«Премьера Голоса». Исторический детектив Юрия Москаленко «Адмиралы» (часть 20-я)
Обложка @konti
Автор: Юрий Москаленко @biorad
Продолжение. Часть 1-я, часть 2-я, часть 3-я, часть 4-я, часть 5-я, часть 6-я, часть 7-я, часть 8-я, часть 9-я, часть 10-я, часть 11-я, часть 12-я, часть 13-я, часть 14-я, часть 15-я, часть 16-я, часть 17-я, часть 18-я, часть 19-я
Адмиралы. Книга вторая. Тайна адмирала Сенявина
Часть 20-я
Васильки глаз поляка как-то затуманились, словно растения собрались закрыться до наступления следующего утра.
— Тринадцать…
— Тринадцать лет?! — Мне показалось, что очередной глоток хереса попал мимо пищевода и заскользил другим путём.
— Да, именно столько. Как раз в ноябре 1993 года наш общий шеф вызвал меня и отправил сюда, несмотря на то что мне очень хотелось остаться в Польше, которая только-только вернула свою независимость.
— Шеф не сказал, чем было вызвано такое решение? Не могу понять, чем его заинтересовала эта Тмутаракань?
— Трафальгар, только Трафальгар. Все великие сражения хранят тайны, которые рано или поздно становятся явью.
— Вы хотите сказать, что наш общий шеф знал о тайне Трафальгара ещё тринадцать лет назад?
— Ага, тайна всё-таки есть? Нет, тогда он ничего не говорил. Но я уверен, что именно вы прибыли затем, чтобы распутывать этот клубок. Давайте постараемся сделать это скорее, мне так хочется побывать на своей исторической родине. Я очень внимательно слежу за её развитием…
— Пан Клеофас, — постарался потушить бушующие в нём страсти. — За Польшу можете не переживать: ничего экстраординарного в ней не происходит и происходить не может. Как сказал в своё время Жорж Эжен Сорель:
«Опыт показывает, что во всех странах, где демократия свободно может развиваться сообразно своей природе, господствует подкуп в самом бессовестном виде, причём никто не считает нужным скрывать своих мошеннических проделок. Демократы и дельцы обладают совершенно исключительным умением добиваться одобрения для своих плутней со стороны обсуждающих их действия собраний: при парламентском режиме так же процветает надувательство, как и на собраниях акционеров».
То есть обычная грызня, прикрываемая флёром патриотизма и мнимой справедливости. Всё это сводится к русской поговорке: «Куй деньги, не отходя от кассы».
Мой собеседник нахмурился, и я поспешил сменить тему.
— Могу ли я задать вам личный вопрос?
Собеседник суховато кивнул.
— Это правда, что знаменитый композитор Михал Огиньский ваш предок?
— Скорее да, чем нет. Официальных подтверждений того, что моя пра-пра какая-то бабка родила от пана Михала нет. Но, с другой стороны, мальчик был очень похож именно на Огиньского — внешность один к одному. Но, повторюсь, официально он и не мог жениться на своей горничной, это был бы нонсенс. А вообще по неподтверждённым данным композитор заботился о ребёнке и даже привёл человека, который его крестил в костёле.
Глаза пана Клеофаса снова приняли полулихорадочный блеск. Он набрал в грудь побольше воздуха и начал рассказ о своём «полуофициальном» предке.
— Пан Михал родился 25 сентября 1765-го в местечке Гузув, до Варшавы рукой подать — верст семь с гаком… Можно сказать это был маеток знатной польской семьи. Ох, я забыл, вы не поляк и можете не знать, что такое маеток, — спохватился мой собеседник. — Если говорить современным языком — загородный дом или усадьба, как вам больше нравится.
— А почему его назвали именно так?
— Это очень просто. Ребёнка окрестили так неспроста: Михал Казимеж Огиньский — его родной дядя — являлся великим гетманом Литвы.
— Как в своё время великий Ягайло?
— О, вы я вижу в истории не новичок. Но не надо путать пляцки с драниками. С виду всё похоже, но не более того. Как вы думаете, от какого имени пошёл Ягайло? Вижу, что вы сразу сообразили: в младенчестве ему дали обычное еврейское имя — Ягель. Или в переводе с древнего языка «возвеселится».
Я вспомнил уроки своего скрупулезного шефа Либерзона. Чтобы узнать у собеседника больше — его нужно хотя бы на полмиллиметра вывести из себя.
Сдаваться я не собирался.
— Вы хотите сказать, что Ягель-Ягайло был потомком Моисея? Еврей на польском царстве?
Клеофас нахмурился.
— Вопрос: как вы относитесь к евреям, будет лишним. Но почему вы всё время меня сбиваете?
— Я просто вспомнил, что Ягайло был внуком великого Витовта. И до наших дней дошла легенда о том, что это имя комбинация двух литовских слов: jóti (йоти) — ехать верхом, и gáilas (гайлас) — сильный.
— Да бог с ним с этим вашим Ягайло. Речь идёт о моём предке, а его звали именно Михал Огиньский.
— Так-так-так, — я решил увести разговор в иную плоскость. — Вы будете спорить с тем, что в тот год, когда на свет появился ваш великий предок, его дядя ещё не был великим гетманом литовским, но был воеводой виленским?
Клеофас снова нахмурился:
— Если вы будете меня перебивать, я вам больше ничего не скажу.
Лев Моисеевич всегда учил: если противник начинает хрипеть — тут же отпусти удавку. В противном случае он больше ничего тебе не скажет. А «очуняется» (господи, где он откопал такое слово!), ты его ещё не один раз славно подоишь…
Я решил молчать, как сверчок, попавший в жидкий азот. Но прежде подбодрил собеседника:
— Продолжайте, уважаемый…
Господин Огиньский покосился на меня своим васильковым взглядом. Обглодал им меня, как пескаря, до самого хребта. Но, кажется, не нашёл ничего подозрительного…
— Вернёмся к рассказу, — торжественно произнёс он голосом командира дивизии на строевом плацу. Ох, и распирала его гордыня в эту секунду. — Главное, о чём далеко не все в курсе: Михал Казимеж Огиньский отметился в истории не только как автор мазурок, полонезов, опер и блестящий исполнитель, но и как поэт.
«Не слишком ли много достоинств для одного человека? — подумал я. — Либо был бабник отъявленный и своими стишатами «кадрил» первых красавиц, либо алкаш на стадии дружбы с белочками. А, впрочем, мне какое дело?!»
— Но что там поэмы и пьесы! — раздухарился мой собеседник. — Сам Дени Дидро дал ему заказ на статью для своей знаменитой «Энциклопедии». Хотя что в этом удивительного? Как всегда особо подчеркивал дядя: наш род Огиньских идёт непосредственно от Рюрика!
Возможно, поляк ожидал от меня какой-то бурной реакции. Но я в это время прокручивал в мозгу фрагмент лекции шефа: «Какой бы трагической или смешной ни казалась вам ситуация — не выскакивайте с суждениями раньше времени. Быть может, пока вы будете шнуровать туфли, поезд, на который вы не успели, свалится в бурный поток с моста». И приговор, словно удар хлыста: «Не спешите выставлять себя адиётом».
А мне куда спешить? Пусть Клеофас сам парит на крыльях самодовольства. Чья лошадка первой добежит до финиша, ещё бабушка надвое сказала.
Бабушка! Какое это ласковое слово. Мне опять на ум пришёл короткий рассказ Льва Моисеевича.
— Сынок, — ласково сказал он мне, — в жизни не всегда приходится верить всему. Однажды бабушка Двойра вышла вместе со мной на балкон нашего четвёртого этажа и спросила:
— Лёвчик, как ты думаешь, мне нужно на ночь ставить в уши затычки?
— Откуда я знаю?!
— Ночью дождь будет или нет?
— Судя по всему, нет. Видите, что ласточки летают высоко, на уровне четвертого этажа!
— Адиёт ты, Лёвчик, — беззлобно сказала бабушка Двойра. — присмотрись внимательнее. Они не могут летать ниже — у них гнездо на самом высоком срезе четвёртого этажа…
Продолжение следует...
Новый клиент экосистемы блокчейн-платформы Голос для поэтов
Проголосовать за делегата stihi-io можно здесь
