ПРОЗА. Счастливый день. Часть 19

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 9
Часть 10
Часть 11
Часть 12
Часть 13
Часть 14
Часть 15
Часть 16
Часть 17
Часть 18

Наше благородное семейство смотрело на все с некоторым удивлением, впрочем, тщательно скрываемым.

Валентина Матвеевна упорно пыталась понять, куда это завел их ее муж, и с какой собственно целью. И что может и должно объединять ее, женщину сугубо практичную и экономную, со всей этой бесполезной роскошью и теми чужими людьми, привыкшими в этой роскоши жить?

Валентина Матвеевна приятно улыбалась, выслушивая всевозможные комплименты – оказывается они о ней наслышаны и давно мечтали встретиться, так сказать, лицом к лицу, - очень рада слышать, - в целом оставаясь совершенно равнодушной.

Ее занимал только один вопрос: к чему все это и что может последовать за тем. Она прекрасно знала, что муж ее сюрпризов не любил – но это по отношению к себе – зато сам был на выдумки горазд. В чем Валентине Матвеевне предстояло убедиться в самом ближайшем будущем.

Борис внимательно разглядывал хозяев и обстановку. Всматриваясь в милое ухоженное личико Ларисы Павловны, он тщетно пытался определить ее возраст, хотя бы приблизительно: двадцать? тридцать? сорок?

Тонкие руки с перламутровыми ноготками, золотые кольца с драгоценными камнями, от природы стройная фигура, манеры, и доброжелательность – искренняя или это всего лишь удачный актерский этюд? Изучая Виталия Альбертовича, он вновь обращался к его рукам, мягким и пластичным, с маникюром, в перстнях.

Лицо Виталия Альбертовича также было мягким и пластичным, подвижным, с бородкой замысловатой формы. И не смотря на свою несколько странноватую внешность, он производил впечатление человека открытого, доброго и отзывчивого.

Аня была восхищена: такой дом! Боже, какая красота кругом! Как все изыскано, как со вкусом. Неужели же в таком захолустье еще встречаются подобные люди? Аристократы до мозга костей. В их обществе она робела, и, глядя как запросто Федор Константинович общается с ними, держась на равной ноге, она проникалась к нему все большим уважением, в очередной раз убеждаясь, что он не прост, совсем не прост.

Лалочка сразу выделила для себя Аню. Она обращалась к ней совсем по-дружески, как будто знакомы они были не полчаса, а полжизни. Для нее не было в разговоре вещей важных и неважных, она говорила обо всем наравне, будь то жизненные планы или брошка, попавшаяся на глаза. Она меняла свой курс, так же быстро, как яхта, идущая галсами, но в одном направлении. И при всей сумбурности высказываний, окончательно спутывающих собеседника, Лалочка, к чести своей, четко придерживалась выбранного ею курса.

Аня улыбалась, польщенная вниманием, и охотно отвечала на вопросы, не успевая, впрочем, вставлять в разговор свои. И первый вопрос, который ей не терпелось задать, чтобы избавить себя от доли неловкости – это как ей стоит к Лалочке обращаться: на «вы» и Лариса Павловна, или на «ты» и Лалочка?

Она, точно так же как Борис, не могла определиться с возрастом хозяйки, которой одинаково могло быть и двадцать три, как самой Ане, и сорок три, как ее матери. В своем цветастом балахоне порхала Лалочка, легкая и волшебная, как птица кеттуалей, так что всякий невольно любовался ею, забывая о том, кто она и что она есть на самом деле.

-- Ты просто очаровательна, девочка моя, - подвела Лалочка итог первому знакомству, - это платье – шарман, блё фонсэ – мой любимый цвет. Ты похожа на цветок – роз фрамбуаз – у меня нет слов. Я так счастлива!

Анечка смешалась:

-- Ну что вы, вы мне льстите, Лариса Павловна, - ответила она, не совсем вникнув в смысл комплимента.
-- О, прошу без условностей, Лариса Павловна и прочее, - она взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливую муху, - пожалуйста, зови меня Лалочка или Кларисса, как угодно. И не нужно этого «вы», чепуха какая, - она приблизилась и докончила доверительно: - иначе я чувствую себя старухой.
-- Ой, ну что вы… то есть… - Ане было сложно мгновенно подстраиваться под мгновенно меняющиеся темы и настроения. – Разве это возможно?
-- Мне почти сорок лет, - неожиданно заявила она, откровенностью вызывая на откровенность, - это уже возраст, но я, - она сделал жест ладонью к себе и, словно освобождаясь от невидимого груза лет, смахнула с себя минутную серьезность, - не хочу стареть! Я чувствую себя, как в восемнадцать!

Она засмеялась серебряным смехом, и Анечка вдруг почувствовала себя легко. Ей тоже захотелось смеяться вместе с этой милой, немного взбалмошной, но доброй и симпатичной женщиной. Она была благодарна Лалочке за то, что та отнеслась к ней так доброжелательно, без тени гордости и предубеждения. Казалось, с первых минут знакомства они нашли общий язык и обе стремились продолжить общение. Но Лалочку ждали обязанности радушной хозяйки, пренебрегать которыми было просто непозволительно.

-- Приглашаю всех осмотреть квартиру! – объявила Лалочка.
-- Мы с Виталием Альбертовичем, с вашего позволения, вас ненадолго покинем, - сообщил Федор Константинович, и словно бы подмигнул Ларисе Павловне.
-- Конечно, конечно, - поспешила та выразить свое согласие, и повела за собой оставшихся гостей, как экскурсовод группу туристов, желающих ознакомиться с достопримечательностями.

Широкими жестами Лалочка распахивала двери:

-- Здесь у нас кабинет с библиотекой, – поясняла она, и все входили в комнату уставленную по стенами старинными высокими стеклянными шкафами с книгами в толстых тисненых золотом переплетах, с изящными столиками на львиных ножках, с конторкой, с массивным столом в углу комнаты и с обилием мелких вещиц, ни названия ни предназначения которых не знали ни Аня, ни Борис.

-- Здесь у нас гостиная, - вела хозяйка гостей в смежную комнату, отделенную высокими двустворчатыми дверьми, и гости попадали в просторный зал, так же заставленный старинной мебелью, диванами креслами и стульями, какими-то столиками и этажерками, шкафчиками и сервантами, точно так же заполненными множеством самых разнообразных вещей.

-- Здесь у нас спальня, - выходя через боковую дверь в коридор Лалочка распахивала двери напротив, и перед гостями открывалась чудесная светлая комната с огромной кроватью под стилизованным балдахином, убранная коврами и подушками, увешанная по стенам светильниками и картинами, уставленная торшерами и множеством мелких декоративных вещей.

-- Здесь у нас столовая, - говорила Лалочка, проводя гостей через боковую дверь в ту самую комнату, из которой они вышли первоначально.

-- Дальше у нас кухня, - все снова вышли в полутемный коридор, и, миновав просторную прихожую, двинулись по коридору направо.

Кухня была обширна и распланирована умно и удобно. Множество навесных шкафчиков из массива в два яруса под самый потолок, широкие столы, дубовые стулья с высокими спинками, газовая плита с вытяжкой, мусоропровод, два двухкамерных холодильника и огромное окно с широким подоконником, на котором умещался в ведре могучий фикус.

Тем временем Федор Константинович и Виталий Альбертович уединились на лестничной клетке: Федор Константинович с сигаретой, а Виталий Альбертович с трубкой. Некоторое время они стояли молча, пуская в потолок клубы синеватого дыма. Они прекрасно понимали друг друга и без слов.

-- Ну что же, Виталий Альбертович, - прервал Федор Константинович воцарившееся молчание, - мы с тобой, друг мой, отлично ладили все это время, но теперь, сам видишь, настало время другое. Так что…
-- Да, Федя, мы этого, разумеется, ожидали, но, скажу честь по чести, не так скоро, не так скоро.
-- Эх, Виталя, - вздохнул Федор Константинович, разводя руками, - кто ж мог такое представить! – он усмехнулся. – Извини, что раньше не предупредил – не мог. Я все думал, знаешь, думал… - Федор Константинович, казалось, хотел сказать что-то еще, но видно решил, что не стоит сор из избы выносить. – Да вот надумал. Так что не обессудь, принимай дорогих гостей.
-- Уговор дороже денег, - ответил Виталий Альбертович, - твое право, в любое время. Так что мы сделаем все возможное, чтобы как можно скорее освободить…
-- Да ты не торопись, - успокоил друга Федор Константинович, - как управишься, так и ладно. Главное, что мы договорились. Спасибо тебе за все, если что не так, извини, зла не держи.
-- Ну что ты, - горячо возразил Виталий Альбертович, - это тебе спасибо, Федор Константинович, выручил так выручил. И спасибо, что столько времени нас не беспокоил, спасибо!
-- Не на чем, каждый свое получил, так что мы с тобой, братец, квиты. И это, я еще вот чего хотел сказать: ни к чему вы прием такой затеяли, как на высшем уровне. Президенты что ли какие к вам пожаловали?
-- Ничего, нам для своих нечего жалеть. Пока имеется – слава богу!

Виталий Альбертович посмотрел на Федора Константиновича и сказал вдруг:

-- А сын-то у тебя – молодец! Смотри, быстрый какой… сколько ему лет-то будет? – оборвал он сам себя.
-- Двадцать первый исполнился зимой.
-- О! Вот и я говорю, а уже поди ты – с женой! Да еще с какой!
-- Дурное дело нехитрое, - ответил Федор Константинович.
-- Ладно тебе – дурное. Такую еще поискать, - сказал Виталий Альбертович восхищенно, имея в виду Анечку.
-- Посмотрим, - Федор Константинович ответил отчего-то без особого воодушевления.
-- Ты все сердит? Пустое.
-- Да я не то чтобы… - Федор Константинович не хотел говорить.

Оно ведь как бывает: пока молчишь, неизвестно еще, куда кривая выведет, а стоит только сказать, так непременно именно так и выйдет, если что плохое скажешь. А если хорошее, так непременно наоборот.

-- Ладно, забудь, - закончил он. – Пойдем, а то заждались.

Они направились обратно в квартиру.

Автор: @maryatekun
Редактор: @maryatekun
Публикация: @stone

05.07.18