Семейный праздник (33)
33.
А недавний гром поднял с постели Валерия, – стало как-то душновато и тягостно перед грозой. Бабушки за прялкой не было, свет был погашен везде, и Валерий спустился и вышел во двор, закурил.
Бабушка с палкой бродила в саду, и они не видели друг друга…
Небо ещё не заволокло тучами, а после грома стало непривычно тихо.Падали спелые яблоки, и это были единственные звуки, нарушавшие тишину ночи, да где-то едва урчал далёкий-далёкий гром.
На посёлке не было слышно ни лая собак,ни голосов людей, ночь приближалась к своей середине…
Валерий, казалось, был спокоен, лишь думы проклятые наседали, как неотзязные мухи, заставляя курить и протяжно вздыхать…
Жизнь его, как и эта тёплая ночь, незаметно дошла до середины. Лучшая часть жизни позади… А счастлив ли он был?
Сколько себя помнит, постоянно гналась за ним ответственность не только за свою судьбу, но и судьбу своих братишек. Рано ушёл из дома, чтобы не быть обузой и даже помогать понемногу. Интернат, техническое училище (или «хобзайка», как они его называли), первые заработки на заводе…
Город, где он учился в училище, был далеко от дома, километрах в шестидесяти, а он ездил оттуда (и туда) на велосипеде, чтобы не тратиться на дорогу… Спиртным не увлекался, был скромным до застенчивости, трудолюбивым и умелым парнем.
Девушек любил трепетно, без цинизма и развязности, как это частенько бывает у созревающих юнцов…
С первой же получки купил подарки для матери и братишек – и приехал домой. Помнил, как мать украдкой смахивала слезу, радуясь за старшенького…
Имел в посёлке двух-трёх приятелей, с которыми ходил на рыбалку или охоту, катался на лыжах, если бывала снежная зима, ходил на танцы в соседние сёла, если приезжал летом…
Любил технику, сам что-нибудь мастерил, отчаянно гонял на мотоцикле…Однажды серьёзно влюбился в бухгалтершу колхоза, долго дружил и встречался с нею, из-за неё бросил завод и переехал поближе к любимой, устроился в клубе худруком, как сейчас Витя (всё-таки пиликал что-то на аккордеоне)…
Потом она изменила ему с близким другом, он травился уксусом, его чудом спасли, но после этого…
(Валерий почему-то внезапно вспомнил, что видел сегодня у бабушки бутылку машинного масла на подоконнике) …
что-то изменилось в нём, он стал нервным, задумчивым, пристрастился к вину, женщин стал менять слишком часто, и остановился лишь тогда, когда прихватило сердце…
Он, к своему удивлению, всерьёз испугался, но всё обошлось и на этот раз, и Валерий… остепенился, стал искать невесту, нашёл её на стройке (общаги были рядом), женился и на этом подвёл черту под своей прежней жизнью…
Было ему тогда 29 лет… Теперь у него дочка, комната в общежитии, хорошая работа на том же заводе, где и начинал… Высший разряд токаря, удостоверение ударника пятилетки, портрет и статья в областной газете, выступление по телевидению с рассказом о своей работе…
Так было ли счастье?
Нет! Всё же слишком одиноко прожил он половину своей жизни, а какое счастье может быть в одиночестве? Жена моложе его на восемь лет, спокойная, работящая, дочка красивая, умная, – о чём, казалось бы, жалеть?
Но сегодня, после обострения давней душевной раны, он понял, что всю свою жизнь хотел быть среди семьи своей матери, в самой её гуще, среди братьев и сестёр, жить их интересами и заботами, их радостями и горестями, а они чтобы жили – его неотделимым братством…
Но всю жизнь, при всех её взлётах и падениях, жил в стороне, всю жизнь был одиноким, несмотря на такую громадность родимого семейства!.. И сегодня понял, что это теперь – навсегда…
Боже мой, какая тоска впереди! Нет уже их семьи, она в последний раз сегодня собралась за одним столом, чтобы окончательно распасться, чтобы не повториться больше никогда… Семейный праздник, целые десятилетия согревавший своим светом их сердца, сегодня вспыхнул в последний раз каким-то натужным, неестественным светом – и погас, наполняя сердца мраком неизбывной, нескончаемой тоски….
Боже мой, зачем только рождались и вырастали дети, если теперь у каждого свой одинокий путь, а для родителей и вовсе закончилась жизнь: впереди только горькая старость и печаль…
Валерий поднял яблоко, упавшее к его ногам, и долго смотрел на него… Когда-то весь двор был засажен фруктовыми деревьями, по сути это был упоительно красивый двор-сад: вишни, сливы, яблони, смородина, огромные вербы по окраинам территории… –всё цвело, благоухало, шелестело, переполнялось невероятными плодами, светомузыкой и безотчётной радостью…
Теперь посреди двора осталась лишь старая, полусгнившая яблоня, несравненный белый налив, – остальные деревья или засохли на корню (по старости), или безжалостно вырублены для расширения дворового пространства…
(Одна верба в конце теперь уже нового, слегка передвинутого в сторону, сада осталась могучим своим разбросом на радость аистам…)
Удивительно, как похожи судьба их семьи и судьба старого немецкого сада! Валерия даже озноб прошиб. Разве может случиться так, чтобы по мановению волшебной палочки встали прежние деревья, расцвели и подарили новые плоды?
Валерий закрыл глаза, силясь реально представить себе тот невероятно далёкий цветущий двор-сад, где босоногим мальчишкой он весело бегал по зелёной траве этого райского дворика и был счастлив…
Да, да, он был невероятно счастлив! Это неправда, что не была его жизнь счастливой, –он был когда-то по-настоящему, оглушительно счастлив! Только очень давно, давным-давно, когда небо всегда было синее… вишня кипела от буйного цвета… спелые жёлтые сливы дождём падали на голову, едва только встряхивалось деревце… коршун спирально кружил в вышине, словно давая возможность прицелиться в него из самодельного лука и почувствовать себя могучим древним человеком…
Это было давным-давно, когда в мире и во всех окрестностях посёлка были большие снега, и он, Валерка, бегал кататься на Афанасьеву горку (по имени его приятеля, жившего недалеко от той горы), когда на месте нынешнего машинного парка и нефтебазы были душистые, усыпанные цветами луга, когда отец гладил его по голове своей горячей, доброй и строгой рукой, когда маленькие радости были огромными, когда можно было уткнуться в подол матери и быть защищённым от всего мира, когда холмы на горизонте были самой заветной мечтой, и он бежал к ним на утренней или вечерней заре, когда, зажмуриваясь и причмокивая, он пил парное молоко, зачерпнутое алюминиевой кружкой прямо из пенного ведра… – счастлив был беспредельно и до конца, даже не зная об этом!
Умчалось то время, зыбкое и бесплотное, но неожиданно ярко выплывшее из памяти…Что же осталось теперь? Ничего, ничего… только спелое яблоко в руке, упавшее с засыхающей яблони, помнящей то время, да боль в сердце от невозвратности тепла отцовской руки…
Валерий открыл глаза. Кто-то пристально смотрел на него из темноты, но был невидим, – Валерий только чувствовал чей-то взгляд и медленно оглядывался по сторонам, делая осторожные шаги и не решаясь подать голос. Наконец, он увидел под яблоней собаку и даже не успел испугаться, а только удивился.
Собака неподвижно стояла, будто изваяние, и неотрывно смотрела в лицо Валерию. На его движения не реагировала. Словно заворожённый, Валерий тоже замер и шёпотом спросил:
«Ну,что, дружок?»
Упало яблоко, и собака, вздрогнув, скрылась в полной мгле…
«Что такое?» - спрашивал себя Валерий, испытывая смутное чувство тревоги и печали, когда встречаешься в жизни с чем-то давно знакомым, но неуловимым, и не можешь понять своего чувства…
Восточная часть неба чуть-чуть посветлела, и Валерий понял, что скоро наступит рассвет. Папироса в его руке давно погасла, а он стоял посреди любимого двора, тихий и грустный, и никуда не хотелось идти…
Стукнула калитка сада, и в полумраке появилась бабушка. Она не видела Валерия, прошла к туалету и там, не заходя в него, слегка присела пописать, Валерий лишь увидел светлое пятно задницы да услышал шум струи…
И тут же перед глазами, словно наяву, возникла фигура матери, одетая в рубище, и таким же ранним часом, как теперь, перетаскивающая по двору от туалета к навозной куче парашу из туалета. Всю жизнь она делала это, и никто никогда не видел печального зрелища, только он случайно увидел однажды, – и запомнил на всю жизнь!
И теперь вспомнил, совсем некстати! Сердце мгновенно заныло, как ныло до этого много часов подряд!
«Нет, с этим надо кончать, и немедленно, уходить надо спокойно, без суеты».
Он поднялся наверх, не включая света, нащупал бутылку с машинным маслом (всё-таки безошибочно запомнил, где она стоит!), залпом осушил её до дна и лёг на кровать, намертво зажав угол подушки зубами…
(Продолжение следует)
часть 1 часть 2 часть 3 часть 4 часть 5 часть 6 часть 7 часть 8 часть 9 часть 10 часть 11 часть 12 часть 13 часть 14 часть 15 часть 16 часть 17 часть 18 часть 19 часть 20 часть 21 часть 22 часть 23 часть 24 часть 25 часть 26 часть 27 часть 28 часть 29 часть 30 часть 31 часть 32