[Проза] Повесть о том, как я роман писал…Глава 14
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 5. Часть 2
Глава 5. Часть 3
Глава 5. Часть 4
Глава 5. Часть 5
Глава 6
Глава 6. Часть 2
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 9.Часть 2
Глава 10
Глава 10. Часть 2
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава четырнадцатая. Материк
Автор: @abcalan
Редактор: @mirta
Когда я читала эту главу, мне вспомнились слова великого Н.В.Гоголя: "«И до какой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться! И похоже это на правду? Все похоже на правду, все может статься с человеком".И добавить мне нечего, всё сказал великий классик
Люди воспринимают реальность или правду только в соответствии со своим уровнем рождения, то есть – развития и культуры. Разница между генотипами народов колоссальная. Но родившиеся и обладающие мыслью признают эту разницу с радостью и ощущением несомненного родства, а ещё не родившиеся – с ненавистью, как инородные тела и врагов.
Надо было бы остановиться на этой мысли, но нет же…
Рождение мысли, как и всякого высокого и вечного искусства, предполагает в глубине своей пульс радости, всплеск радости, открытие. Даже осознание горя – это открытие. Мысль всегда открытие. Откуда это выражение «Мысль пришла». Значит, мысль это нечто отдельное, существовавшее само по себе и являющееся по мере рождения, развития.
Почему повторяюсь? Неужели не зафиксировал это положение?
Время от времени я разглядывал цветной журнал, который некогда отправил мой дядя из Нью-Джерси. Если эти чудесные дома, построенные в Италии, Испании, Франции, Англии в годы средневековья, в периоды барокко, рококо, готики были воздвигнуты людьми с радостными открытиями и фиксации мысли, то какими людьми построены дома на Нерчинской каторге, где самое красивое строение только времён самодержавия, но и оно – тюрьма?
С чего же у меня сегодня всё скачет и прыгает во все стороны…
Это не страна добрая и хорошая, а правители плохие и все тираны, а народ воздвигает на воздвигнутые им троны своих правителей, которые появляются из его тёмных недр. Последний не лучший из них, может быть, он даже хуже всех предыдущих.
Стоп, Виктор Борисович, ты снова за старое взялся? Мало тебе головной боли? Что ты упёрся в бесконечные рассуждения? Ты Сосновку вспомни, Акатуй-Зерентуй, пьянки мужиков, жизнь колхозную! Мало кому доводилось видеть такую жизнь…
«Любава», что же мы стоим на месте? Почему мы уже четыре часа рассуждаем чёрт знает о чём и глотаем, уставившись в одну точку, кофе?
«Орлов после баньки осушил у тётки чарочку настойки и отправился в гости к приятелю Валентину или по-народному Валету, который жил на самой окраине Старой Сосновки в облупившейся халупе. Про халупу говорили, что такой же она была во времена тех казаков, которые ходили на русско-турецкую войну.
Избушка по окна сидела в земле, и окна хмуро глядели из-за буйно разросшейся крапивы. В этой же избёнке в дым пьяным удавился отец Валета, маленький мужичок, всю жизнь проработавший у передовых чабанов помощником; отравилась денатуратом мать; в ограде у самой калитки замёрзла пьяной лет восемь назад старшая сестра. Где-то на Урале жил брат Валета, младший. В письмах он всё звал его к себе.
Кольку Валет встретил на крыльце избушки.
- Алка браги наготовила, - объявил он. – Мы её в трехлитровку, а потом в банку из-под кинолент. Классной получается! Жара в этих жестянках, как в танках в Гоби. Вчера один баллон высосали. Три кружки – и оттаскивай…
Алка Гуртова, разбитная, гулящая бабёнка, однажды на спор с мужиками за бутылку водки, в дождь, прошлась по улице совершенно голой. Старухи плевались ей вслед, молодёжь похохатывала, бабы сердито отворачивались. Иногда Алка гостила у Валета, выпивала с ним, оставалась на ночь в его холостяцком жилище. И тогда в окна избёнки заглядывали чумазые детские рожицы.
- Мамка, иди домой. Ма-аамка! – заливалась рёвом пятилетняя девчушка Алки, чернявая, со жгучими кавказскими глазёнками.
Сумрачная избушка таинственно и угрюмо молчала.
- Брось её, каторжанку! – одёргивал сестрёнку брат. И глаза его, раскосые и диковатые, сухо поблёскивали. В сочетании с льняными волосами они придавали мальчугану, всему его облику, нечто хищное, рысиное. Мальчонка рос настоящим бандитом и уже успел побывать в отделении милиции за две кражи.
Пьяная женщина то умильно ласкала детей, то ни с того ни с сего начинала безжалостно хлестать их ремнём, плача и матерясь при этом. На лето детей забирала бабушка, мать Алки, жившая в Акатуй-Зерентуе. «Атберите у ей дитей. Губит она маленьких, а у миня сертце болит. Она продала в избе всю мебиль и шмутки, чичас продаёт себя, бессовестная проститутка», - третий год писала в нарсуд старуха, будто бы знала совестливых проституток.
В избе было сумрачно и затхло. На столе, покрытом грязной клеёнкой, с трудом можно было различить черствые куски хлеба, консервные банки, тут же валялись винные пробки. В углу стояло грязное помойное ведро, разившее мочой. «Могла бы по ночам и на улицу выскакивать», - поморщился Орлов.
На топчане зашевелилась женщина. Высунула из-под грязного одеяла разлохмаченную, цвета тусклой соломы, голову, сонно взглянула в дверной проём и просипела запечатанными жаждой губами:
- А, это ты, Колька. Чёртов татарин, - так ласково она называла своего приятеля, - даже воды не подаст… Жжёт внутрях, зачерпни, Коль…
Орлов зачерпнул из бачка помятым ковшиком тёплую воду. Алка пила долго и жадно. В горле у неё булькало, вода стекала на лохмотья, бывшие матрацем, одеяло сползло, вырисовались контуры обвисших грудей. От женщины пахло теплом давно немытого тела, потом и брагой.
- Вы с Валькой хлешшите, а я посплю немножко. Женщина снова натянула на себя одеяло.
Вошел Валет с огурцом в руке.
- До свиданья, лишний рот, - сказал он, адресуя послание Алке. И начал разливать по стаканам мутную, крепко пахнущую дрожжами брагу.
Женщина не выдержала – попросила. Опохмелившись, она долго лежала с открытыми глазами, смотря в потолок и вяло прислушиваясь к разговору мужиков.
- Видел, возле «казахстанца» менты крутятся? – спросил Валет.
- Да нет, я только с бани. Гудели же вечером до потери пульса. Вот и ополоснулся утром.
- Во-во, ополоснулся он! – вскричал хозяин. – Сегодня ночью Серега Кабаков на этом самом тракторе Илюху Белого насмерть задавил.
Новость пригвоздила Орлова к стулу.
- Чего вытаращился? Они всей бригадой нажрались. А Серега-то и попёр сдуру напрямую по лугу, а Илюха в траве дрых. Вон, теперь милиция кишки его собирает.
Валет залпом выпил кружку браги и уронил свою большую голову на набрякшие руки.
- Остановить что ли не могли? – опомнился Орлов, представив жуткую картину. – Они же с детства дружками были.
- А кто? Все же пьяные были…
- Вообще-то могут и простить. Есть, поди, у милиции дела и поважнее. Но вряд ли… Припаяют бедному Серому лет пять за неосторожность, а Белому уже не поможешь, - отозвалась из тёмного угла Алка. – Скорей бы мужикам получку дали. Хоть бы винца настоящего попили.
- Эх, нажраться бы так, чтобы три раза в трусах перевернуться! – вдруг весело сказал Орлов, чувствуя, что пьянеет.
- Не смешно! – гаркнул Валет…!
Россия хотела бы граничить исключительно с океанами и морями, вся суша будет занята Кольками, Валетами и Алками. Сдвинув каретку «Любавы» я снова ушёл в тягостные раздумья, хотя воображение продолжало оживлять панорамы жизни на материке. Вот что с этим «сценаристом» делать? Но желания записывать уже не было. Ведь такие картины никогда не кончатся. Любое творение дилетантов не имеет завершённости. Оно будет бесконечным.
Конец и отрезвление предполагает жесточайшее поражение, то есть шок. Человек здесь должен остаться совершенно без ничего. Без никаких средств к существованию. Для того чтобы уважать и облагородить землю, он должен дойти до того, что начнёт есть эту землю. А пока он только бесится. И хорошо, что в своих границах.
Ах, Виктор Борисович, Виктор Борисович, в какие же дебри ты лезешь? Любое живое существо может обуздать только сильное наказание, битьё. Зверя надо бить или убить, но всякая философия или литература только возвышают, облагораживают и оправдывают его. Не лучше ли вообще не обращать внимания на зверя? Или кто считает нужным использовать эти не родившиеся существа или мир бессилен перед ним? Как говорится, никто не хотел умирать…
Наверное, пора ехать на материк. Там завершать и сдавать…
Воспользуйтесь платформой Pokupo.ru для монетизации творчества. Без абонентской платы и скрытых платежей, взимается только комиссия с оборота. При обороте до 30 тысяч рублей можете работать вообще без комиссии.
С Pokupo начинать бизнес легко!
По всем вопросам - к @ivelon. Или в телеграм-чат сообщества Pokupo.
дизайнер @konti ( @digital-designe )