ivan-baloban

7 лет назад

Пришельцы с небес. Глава 17.

Врон заглянул в лобовое остекление капсулы. Маор с философским выражением на лице разглядывал брызги чужой крови на боковом иллюминаторе. Увидев Врона, он ухмыльнулся и махнул ему рукой. Тем временем Дуб раскупоривал люк.

Через секунду оба с радостными физиономия-ми показались наружу. Поблагодарив освободителей, они вместе с освободителями занялись осмотром трупов новоприобретённых врагов, рассказывая о том, что тут происходило до прилёта подкрепления.

Эти твари были такими же крупными, как и убитые на холме. Они значительно превосходили трур-ни и по длине тела (от кончиков пальцев на задних ногах до кончика носа, вернее – до затылка), и, тем более, по массе.

Помимо грубых кожаных курток, надетых на голое тело, многие имели так же широкие юбки примерно до колена. Обувь представляла собой что-то, похожее на мокасины с подошвой из чьей-то ну очень толстой шкуры, даже с примитивной шнуровкой (шнурки так же были кожаные).

Некоторые из убитых помимо этого были оде-ты в примитивные кожаные доспехи. Они могли служить неплохой защитой при ударе в туловище. Однако шея и плечи были практически никак не защищены, благодаря чему воздушная атака и получилась столь эффективной. Отличались доспехи так же по количеству различных украшений.

У некоторых воинов на головы были надеты массивные деревянно-костяные шлемы. Причём главной их функцией была явно не защита, а усиление таранной силы при ударе головой. Картину дополняли древесно-кожаные щиты различного вида, копья с острыми каменными наконечниками и – самое главное – почти у всех имелись длинные каменные и костяные кинжалы, оббитые до атомной остроты.

Осмотрев трупы нападавших, трурнийцы направились к тому месту, где дикари произвели бойню безответных травоядных с целью рассмотреть их добычу. После атаки они все дружно убежали, побросав жертв на месте.

Это оказались массивные шестиногие создания с коротким, заострённым хвостом и плоской голо-вой с широкими челюстями. Длина их тела достигала 5 – 6 метров. Кожа их была покрыта плотной гладкой чешуёй. У двоих из них (по всей видимости, это были самцы) на голове имелись по два разлапистых плоских гребня, окрашенных в жёлто-белый цвет в красную крапинку. Глаза - большие, фасетчатые, по одному с каждого бока головы, то есть пара.

Двое из них были ещё живы. Одна из самок, находясь, очевидно, уже на исходе, всё ещё дышала, производя тяжёлый булькающий хрип, который было больно слушать. Живот и грудь были истыканы копьями, и под ней растеклась уже огромная лужа тёмно-синей крови, перемешанной с какой-то коричнево-бурой слизью.

Второй зверь был огромным великолепным самцом. Как ни странно, его явно не собирались убивать до конца, хотя, как и у всех остальных, ноги его были перебиты и исколоты.

Осмотрев умирающую самку и убедившись, что она уже не нуждается в помощи по причине полно-го отсутствия сознания, Лайта осторожно приблизилась к другому животному. Зверь задней частью лежал на земле, частично поднявшись на передних ногах, и испуганно косился в сторону освободителей. Он был и красив, и жалок одновременно. По его серо-стальной чешуе стекали на землю капли крови. Увидев, что Лайта направилась в его сторону, он попытался встать и уйти, но не смог и, испустив полный боли и отчаяния рёв, завалился на бок – как минимум пара ног у него была сломана, а остальные значительно повреждены. Однако, какой же толщины черепом надо обладать, чтобы с разбегу сломать своим теменем кость такому огромному зверю?

Лайта понятия не имела о том, что с ним делать. Но взять его и бросить не давало острое чувство жалости. Одно дело, когда животное убивают сразу, а если оно остаётся живым, но покалеченным, так что не может двигаться само и ему придётся долго и мучительно умирать - это совсем другое дело.

Неизвестно как, но животное поняло, что его не будут обижать. Едва услышав ласковый, успокаивающий голос Лайты и ощутив её осторожные прикосновения, зверь перестал дрожать и стонать, его мощное дыхание стало более спокойным. Лайта осторожно обняла его за шею и стала медленно гладить, что-то бормоча. Остальные стояли рядом, не решаясь дотронуться. Наконец Тромонт приблизился к нему и осторожно погладил бок. Зверь испуганно дёрнулся, но, успокоенный нежной воркотнёй Лайты, расслабился, мощно вздохнул и положил голову на землю.

- Как ты думаешь, будет он жить? – спросил Тромонт, продолжая гладить зверя.

- Не знаю, что делать с ним… У него сильно повреждены ноги, много колотых ран…

- Он может передвигаться? – спросил Тромонт.

- Пока нет.

- Чем крупнее зверь, тем дольше у него зарастают ранения. А ранения суставов – это очень серьёзно. По крайней мере, месяц он будет лежать. Боюсь, придётся его убить, чтобы не мучился, потому что мы не сможем его охранять от падальщиков…

Самец при этих словах жалобно замычал. Лайта сморщилась.

- А эти железоголовые твари могут вернуться в большем числе, и тогда спасать придётся уже нас… Только это делать будет уже некому…

Это был очень неприятный выбор, к тому же ещё и очень проблемный. Никто не знал, как можно быстро и безболезненно прикончить такую тушу, а причинять ему дополнительные муки никто не желал. Только Клещ смотрел на раненых животных спокойно, но даже и по его лице проскакивали искорки жалости.

- Не отдам! – сказала вдруг Лайта, крепко обняла зверя и закрыла глаза.

- Ну вот, бунтовщица нашлась! – недовольно сказал Тромонт. – Ты ведь понимаешь, что мы не сможем его охранять. А бросить тут – это ещё хуже…

Лайта не ответила ничего. Она прижалась к зверю всем телом. Тромонт вздохнул и повернулся к Врону.

- Ну что вот делать, я не знаю…

- Подождём пока, а там видно будет, - сказал Врон. - Теоретически, спасти этого зверя может только чудо, но тут ведь всё время странные вещи происходят. Маор вон вылечился. Может, и живот-ному повезёт?

- Вот вшивый-плешивый… Не успели и двое су-ток прожить на этой золотой планете, а уже влипли в историю! Да ещё какую!

- Почему золотая?

- Потому что... Была бы эта планета доступной для наших технологических изысков – давно бы всё облазили и ограбили, а так оно валяется прямо развалинах…

Лайта разжала объятья и поднялась, шатаясь. Зверь почувствовал, что тёплый ласковый комок перьев слез с него. Он посмотрел на неё, повернувшись к ней своим правым фасетчатым глазом. Затем тихо зарокотал утробным басом, зашевелился и неожиданно встал.

Этого не могло быть. Но это было. Животное потопталось на месте, издало громкий рёв и медленно, но верно пошло по следам своего стада. Трурнийцы удивлённо замолчали. Они-то думали, что с такими ранами и ползать нельзя! Сначала зверь то и дело останавливался и оборачивался назад, но в конце концов решительно попёрло по следам своих сородичей.

Лайта пошатнулась и рухнула на землю.

***

Шум в ушах… Красные круги в глазах… Чьи-то голоса…

- Лайта! Лайта!!! Ты меня слышишь?!

- Что с ней?!

- Лайта!

- Она живая?!

Она чувствует, как кто-то осторожно поднимает её с земли и нащупывает пульс на шее. Тело переполнено свинцом, мышцы почти не реагируют на сигналы, идущие от мозга. По телу разливался неприятный холод, кожа потеряла чувствительность.

- Что случилось?!

- Успокойтесь, жива она. Пульс слабый и частый, но главное – он есть…

- Нет, что случилось?! Она только что была совершенно здорова!

- Откуда мне знать! Я впервые с таким сталкиваюсь, раньше она никогда не падала в обморок!

- Могу предположить, что она слила свою жизненную энергию зверю, подняла его на ноги, но сама теперь находится на грани.

- Это же невозможно!

- И что теперь делать?!

- Для начала прекратить панику. Я понимаю, что она твоя невеста, но твои эмоции тут не помогут.

- Ну, это мы ещё посмотрим…

Кто-то крепко прижался к ней всем телом, похоже, это был Тромонт. Ей сразу стало легче. От него к ней потекло мягкое, приятное тепло, вызвавшее лёгкие приятные судороги во всех мышцах.

- Лайта, ты меня слышишь? – раздался взволнованный голос совсем рядом от её уха.

Она с трудом раскрыла глаза и встретилась с его взглядом, полным волнения и тревоги. Он смотрел на неё, не отрываясь.

- Ты можешь сейчас говорить?

- Ммм… Да… - с трудом выдавила она, тяжело ворочая непослушным языком.

- Что это было, ты можешь сказать?

-Наверное… Я его… Полечила…

- Э… Это как?

- Ну… Мне стало его очень жалко… Я прижалась к нему и стала жалеть… Потом почувствовала, как из меня в него… А потом мне стало плохо…

- Что перетекает?

- Тепло… Сила… Я не знаю, как это назвать.

Наступило молчание.

- Я кажется начал понимать, как это работает, - произнёс Дуб. – Когда на нас после приземления напал летающий ящер, Тромонт сильно испугался за Лайту. Сейчас она сама испытала сильную жалость. Все силы потеряла, но зверя вылечила. По-этому… Я думаю, что всему причина - сила эмоций. Когда яркость чувств превышает некоторую план-ку, у нас может активироваться какой-то неприкосновенный запас жизненной энергии, и тогда происходят невероятные вещи.

- Да нету у нас никакого запаса! – ответил Тромонт. - Я молодой ещё, конечно, но и в моей жизни (да и в твоей тоже) были случаи, когда эмоции хлестали через край, но такого вот ещё никогда не было! Так что мы не являемся носителями силы. Мы, вероятно, стали проводниками той энергии, которую генерирует эта планета.

- А то, что Маор смог всадить снаряд из рельсы в вентиляционное отверстие космического завода с расстояния в миллиард километров – это разве не слишком круто даже для него?! И никакой аномальной планеты рядом не было!

- Я бы сказал, что им молох помогает, - высказался Тауран. - Но... Но ничего непонятно.

- А я думаю, что это божий промысел, - сказал Врон.

- Божий ли? Та база производила оружие нашей победы...

Тромонт вспомнил, как на его глазах штурмкор раскатал город на Лендрамарме этим самым оружием...

- Тауран, ты видел, как применяется термоядерное оружие? - агрессивно бросил он.

- Это - оружие божьей благодати...

- Какая же в нём божья благодать, фанатик ты этакий!? Ты видел, как оно применяется?! А я видел! На моих глазах ваш штурмкор такими ракетами раскатал в пыль огромный город на Лендрамарме с гражданскими...

- Но... - Тауран испуганно отшатнулся.

- Там были старики, женщины, дети, и все они погибли в адском пламени ваших термоядерных ракет! Если по-твоему это - оружие божьей благодати, то твой бог - Молох!!!

Командир монийцев замолчал и перевёл дух. Тауран открыл рот, собираясь что-то сказать... Но закрыл и вздохнул. В ответ на этот аргумент ему было нечего сказать.

- Вот знаешь, Тауран, - продолжил Тромонт более спокойно, - Если бы я не умел себя держать в руках, я побил бы тебя за эти слова хорошенько...

- Господа, успокойтесь, - примиряющим тоном сказал Врон. - Все трур-ни несовершенны. Если мы хотим выжить, мы должны жить в мире друг с другом.

Тромонт ничего не ответил. Он поднялся, держа Лайту на руках, и со своими монийцами пошёл к холму. Врон, качнув головой, последовал за ним. За Вроном пошли остальные трурнийцы. Говорить было не о чем...