[Проза] Повесть о том, как я роман писал…Глава 10
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 5. Часть 2
Глава 5. Часть 3
Глава 5. Часть 4
Глава 5. Часть 5
Глава 6
Глава 6. Часть 2
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 9.Часть 2
Глава десятая. Материк
Автор: @abcalan
Редактор: @mirta
В этой главе автор доказывает, что неравнодушие даже одного честного человека может иметь результат, может всколыхнуть других и заставить пересмотреть своё отношение к тому, на что уже давно махнули рукой.
Никакой другой жизни на Нерчинской каторге не могло быть. Потому что все остальные возможности уже состоялись. Осталась эта. И она в скором времени, видимо, состоится. Особенно в тех сёлах, у которых была история только советского периода. Такая история была у Сосновки и всех её жителей, как будто они стали людьми после 1917 года. Кем были до этого неизвестно.
Редакция была недалеко от Сосновки, сразу за ближней сопкой, в Акатуй-Зерентуе, которую в народе называли Заводом. Село было ровесником Петербурга. Как нашли здесь серебряную руду в 1676 году, так и мучились горных дел мастера четверть века, пока не отделили серебро от примесей. Кто только этим не занимался. Греки, немцы, русские. Официально завод открыли в 1704 году. Завод полтора века снабжал империю серебром. Снабжал до тех пор, пока империя, разбогатев, не забыла о нём, посчитав производство невыгодным. Осталась только каторга.
Всё в Заводе пахло забытой и заброшенной историей.
Ничего этого не чувствовалось в Сосновке и самом районе. А люди и вовсе не интересовались историей и местом, где они жили. И только Чижов, редактор местной газеты, ездил на свою зарплату в Ленинград и копался в тамошних архивах, привозя оттуда удивительные материалы и кассеты фотоплёнок, на которых были старинные чертежи и карты Нерчинского горного округа. Со временем архив Чижова занял всю кладовку его избы, которая кренилась у подножия Крестовки, где и добывали раньше серебро.
Мы с Ильичом жили в самом центре Завода, в старинной избе, вросшей в эту серебряную землю по самые окна. В результате такого обитания, мы могли узнавать жителей села по обуви, мелькающей каждое утро за мутными полу-окнами нашего жилья.
Обрадованный появлению в редакции такого уникума, как я, Чижов, знавший меня много лет, поручил мне обучение Ильича, умевшего только носить фотоаппарат на груди, азам журналистики. Но через два месяца моей, а теперь уже нашей с Ильичом работы, Чижов засуетился: его каждый день вызывали в райком партии и песочили по полной программе за наши материалы, которые непрерывно появлялись в газете, выходившей шесть раз в неделю.
- Не унывай, Иннокентий Васильевич, найдём мы тебе бабу с тремя титьками! – успокаивал его я, когда чуть ли не вся наша редакция собиралась в нашей избушке и устраивала очередное застолье с брызжущим весельем и песнями под баян, который я всегда предпочитал всем гитарам. Рядом высился старинный дом купцов Кандинских, где был устроен магазин и куда мы бегали за водкой.
Кеша Чижов и не собирался унывать, а засуетился по причине того, что тоже почувствовал непреодолимый зуд борьбы с несправедливостью, который дремал в нём до поры до времени. Теперь он писал большую серию под общим заголовком «Летопись ушедших деревень», грозясь выпустить книгу, куда войдёт и история Завода, давшего России первое серебро.
Конечно, ничего об издательских хитростях и интригах он не знал, и я подумывал об издательстве, где моя тётя «пробивала» всеми ресурсами издание моей повести. Это был единственный и реальный вариант возможного издания книги…
Уже третьи выходные «Любава» строчила без отдыха, перепечатывая и редактируя главу за главой будущего романа. Воспоминания не тяготили, хотя каторга всегда оставалась каторгой со всеми присущими ей свойствами и нюансами, включая убийства, поножовщины и предательства. Но были в этой жизни такие моменты взлета человеческого духа, которые невозможны при обычном, равномерном, течении жизни.
- Борисыч! Тебя к телефону! – звал меня в редакторский кабинет Чижов. – Какие-то ухари из обкома партии тебя домогаются.
- Виктор Борисович! Как поживаете? Как ваше самочувствие? На что жалуетесь? – пел в трубке некий обкомовский Коровьев.
Это было странно. В таких высших инстанциях никогда не интересовались мной, тем более моим самочувствием и, наверное, вообще не желали знать о моём существовании, поручив эти заботы сектору печати и КГБ, что я и ощущал постоянно.
Во время следующего звонка из обкома партии меня называли уже не Виктором Борисовичем, а Виктором, в интонации исчезла всякая покровительственность, сменившаяся панибратством.
Глаза Чижова делались всё больше и больше после каждого звонка, хотя удивить его было трудно, особенно звонками начальства.
- Не в партийную ли газету тебя хотят зазвать? – прогнозировал он, заскучав от мысли, что я могу покинуть редакцию.
- Да ты что, Васильич! Как они могут зазывать туда социально-опасного элемента, когда отсюда-то могут попросить в любой момент?
- С них станется. Они на всё горазды, это же такие затейники.
При третьем звонке этот некий обкомовский Коровьев обозвал меня Витенькой и, видимо, не шутку испугавшись такой откровенности, тут же перешёл на Виктора Борисовича, отчего стоявший возле меня Чижов вздрогнул. Теперь в интонации Коровьева была неподдельная угодливость.
- Они к тебе уже как к Первому обращаются, - задумчиво сказал Чижов. – Что бы это значило?
Через три дня после этого разговора Чижов снова меня позвал в кабинет. Вид его был бледный.
- Ты будешь разговаривать с ЦК КПСС! – выдохнул он дрожащим голосом. – Только что звонили из обкома. Да, те же самые. Они уже звонили в наш райком партии. Сейчас наши придут сюда.
Райком партии не замедлил. Явились сразу шесть человек во главе с Первым. У всех были бледные лица и дрожащие руки. Явные признаки нечестных товарищей. Теперь мне всё стало понятно. Но не объяснять же своё прозрение нашим нечестным товарищам.
Всё было просто: Ильич отправился в отпуск, он должен был попасть в Симферополь через Москву. Я подготовил большой и убедительный пакет документов о ситуации во всех отраслях в регионе Нерчинской каторги. В целях безопасности организовал три копии этого документа. Оригинал и одну копию Ильич должен был передать в приёмную ЦК КПСС и редакцию газеты «Правда».
В Москве Ильич задержался и активно действовал вокруг партийных органов страны уже дней десять. И вот – результаты.
- С 3 до 4 часов дня будьте готовы и находитесь неотлучно возле телефона вашего редактора, - заикаясь и вытирая платком пот, сказал, не глядя мне в глаза, Первый. Остальные, не отрываясь, смотрели на меня и каждым моим движением.
- Мы тоже будем рядом с вами, - продолжал Первый.
- А вот этого не надо! – неожиданно и даже резко для себя сказал я. – Зачем это? Может быть это частный разговор?
Чижов улыбнулся. Первый вздрогнул и совершенно растерялся.
- Частный? – пробормотал он и оглянулся. Но остальные райкомовцы прятали от него взгляды. – Частный… Впрочем… Может быть… Вы разрешите нам присутствовать? Всё-таки…
- В частной беседе? – вскинул я брови. – И что значит ваше «всё-таки»?
- Товарищ Реутов из ЦК КПСС с группой уже работает в области, - промямлил Первый. – Может быть, и он пожелает говорить с вами…
- Всё может быть. Но у меня возможны только частные встречи и разговоры. Никакой общественности и партийности, - стараясь говорить убедительно и даже доверительно, сказал я присутствующим.
- Тогда… извините. До свидания. Как ваше самочувствие, жилищные условия? – некстати обронил Первый, снова вытирая обильный пот и пытаясь попрощаться со мной за руку.
Я машинально пожал потную ладонь, попрощался со всеми остальными и выпроводил их из кабинета в коридор, где собралась вся наша любопытная редакция.
- Уделал, Борисыч! Уделал ты их всех! – воскликнул Чижов, лихорадочно открывая свой сейф и доставая оттуда деньги. – Держи!
- А это ещё зачем?
- Обмыть надо! – воскликнул Чижов. – Это же историческое событие. Никогда такого не было, быть не могло и никогда не будет.
- Давай потом. Скажем, послезавтра, после разговора, - взмолился я, оглядываясь и ища поддержки у всего коллектива, который уже шумно втекал в кабинет нашего демократичного и симпатичного редактора.
- Сегодня рано, а завтра – поздно! – сказал, смеясь, Чижов…
Ваше творчество стремится стать бизнесом, а бизнес рвётся в онлайн?
Ищете сервис для создания интернет-магазинов?
Прежде чем выбрать, задумайтесь, как бы вы поступили, если бы все интернет-магазины были стульями?
В этом посте @ivelon отвечает на самый главный вопрос о торговой платформе Pokupo.