Семейный праздник (28)
28.
На удаляющийся свет машины смотрел и Витя, только что подошедший к месту, где был привязан телёнок. Нет, он мог бы и раньше подойти, но свет фар остановил его на расстоянии: не стоит выходить на свет, чтобы тебя рассматривали, как облупленного.
Метались какие-то люди, долетали чьи-то неразборчивые голоса, на расстоянии тревожные и суетливые, словно при пожаре, и Витя даже разозлился немного: когда уже угомонятся и дадут спокойно дойти до дому, без опасения кого-либо встретить? Не луговина, а проходной двор какой-то посреди ночи!..
Теперь он не мог понять, почему валяется ведро. Обычно его не оставляли… Телок лежал на траве, сытый и довольный. Был бы голоден, подбежал бы как миленький!..
Рядом, в кустах бузины, засвистела какая-то птица и тут же смолкла, словно испугавшись кого-то.
Из кустов вышла собака и уставилась на Витю, словно ожидая чего-то от него. «Ну, что ты хочешь, чтобы приласкали тебя? Обойдёмся без сантиментов». Он зашагал уже к совсем близкому дому и как-то отстранённо подумал, что собаки не знают всех треволнений людских, но разве они счастливее от этого?.. Смотревшая вслед собака думала так же…
В доме было темно, и Витя решил заскочить только к бабушке, а потом – в клуб. «Поем после танцев, -решил он. – А то везде опоздаю…»
Он поднялся в полной темноте наверх. («И что за привычка выключать в коридоре свет?» - возмутился он мысленно, и тут же возразил самому себе. – Но ведь и я не включил его почему-то…»)
Бабушка пряла, Валерий в соседней комнатушке, по-видимому, спал. Увидав Витю, бабушка перестала прясть.
- А? Чаго? – спросила она обеспокоенно.
- Нет, нет, ничего, я просто так, пришёл тебя проведать…
- Ти у клубе быв, ай не?
- Да нет, я гулял, в лес ходил…
- Да рази ж у такую темь гуляють, мый хлопчык? Ти знайшов чаго?
- Нет, я не за грибами, просто так… А тебе не скучно тут одной?
- Якая там скука… сижу и сижу сябе… Неколи скучать…
- Ты, наверное, вспоминаешь про свою жизнь, когда вот так сидишь над прялкой?
- Ай, унучок, ничого хорошего не было, каб успоминать яе…Можа, что й вспомню когды...
- Ты бы рассказала о каком-нибудь случае, более подробно, если помнишь, конечно…
- И-и, няужо ж усё упомнишь! Жизень, як сон – даляко, унучок…
Бабушка никак не могла выйти на конкретный разговор, - то ли действительно ничего не помнила,то ли ей просто было отрадно вот именно так,не утруждая свой ум воспоминаниями, всё же предаться едва ощутимым волнам времени, ублажающим душу и разум старого человека…
Словно лёгкое вино, кружили они голову вихрем далёких видений, которых в жизни были миллионы… Кто мог бы сейчас хоть на мгновение проникнуть в эти переливы старческих чувств и видений, в эту неповторимую «киноленту» человеческой жизни, которая проносилась в мозгу то с огромной скоростью, то замедляла свой ход и двигалась плавно, как это бывает в рапидной киносъёмке…
И точно так же, как в кино бывает стоп-кадр, вдруг возникала в памяти человека ясная картина и как бы останавливала дальнейший ход воспоминаний и всё заполняла собой…
- Ты знаешь Пронь-раку? Пронь-раку читав? – Витя почувствовал, что бабушка сейчас расскажет что-то конкретное, это было видно по её лицу, задумавшемуся и сосредоточенному.
– У войну з Володем нашим, твоим дядьком, мы чуть не попали под бомбы. Шли мы из дяревни на станцию и дошли до раки Пронь, а там фронт быв: от по ету руку – немцы, а по ету – наши. И палять друг у друга,- аж дым стоить!
Мы упали у якую-то яму, и как раз радом разорвався снарад, нас присыпало землёй. Выползли мы из ямы, и не знаем, у какую сторону бяжать, где наши, а где немцы. Побяжали к лесу, спрятались у кусты.
Слышим – идуть немцы. А воны такие звярЫ, - расстрыляють, и усё! Мы ляжим тихонечка, ня дышим. Прошли, не заметили…
А следом другия идуть. Мы – опять у кусты, и на дорогу ня успели выйти. Прыслушались – а ето наши, русские.
Мы к ним со слезами, говорым, что недалеко немцы пройшли, ушли упярод.Ихний командер приказав догнать немцев и уництожить, а нам дав одного солдата и вялел отвясти на станцию…
Страшно было, унучок, а што исделаешь? Так и жили радом со смертью…
- Мамка говорит, что ты работала в тифозной больнице?
- Работала, унучок… Ай, и помирали жа, горамычные… Зинка заболела, помогаючи мне… Ну, думала, усё, памреть Зинка! Ничаго, живая осталася…
«Ничего, живая осталась, и ещё подарила миру семь жизней, в том числе и его, Витину, жизнь» - как-то сходу подумал Витя, - и ужаснулся тому, что этого могло бы и не быть… Как не сбылись миллионы надежд тех, кто навсегда остался под землёй, в крематорской золе, в пепле сожжённых деревень…
Вдруг Витя со всей силой ощутил, как немцы, когда-то убивая современную им жизнь, убивали и будущую жизнь, в которой теперь живёт он и могли бы жить ещё десятки миллионов его сверстников, убитых ещё до рождения…
Насколько же мы должны быть благодарны тем, кто выжил в нечеловеческих условиях и спас жизнь для продолжения! Каждый миг их мучений тогда – ради его сегодняшнего счастья: дышать, стоять под «слепым» дождём, любить женщину…
Но как, каким действием или поступком отблагодарить людей, перед которыми в неоплатном долгу?Обнять, поцеловать? Не поймут... К тому же, это не исчерпывает и тысячной доли благодарности…
Просто любить и уважать? Но разве много найдётся детей и внуков, которые скажут, что не любят своих родителей и стариков? А много ли найдётся, в свою очередь, матерей, испытывающих истинное материнское счастье, - то есть, радующихся на своих детей, получающих от них радость? В чём тут дело?
Что произошло? Что пало между отцами и детьми, что заслонило им дорогу друг к другу? Конфликт отцов и детей в тургеневские времена носил, скорее, социально-политический характер, нежели семейный или бытовой. А сегодня он стал морально-психологическим, нравственным, то есть, более сложным, - не определимым ни с первого, ни со второго взгляда…
Что делить, например, отцу и Валерию? Нечего. А конфликт – самый непримиримый. Что делить братьям между собой или с отцом? Нечего. А конфликт – носится в воздухе…
Психологические связи людей, родственных по крови, - это, пожалуй, наиболее интересные явления психологии человечества…
И вдруг Витя, совершенно неожиданно для себя, подумал: как же я смею ударяться в философию, когда рядом конкретный человек,бабушка, рассказывающая ему о своей жизни?!
Любить всё человечество легче, чем отдельно взятого человека»,- так примерно когда-то выразился Достоевский… Быть может, все беды – от этой почти незаметной на первый взгляд невнимательности к человеку, который рядом?
Он спешит на танцы, походя спрашивает бабушку о её жизни, в мыслях отвлекается на всё человечество, а в результате… стало ли ей хоть немного теплее и легче?
«Лучше уйти, это будет честнее» - подумал Витя и осторожно сказал:
- Ну, ладно, бабушка, я пойду…
- Иди, иди, унучок, отдыхай, у мяне ничого интяресного тата няма…
Витя задержался у двери, чувствуя горячий комок, подкатывающийся к горлу. И что за сантименты! Того и гляди, расплачется, бросится обнимать и целовать бабушку…
Огромным усилием воли он сдержал себя, хотя на глазах выступили горячие слёзы, и, коротко вздохнув, спустился вниз, нетерпеливо вышел на улицу.
Ах, ты, какая ночь! Словно в мире никаких проблем, одна благодать и покой: для всего человечества - и для каждого человека в отдельности…
(Продолжение следует)
часть 1 часть 2 часть 3 часть 4 часть 5 часть 6 часть 7 часть 8 часть 9 часть 10 часть 11 часть 12 часть 13 часть 14 часть 15 часть 16 часть 17 часть 18 часть 19 часть 20 часть 21 часть 22 часть 23 часть 24 часть 25 часть 26 часть 27