Пришельцы с небес. Глава 8.

Время обеда уже прошло. Хотя тут это, наверное, будет уже не обед, а ранний ужин. Местное светило опустилось уже почти к самому горизонту, и свет его совсем пожелтел. Тени от холмов удлинились и расчертили равнину на тёмные и светлые полосы. Треск, производимый насекомоподобными представителями местной фауны, постепенно сходил на нет. Небо было чистое, только парили в вышине огромные белые комья, природу которых никто из монийцев так и не смог определить. Количество летающих организмов под этими объектами заметно убавилось.

Тромонт приказал открыть одну из коробок с пайком, а сам снова забрался на челнок и задумчиво смотрел, как садится солнце. Суточный ритм планеты на этой долготе явно отличался от обычного 26-часового монийского дня – судя по скорости движения здешнего солнца по небосводу, сутки тут длятся всего 18 – 20 часов. Привыкать этому ритму придётся недели полторы-две, а может, и больше.

Кстати, насколько им хватит еды? У них в челноке десять коробок, в каждой – по шесть пакетов с дневным рационом, а их четверо. Значит, еды хватит на 15 монийских суток. Или на 19 – 20 местных. Это если не отожмут трурнийцы. Но всё равно завтра нужно будет заняться поиском местных пищевых ресурсов. Биосфера тут богатая, так что еды должно быть много. А пока имеющиеся запасы можно немного истощить...

Вот чем монийские звездолёты выгодно отличаются от трурнийских – так это тем, что в них имелись спасательные сегменты, которые имели свои собственные тормозные двигатели, парашюты, а так же целую кучу всяких ящиков и контейнеров. Эти ёмкости были забиты едой, водой, кислородными баллонами и всем, что может понадобиться пилотам в дикой среде. Даже у самого мелкого истребителя кабина отделялась вручную, имела всё необходимое и могла продолжить полёт самостоятельно. У трурнийских и аптерских лёгких звездолётов ничего подобного не было.

Солнце скрылось за высоким холмом, и окружающую территорию залила густая вечерняя синь, только вершины холмов ещё светились рыжеватым светом. Небо на западе окрасилось в красно-оранжевые тона. Местные треснецы умолкли и наступила тишина, только изредка сверху раздавались крики и визг летунов, готовящихся к ночлегу, да лёгкий ветерок слегка шевелил траву, которая издавала лёгкий шелест. Над низменностями лёг тонким рваным одеялом белый и влажный туман.

Прежде чем солнце не зашло совсем, нужно было обсудить, что делать дальше. Дуб, жуя консервированный мурхар, что-то рассказывал Лайте и Маору, который, сидя на земле, сооружал что-то непонятное из своего ножа и палки. С их стороны периодически доносился смех – вопрос выживания явно их не очень беспокоил. Хотя в такой атмосфере действительно трудно думать о чём-то плохом – это место больше всего напоминает какой-то невероятный оздоровительный курорт. Если не считать того, что тут есть опасные хищники и, наверное, какие-нибудь ядовитые растения и животные.

Интересно, у Дуба запас баек когда-нибудь вообще закончится или он их производство на поток поставил? Ладно, пора занять их более важными вещами. Тромонт слез с челнока и подсел к остальным.

- Ну вот, остудил я его чуток. А он, гад такой, не успокоился, решил мне отомстить… - продолжал Дуб. – Пригласил меня как-то к себе в каморку. Подходим к двери, он не заходит сам, а становится сбоку и картинным жестом пропускает меня вперёд. При этом выражение лица у него было какое-то нехорошее. Я смекнул, что тут что-то не так, изображаю, как на меня внезапно сошло озарение, и говорю: «слушай, как я мог забыть? У меня же под кроватью пара бутылок эрерского лимонада припрятана! Ты тут подожди, а я сбегаю, возьму! Надо же как-то трёхдневный юбилей нашей дружбы отметить! Ты тут меня подожди, а я сбегаю!» И радостно побежал к себе, только вместо того, чтобы зайти в свою комнатку, пробежал мимо, выбежал наружу… не, этого он видеть не мог – там два поворота было… подкрался к его окну и заглянул. Ну точно, над дверью мешок с гречаэновой мукой висит… Маор, ты что это там такое сооружаешь?

- Это копьё, - ответил он важно и продемонстрировал своё творение. Оно представляло собой длинную крепкую прямую палку. Маор вставил её одним концом в полую рукоятку ножа и завинтил два винтовых зажима на ней, таким образом твёрдо её зажав. На вид конструкция получилась довольно крепкая и надёжная.

- Хорошая штука! – заметил Дуб. – Я себе такую же сделаю… В общем, я смотрю ему в окно, над дверью висит мешок с мукой, под кроватью его любимый бунгурмех сопит. Ну, чё делать? А у меня как раз в одном из карманов лежало несколько радиоуправляемых петард с пультом управления. Ну, вы знаете, что это такое и как работает. Я одну штуку ему на карниз положил и смылся. По дороге забежал в свою комнату, взял лимонад. Подхожу к нему, такой типо крутой весь, в одной руке – лимонад, другая – в кармане. «Во, смотри, какой лимонад! Такой тут трудно найти!» - говорю ему, а в это время жму на кнопку пульта. Из его комнаты раздаётся хлопок и громкий визг испуганного бунгурмеха. Он дёргается, врывается в комнату, желая понять, что там произошло, и…

Монийцы расхохотались.

- И чем всё закончилось? – спросил, наконец, Тромонт, хотя всё уже было понятно.

- Да хорошо история кончилась. Я захожу в комнату, осматриваю сначала его, потом обрывки пакета на полу, качаю головой и говорю: «Братец, а тебе известно, что когда ставишь кому-то ловушки, то рано или поздно попадаешься сам? Ладно, давай я помогу тебе отряхнуться, и выпьем лимонад по этому случаю». Он так и не понял, что тут произошло, и после этого мы продолжили дружить. Правда, недолго мы без приключений жили – неинтересно было. Поэтому мы как-то встретились, договорились о продолжении войны, выдули по этому случаю оставшуюся бутылку лимонада и продолжили друг другу гадить. Но это другая история, это я потом расскажу...

После этой истории Тромонт сменил тему разговора на обсуждение их нынешнего положения. Подискутировав, они пришли к выводу, что нужно в ближайшее время заняться поиском съедобных растений, исследовать окружающую территорию и тех, кто её населяет, найти источник пресной воды и регулярно проводить астрономические измерения, благо, что в запасниках челнока помимо всего находилась небольшая, но точная астролябия и даже раскладные солнечные часы. Раньше Тромонт и его сокомандники относились к этим древним предметам с пренебрежением, но сейчас они оказались очень полезны.

Красная полоса на западе налилась багрянцем и быстро блекла. Вечер понемногу сменялся на ночь, стало темновато. На небосводе стали видны яркие местные созвездия. В воздухе стали мелькать какие-то некрупные ночные летающие животные, ориентирующиеся, очевидно, с помощью ультразвуковых сигналов.

Монийцы на всякий случай укрылись в челноке, но с открытым люком. Маор наполовину высунулся из него и зорко следил за окрестностями. Разговор, продолженный внутри челнока, снова вернулся к странному случаю, который произошёл с Тромонтом час назад.

- Меня больше всего интересует механизм этого явления, - говорила Лайта. – Просто взять и прыгнуть на такое расстояние у тебя не получается. А Учитель никогда ничего не делает на пустом месте, кроме очень редких исключений. Значит, для этого нужен какой-то активирующий механизм. Может, ты просто случайно оказался в пересечении потоков каких-нибудь там высоких энергий?

- Нет, это вряд ли. Я ведь потом много прыгал с того же места, повторить выстрел я даже и не пробовал, - ответил Тромонт. – Я всё-таки склоняюсь к мысли, что это всё спровоцировано атакой ящера. Я ведь не мог защитить обычным способом ни себя, ни Лайту, и мой мозг, видя безвыходную ситуацию, активировал у меня какие-то невероятные способности, а потом, когда опасность миновала, он опять их отключил.

- Да, кстати, я слышал несколько историй о том, как монийцы делали с высшей помощью невероятные вещи, - начал Дуб. – Если вы не против, я парочку расскажу.

Дуб, помимо того, что умел быстро поладить с любой аппаратурой и мог отремонтировать всё, что угодно (при наличии соответствующего оборудования и деталей, разумеется), был ещё великолепным рассказчиком. На каждую жизненную ситуацию у него в голове имелся набор историй, число которых порой многократно вырастало за счёт того, что он умел качественно менять как героев рассказа и их действия, так и обстановку, в которой всё это происходило, так что на выходе получалась принципиально новая история.

Дуб уселся поудобнее и начал вещать.

- Было это на одной планете, где шенхель растёт жареный, а у трурнийцев крылья растут вместо ушей… Это присказка. А сказ вот. Жил-был один мой знакомый. Он работал снабженцем на одной базе, а рядом с его домом, за лесом, километрах в двадцати, был испытательный полигон, где пилоты учились цель поражать. Ну, полигон такой был, там цель ещё найти нужно среди деревьев. А в лесу в тот год много дикой харвары уродилось. Ну вот, пошёл он как-то эту харвару собирать. Собирал, собирал да и заблудился. По солнцу сориентироваться – никак, облака небо загородили. По густоте ветвей у растительности – тоже, дело на экваторе было. Решил наобум идти. Шёл, шёл и увидел небольшую прогалину, а на ней домик стоит, какой-то обдолбанный весь, но всё-таки дом. Авось в нём и живёт кто-нибудь. Начал он к нему подбираться. Уже полпути по бурелому преодолел, а тут в небе из-за облаков вылетает старый монийский штурмовик столетней, наверное, давности и пикирует прямо на него! Ну, он как увидел это дело, побросал все корзины с харварой и стал в дикой панике окоп рыть. Пока штурмовик пикировал и домик ракетами-пустышками долбил, он успел себе яму глубиной почти в метр глубиной вырыть. Штурмовик отбомбился по дому учебными снарядами и улетел, а мой приятель как рванул из этой ямы! И дорога к дому как-то сама собой нашлась. Потом подошли контролёры проверить, как пилот отбомбился (по дымящимся отметинам на доме), нашли эту ямищу и понять ничего не могут: полчаса назад тут ничего не было! Причём видно, что её старательно голыми руками копали. Вот так. Потом этот пацан сам удивлялся, как он смог такую дыру сделать, пытался у себя во дворе повторить, но там он аналогичную яму вырыл за 6 минут и только с помощью лопатки.

Пока Дуб говорил, ночь наступила окончательно. Воздух наполнился стрекотом уже ночных насекомых, кричало вдалеке какое-то крупное животное.

- Сомневаюсь, что яма прям в метр была, - сказала Лайта. – Что-то мне в это всё не очень верится.

- Это истинная правда, - заверил её Дуб. – Хотя… Он мне рассказал, что яма была не метр, а только шестьдесят – семьдесят, метр я для круглости сделал, но всё равно!

- Ага, и твой друг тоже сантиметров тридцать для круглости прибавил, - сказал Тромонт. – И что мы имеем? Хотя даже тридцать сантиметров за несколько секунд, да так, чтобы улечься можно было, тоже рекорд по скорости выкапывания ям.

- Я, если честно, вообще в такие истории мало верил, - сказал Маор, заглянув внутрь. - Но после того, что Тром на моих глазах сотворил… Это просто магия какая-то!

- Вот, как только мониец что-то не понимает, так тут же на магию сваливает… - добродушно пробурчал Тромонт. – А трурнийцы – на Творца…

- Помню, мне в детстве казалось, что полёт игрушечного винтового аэроплана в воздухе – это тоже чудо, - сказал Дуб. - Я долго понять не мог, за счёт чего он в воздухе держится, ведь сзади у него ни одного сопла нет, поэтому толкающей силы тоже быть не должно, а он разгоняется и летит! Только потом до меня допёрло, что маленький винт на носу, оказывается, тоже может сильный поток воздуха создавать.

- А больше всего я обалдел, когда увидел первого крылатого трурнийца в полёте, - поделился воспоминанием Тромонт. – До этого я и представить не мог, что представители моей расы могут летать без ракетного ранца, самолёта или звездолёта, а так, сами…

- Тс! – Маор напрягся и тревожно замер, пытаясь разглядеть что-то снаружи. – К нам, судя по шелесту травы, кто-то движется!

Внутри моментально наступила тишина, но ничего больше слышно не было. Тромонт, Лайта и Дуб кое-как устроились у люка и тоже протиснули головы наружу - благо, он был достаточно большой, а монийцы были достаточно гибкие. Их глаза уже привыкли к темноте, так что они хорошо видели степь при свете ярких местных звёзд, но пока не было слышно и видно ничего, кроме шебуршения в траве каких-то мелких ночных насекомых.

- Маор, ты точно уверен, что к нам кто-то крался? – спросил шёпотом Дуб. – Внизу кипит жизнь, и отовсюду доносятся тихие шорохи.

- Нет, это совсем не то! Я слышал, как в траве прошуршало что-то крупное! Вон там, метрах в пятидесяти!

Они продолжали вглядываться и вслушиваться в степь, но по-прежнему только мелкая живность продолжала производить едва слышные звуки. Ветра не было, трава стояла неподвижно.

Они уже совсем успокоились, но в этот момент в той стороне опять послышался лёгкий, едва заметный шорох, как будто трава шуршала об чьё-то неслышно передвигающееся тело, явственно треснул сухой стебель, затем почудилось что-то, похожее на шёпот, и опять наступила тишина.

- Я что-то видел. – тихо прошипел Дуб. – Какое-то едва заметное шевеление вон там, чуть правее высокого куста.

Все трое напряжённо всмотрелись в указанную Дубом область. По-прежнему ничего не было видно, несмотря на то, что звёзды светили довольно ярко.

Но больше ничего не было ни слыхать, не видать. Подождав ещё некоторое время, монийцы решили, что это – бесполезное занятие. Успокоившись на этом, они забрались внутрь, закрыли люк на всякий случай и постарались заснуть. Через некоторое время, не смотря на нервное возбуждение от всего пережитого за день, им это удалось.