить без неё своей жизни, и когда, после очередной внезапной ссоры (а жили мы тогда в Набережных Челнах, в семейном общежитии театра, в котором я работал), я впервые ушёл к друзьям, – это явилось водоразделом. Изнывая от разлуки, я несколько раз ещё приходил к своему несчастному семейству, но всякий раз был прогоняем, как чужой, окончательно отрезанный ломоть от несостоявшегося совместного очага! И однажды Татьяна сообщила, что через несколько дней уезжает с дочкой к родителям в Пермь. Навсегда.
Ещё несколько дней, подаренных мне судьбой, я приходил под окна на третьем этаже, и стоял под ними в сумерках, счастливый тем, что в окнах теплится свет, и, значит, мои возлюбленные люди ещё там! Наверное, тогда и вызрело в душе вот это стихотворение: Ангел в окне
Вот и всё… Вот и всё! Твой огонь за окошком погас…
Ты с дочуркой легла… Жизнь без жизни окутала нас!
Нет, не нас, а - меня… У тебя несравненная дочь…
А во мне… а со мной… беспросветная, вязкая ночь!
Я, желая тебя, не пускал королевну в кровать,
Даже руку вознёс, чтобы детское рвенье прервать!
Но теперь, но теперь… я мечтаю обнять вас двоих,
Мне дочурка твоя драгоценней объятий твоих!
Я рассвета дождусь возле окон любимых сердец,
Я письмо напишу, и поставлю в нём подпись: отец!
И, быть может, моё согрешенье отпустится мне,
И прощающий ангел появится дочкой в окне?
Я, действительно, тогда готов был всё простить, и дочурку принять в своё сердце, и любить обеих без всяких условий! Но свет в заветных окошках на следующий день погас…
Где же ты, голубь? Забыл обо мне? Оборви это горькое воспоминание, пожалей, сизокрылая птица!
Нет, не хочу я больше никого вспоминать! Вселенная нашей любви – не пачка исписанных писем, которую можно перебирать листок за листком и деловито откладывать прочитанное в сторону! Вселенная, которая смогла поместиться в памяти сердца, – это, по сути, второе наше существование на земле, параллельное прожитой жизни…
Благодарение Богу, что иногда эти параллельные пересекаются и возвращают нам плоть минувшего: во всей его полнокровности, со всеми его болями и радостями, некогда просиявшими на нашей несказанно прекрасной и доброй планете!
(Вселенность минувшего (личная рубрика Моя Каждодневность), 9 сентября 2017 на Голос )
Выдёрныши по порядку:
первый второй третий четвёртый пятый шестой седьмой восьмой